– Испортишь мою машину и увидишь, как далеко я могу зайти.

– Вот что я тебе скажу, братец. Может, пока я приберегу мысль о вандализме? Сейчас, подумав, я понимаю, что есть более важные вещи, чем просто фары, которые можно испортить.

Он, наконец, смотрит на меня, поджав губы, и я ухмыляюсь, хлопая его по плечу.

– Просто шутка, – а затем шепчу: – Или нет. Больше не провоцируй меня.

Джереми, который наблюдал за перепалкой абсолютно спокойно, решает продолжить разговор с Гаретом.

– Никто не посмеет пойти против меня, а если и пойдет, то с ним разберутся.

– Неужели я услышал слово «разберутся»? – Николай выныривает из-под сисек девушки, облизывая губы. – С кем нужно разобраться? Я же говорил, что хочу веселиться вместе со всеми?

Гарет наливает себе виски.

– Два студента, которые распускают слухи о первом посвящении, прошедшем несколько недель назад. Они даже болтают о Змеях.

– О? – Глаза Николая сверкают, когда он рассеянно щиплет сосок девушки через камзол. – Позволь мне, Джер. Я вложу страх божий в их души.

– А что, если они не боятся? – Я беру сигарету, опираюсь на стул Гарета и прикуриваю. – Нельзя наказывать или угрожать тому, кому не ведом страх.

Джереми поднимает бровь, помешивая содержимое своего бокала, и смотрит на меня.

– Что предлагаешь?

– Найдите их слабое место и используйте в своих целях. Если таковой у них нет, придумайте ее и заставьте их поверить, что она существует. – Я выпускаю облако дыма над головой Гарета. – Не сомневаюсь, что наш связной сумеет собрать достаточно информации, чтобы помочь нам. Если только он не слишком боится испачкать свои прелестные ручки.

– Ты мелкий… – заговаривает Гарет, но я перебиваю его.

– Что? Не хочешь помогать Джереми отстаивать власть клуба? Я думал, вы друзья.

– Успокойся, Килл. – Джереми отставляет свой бокал влево. – Нико разберется.

Я цокаю, выпустив струйку дыма.

– Да, черт возьми, да. – Николай вытирает нос. – Насилие, детка.

– Не обязательно прибегать к насилию, – бубнит Гарет с интонацией придурка-пацифиста.

– Да, обычно достаточно угрозы, – договариваю я за брата.

– Мы поступим по-моему, ублюдки. – Николай шлепает девушку по заднице, отчего она вскрикивает. – Занимайте места в первом ряду, смотрите и учитесь.

Гарет склоняет голову в его сторону.

– Старайтесь не провоцировать Змей.

– Не получится.

– Они тоже часть Братвы. Если прольется кровь, то за вас с Джереми будут держать ответ ваши родители.

– Вот тут ты ошибаешься. – Джереми отпивает из бокала глоток. – Змеи могут быть частью одной организации, но их отцы – конкуренты наших родителей в борьбе за власть. Однажды они встанут у руля, поэтому пытаются раздавить нас, пока мы не возглавили империю.

– Вот почему они все силы бросают на эти незначительные провокации, за которыми скрывается нечто большее. – Я опускаюсь рядом с Николаем и затягиваюсь сигаретой.

– Именно так, – соглашается Джереми. – Нам нельзя терять бдительность.

Девушка, которая устроила мировое турне от колен Джереми до колен Николая, на четвереньках приближается ко мне. Такая отчаянная и возбужденная.

Ее взгляд сияет, и она, вероятно, пьяна, или под кайфом, или все вместе, учитывая ее чрезвычайно расширенные зрачки.

Темные волосы падают ей на лицо – реальная сцена из того фильма ужасов, где девушка вылезает из колодца. Даже двигается, как тот призрак.

Я хватаю ее за волосы и притягиваю к ногам. Она вскрикивает, но затем хихикает, хнычет и издает всевозможные раздражающие звуки. И их достаточно, чтобы возникло желание придушить ее.

Я вдавливаю пальцы в ее голову, затем в челюсть.

– Открой. – Она повинуется, демонстрируя пирсинг в языке.

Не тот рот, который был полон моей спермы до отказа, что девчонке пришлось выплюнуть ее на мои дизайнерские туфли, хотя при этом ее взгляд сиял, а вся она тряслась.

Дрожь – очень важный момент, потому что, несмотря на очевидный испуг и полную растерянность, она продолжала смотреть на меня.

Но все равно выплюнула мою сперму, как будто в ее желудке ей не место.

Уже только по этой причине хочется заполнить все ее дырочки своей спермой.

И сейчас я возбудился.

Твою мать. Когда я перестал контролировать свое либидо?

Ответ очевиден. Три дня назад.

Три гребаных дня прошло с момента поездки на скалу, где, как я думал, смогу найти ответы.

Хотите кое-что получше? Ответ скрывается за другим ответом. Глиндон Кинг.

Я отталкиваю девушку-призрака, тушу сигарету о ее сумку Gucci и встаю.

Джереми пристально смотрит на меня.

– Неужели не хочешь остаться и распланировать последние детали следующего посвящения?

– Сам разберешься.

– Киллер, ты – ненастоящий стратег! – Николай тычет в меня пальцем, не обращая внимания на девушку, которая кончает в его руках. – Разве ты не говорил, что никто не может затмить тебя, потому что твои задумки самые лучшие?

– Так и есть.

– Так предложи нам что-нибудь.

– Джереми уже все знает, а я не хочу повторяться. Позвоните мне, когда начнется настоящее веселье.

– Ты действительно уходишь, наследник сатаны? Самое интересное только начинается.

– Кто-то из нас действительно учится, Нико. Студент медицинского, забыл?

– Ерунда. Ты гений.

– Все равно приходится стараться. – На самом деле нет, но людям становится легче от осознания того, что все вокруг страдают так же, как и они.

Я хлопаю Гарета по плечу.

– Не скучай, братишка.

Он отмахивается от меня, и я улыбаюсь, покидая главную вечеринку и спускаясь вниз. В подвале есть звукоизоляция, поэтому музыка и веселье постепенно исчезают, когда я закрываю за собой дверь.

Вижу красную комнату и встаю на пороге, разглядывая свои попытки создать шедевры, которые длятся на протяжении многих лет.

Первую фотографию мышей я сделал с помощью фотоаппарата Polaroid. Я хотел запечатлеть момент, когда удалось рассмотреть внутренности живого существа.

Вторая – это Гарет, когда он повредил колено, залил кровью весь сад и изо всех сил старался не заплакать.

Третья – на Гарета напала собака. С того момента он больше никогда не приближался к псам. Если бы Гарет понял, что собака, которая его укусила, была больной и, возможно, бешеной, он стал бы их опасаться еще сильнее. Но я давно усвоил, что реакция других людей на угрожающие, опасные ситуации значительно отличается от моей.

Когда я сохраняю спокойствие, они впадают в панику.

Когда я ищу решение, они позволяют страху завладеть ими. За многие годы я собрал много фотографий. Некоторые из них довольно кровавые.

Другие не очень. Но неизменно одно – страдания.

На некоторых изображены… человеческие слабости.

Сначала я фотографировал, чтобы понять, как чьи-то реакции на определенные ситуации отличаются от моих. Затем наслаждался осознанием того, что обладаю частью их личности, доступ к которой не имеет никто.

Даже они сами.

Вот почему это шедевры.

На протяжении многих лет я тщательно оберегал их, не позволяя никому разглядеть эту часть меня.

Никто даже не догадывается, что я выбрал медицину только ради возможности и дальше рассматривать внутренности живых существ, не убивая их.

Так сложнее, но зато удается скрывать свои наклонности и даже прослыть благородным за то, что… спасаю жизни.

Подхожу к последней новинке в моей коллекции и извлекаю ее из всех остальных.

Пальцами я пробегаю по нежным чертам лица, покрытым слезами, соплями и спермой. До сих пор я не столько вижу, сколько чувствую свои пальцы между ее губ.

Впервые я испытал такой сильный оргазм, сам того не желая. Обычно я прибегаю к большим усилиям и экстремальным фетишам, чтобы получить хоть малую толику того, чего добилась эта неуверенная в себе девушка, даже не стараясь.

И это чертовски бесит.

Предполагалось, что она всего лишь ниточка, которая приведет к ответам, и поэтому не имеет права претендовать на более высокое место.