***Уже начинало смеркаться, и небо под закатным солнцем постепенно окрашивалось красными разводами, сливаясь с пропитавшимся кровью снегом. Шум постепенно стихал, погружая жителей острова в трагическое молчание. Они отбили стену и защитили свой дом, но какой ценой? Едва ли это можно было назвать победой. Эрвин всегда считал, что цель оправдывает любые средства. Без каких-либо сомнений, так было и сейчас. Однако на этот раз средством стал он сам. В мыслях не было ни боли, ни сожаления, ни тоски. Не было вообще ничего. Лишь сдавливающая виски пустота и невероятная усталость. Не физическая, а моральная. Не было ни сил жить дальше, ни желания. Сегодня Леви потерял не просто друга, он собственноручно позволил погибнуть последнему близкому в своей жизни человеку. Невероятно, но его потрепанная с самого детства психика все еще пыталась защищаться. Иначе как еще было объяснить тот факт, что он до сих пор не рехнулся, из раза в раз переживая смерти абсолютно всех, к кому он привязывался? В какой-то момент Аккераман даже подумал, что сойти с ума было бы не так уж и плохо. По крайней мере, он бы освободился от всего этого дерьма, что из раза в раз сваливалось на его плечи. Вся жизнь на мгновение представилась жестокой игрой, смысл которой заключался лишь в том, чтобы просто проверить, сколько еще он способен выдержать, оставаясь в здравом рассудке.
— Капитан, — обратился Конни, — Мы собираем погибших, — парень запнулся на полуслове, — Майор Ханджи мертва, но Рошель не позволяет забрать ее тело.
— Где они? — Аккерман перевел на него изможденный взгляд, понимая, что про вампиршу он все это время не вспоминал, потому что попросту не ощущал на себе чужих чувств, да и тот факт, что смерть ей не грозила, тоже сыграло на руку.
— Пойдемте, — предложил Спрингер, — Я вас провожу.
Тяжело вздохнув, капитан накинул пальто и вышел на улицу, последовав за парнем. Он старался не смотреть по сторонам, не смотреть даже себе под ноги, потому что всюду лежали изувеченные мертвые солдаты либо кровавые следы от них. Увидев у часовни два силуэта, Леви остановился.
— Давно она здесь? — стиснув зубы, спросил Аккерман.
— Часов пять точно, — Конни с сожалением пожал плечами, — А то и дольше.
— Можешь идти, — бросил Леви, направляясь к ним.
Проваливаясь по колено в снег, он прошел еще метров пятьсот, как замер на месте, пытаясь сконцентрироваться на эмоциях Рошель, потому как несвойственная пустота, от которой он уже успел отвыкнуть в данный момент, наводила на неоднозначные мысли и даже пугала. Как минимум потому, что вампирша была раздета и лежала тут чуть ли не с обеда до самого вечера. Леви приблизился к ней и опустился рядом, но девушка на его присутствие никак не отреагировала.
— Рошель, — он окликнул ее как можно тише и спокойнее, чтобы не напугать, — Зачем ты разделась? — на что девушка перевела лишь непонимающий взгляд и нахмурила брови, будто он спрашивал какую-то ерунду, а ответ лежал на самой поверхности.
— Потому что ей холодно, — ровным тоном проговорила брюнетка, растворяясь ответом в долгой паузе.
— Она мертва.
— Я ее укусила, и она скоро превратится, — девушка перебила его, почти срываясь на крик, но ее голос охрип, напоминая о поврежденных в истерике связках.
Леви никогда не испытывал жалости к себе. За всю свою жизнь он был лишен этого чувства, что его вполне устраивало, ведь, по его мнению, не было ничего более унизительного для человека, чем жалеть себя, безутешно упиваясь собственным горем.
Однако к другим он не был так равнодушен и испытывал сострадание. И стоило признать, на Рошель было больно даже просто смотреть.
— Пять часов, — Аккерман пытался увидеть в ней хоть какой-то здравый отклик, но ее взгляд был стеклянным, полностью лишенным какой-либо осознанности, — Прошло уже пять часов, — повторил он.
— Нет, — с невозмутимым видом девушка покачала головой и плотнее прижалась к окоченевшему телу, — Мы только что разговаривали.
— Рошель, она умерла, — он потянул девушку за руку, — Поднимайся, — на что брюнетка лишь агрессивно отстранилась.
В лицо снова ударил поток ветра, пробирающий до костей, высушивая соленые слезы, что вновь и вновь падали на бледные щеки, а на ее лице застыла искаженная гримаса боли. Постепенно осознавая случившееся, девушка одернула руку от такого же холодного, как и сам снег, тела подруги и подняла убитые горем глаза на капитана, будто бы вопрошая, за что ей все это.
Вскоре к ним подошли еще двое разведчиков с носилками, которые положили рядом с телом, и с сожалением посмотрели на капитана:
— Мы можем забрать? — спросил один из них, на что Аккерман утвердительно кивнул.
И солдаты принялись перекладывать ее, с ног до головы накрывая плотным брезентом. Не желая верить своим глазам, Рошель наблюдала за происходящим, внимательно отслеживая каждое их действие: как один солдат взял Ханджи за ноги, а другой подхватил под плечи, как переложили ее на деревянные носилки и равнодушно накрыли зеленым брезентом, навсегда скрывая от девушки ее подругу с вечно растрепанными волосами.
— Подождите! — крикнула она, делая шаг вперед и спотыкаясь о собственные же ноги.
Проваливаясь в снег, девушка добралась до остановившихся по ее просьбе парней, что держали носилки. Она аккуратно коснулась накидки, укрывающую Ханджи, и бережно опустила ее, раскрывая лицо с навечно застывшей на нем безмятежностью. Скорее всего, майор не успела узнать ни о смерти Моблита, ни об Эрвине, ни в полной мере ощутить всего того ужаса, что пережили другие разведчики. Девушка одной рукой приподняла ее голову, а другой расстегнула ремешки, что неподвижно фиксировали очки во время сражений, и сняла их. Тяжело вздохнув, она наклонилась к Ханджи и с безмерной нежностью коснулась холодной щеки и, задержавшись взглядом на очках, что сжимала в левой руке, поцеловала единственную в своей жизни подругу в лоб и удалилась. Рошель не хотела видеть, как ее относят к сотням таких же безжизненных, накрытых брезентом тел.
С трудом переставляя ноги, она молча прошла мимо капитана, сосредоточив взгляд на белом нетронутом полотне вдалеке. Свежевыпавший снег теперь застилал поле боя, скрывая под собой следы этой трагической бойни, которую устроил Звероподобный титан.
В какой-то момент Рошель услышала хруст снега, который не ограничивался ее собственными шагами. Девушка остановилась и, постояв с минуту, развернулась к капитану, поднимая руку в останавливающем жесте, на что тот лишь молча кивнул, безусловно понимая ее желание побыть в одиночестве, и, сняв с себя пальто, накрыл им плечи вампирши. Он еще раз взглянул в ее полные боли и отчаяния глаза и, не оборачиваясь, ушел прочь.
========== То, чего ты никогда не увидишь ==========
В эту ночь уснуть хотелось особенно сильно. Просто принять горизонтальное положение и провалиться в забытье. А еще лучше — вообще никогда не просыпаться. Но стоило лишь на секунду закрыть глаза, как под тяжелыми уставшими веками воссоздавалась картина недавнего дня, рисующая собой море крови, горы трупов, обнимающуюся с телом майора Рошель и Звероподобного титана, которого Аккерман почти было прикончил. И прикончил бы, если бы не появившийся на горизонте Перевозчик. Об этом титане разведчики были наслышаны, но уж никак не ожидали увидеть его на поле боя под самый конец. Время тянулось невыносимо долго, а мысли статично зацикливались на одном и том же. Секунды сменяли минуты, а минуты — часы. И как бы отчаянно капитан ни пытался отвлечься, он вновь и вновь продолжал переживать эту битву в своей памяти.
До самого утра Леви бездумно вслушивался в стук настенных часов, отсчитывая механические щелчки от одного до тысячи и обратно, смотрел в окно, сквозь которое виднелись лишь падающие хлопья снега, растворяющиеся в темноте, и сосредотачивался на своем дыхании, задерживая его и вслушиваясь в тишину. Так и не сомкнув глаз, он встретил рассвет, расположившись в кресле, на котором неподвижно просидел часов пять, всматриваясь в потрескавшийся плинтус на белой стене. Спустя сутки бессонницы и одолевающей усталости, как правило, наступала необычайная легкость и спокойствие. Стоило лишь перетерпеть заветный порог времени, переступив который, мозг попросту начинал уставать и переходил в автономный режим, постепенно избавляя тебя не только от деструктивных мыслей, но и от всех мыслей в принципе. Концентрировать внимание на чем-либо становилось необычайно сложно, как и воспринимать речь, состоящую более чем из нескольких слов, но в таком состоянии хотя бы не хотелось наложить на себя руки. Леви знал об этой человеческой особенности и уже неоднократно прибегал к такому способу, намеренно лишая себя сна. В медицинской практике данная методика называлось депривацией сна{?}[В психиатрическую практику этот метод был введён Вальтером Шульте в 1966 году. В его исследованиях было показано, что депривация сна улучшает состояние больных с психогенными и органическими депрессиями.], которая нашла себе место в больницах для душевнобольных. Она применялась для лечения разного рода депрессий и весьма неплохо с этим справлялась. Откуда Аккерман узнал о ней, он уже и сам не помнил. Однако по большей части лишь это ему и помогло пережить смерти Фарлана и Изабель. Да и в дальнейшей его жизни депривация довольно-таки часто приходила на помощь. Леви просто не спал по несколько суток, потом примерно столько же отсыпался и повторял это до тех пор, пока не начинал вывозить действительность самостоятельно.
