Капитан подошел к окну и слегка потянулся, разминая затекшие плечи. Всматриваясь в стекло, которое начало покрываться узорами после морозной ночи, мужчина невольно сфокусировал внимание на часовне, за которой скрылась Рошель. Ее следы уже давно замело, как и все следы былой трагедии. Весь вчерашний день скрылся под слоем снега, и теперь все выглядело так же, как и в день проклятого Рождества. На улице стояла такая же сказочная погода, и шел снег, переливаясь в свете утренних лучей солнца. И все было бы, как и всегда, если бы не одно НО, перечеркнувшее все на свете.
Ближе к обеду в холле должны были вывесить окончательные списки погибших, и, дождавшись двух часов дня, чтобы без особой надобности не покидать кабинет, Аккерман спустился на первый этаж. Он остановился у стены, к которой были прикреплены пожелтевшие листы с небрежно написанными именами, и пробежался по строчкам, на первых позициях которых были выведены имена командора разведкорпуса Эрвина Смита и майора Ханджи Зое, что сразу же врезались в глаза едкими чернилами, застывшими на бумаге. Опускаясь ниже, он задержал туманный взгляд на именах Петры Рал и Мика Закариаса. Леви не искал их в этих списках целенаправленно. В глубине души он и так знал, что ребята погибли, иначе они подошли бы к нему еще вчера. Однако сейчас он убедился в их смерти окончательно, найдя тому подтверждение в списках. Аккерман тяжело вздохнул и отстраненно развернулся, собираясь уходить, как наткнулся на застывший в проходе силуэт Рошель.
Выглядела девушка так себе. По большей части сейчас все выглядели не лучшим образом, но она в буквальном смысле напоминала собой ожившего мертвеца, который каким-то чудом выкарабкался из недавно засыпанной могилы. Вампирша предстала перед ним словно призрак: промокшие и заледеневшие пряди волос, что свисали с ее головы длинными сосульками, перепачканная одежда, приправленная засохшими пятнами крови, расползающимися по ее рубахе, и покрытое слоем снега пальто, которое он ей и предоставил. Девушка сделала несколько неуверенных шагов навстречу капитану и остановилась в полуметре от него. Не поднимая глаз, Рошель свела брови к переносице и приоткрыла рот, явно желая что — то сказать, но в итоге просто тяжело вздохнула и молча начала стягивать с себя пальто, что успело промокнуть, покрыться коркой льда и стать раз в десять тяжелее. Она попыталась его аккуратно стряхнуть, но замерзшие руки едва ли ее слушались, а одежда так и норовила вырваться из онемевших пальцев, которые девушка не могла даже согнуть. Содрогаясь еще некоторое время в бессмысленных попытках придать вещи божеский вид, что так и не увенчались успехом, вампирша молча протянула ему в руки пальто и, разомкнув пальцы, предпочла скорее удалиться. Не без труда переставляя ноги, она пошла прямо по коридору, судя по всему, направляясь к своей комнате.
Несмотря на то, что Рошель весь последний год жила с командором, а свою комнату использовала лишь в качестве гардеробной, совершенно бессмысленным образом занимая пространство, сегодня она вернулась к себе. Комната вампирши еще с первого дня ее пребывания в разведкорпусе располагалась рядом с комнатой капитана. И отнюдь не просто так. Находясь поблизости, он мог лучше ее контролировать, обеспечивая должную безопасность для остальных, ведь многие изначально были настроены против незнакомого для них существа, который к тому же и человеком-то в полной мере не являлся. Многие ее опасались и не желали принимать в свои ряды. Аккерману, как никому лучше была знакома эта ситуация. Ведь одиннадцать лет назад, когда он был всего лишь беглым двадцатилетним преступником из подземного города, к нему относились точно так же. Даже хуже. Ведь он не был девушкой с изрядно выдающимися внешними данными, что запросто могли сменить настроение представителей противоположного пола, чем Рошель любезно и пользовалась. Как бы то ни было, с тех пор, как девушка зашла в комнату и заперла дверь изнутри, следующие двое суток ее никто не видел и не слышал. Свои покои она совершенно точно не покидала, и капитан знал об этом, поскольку шум открывающейся двери он бы точно не пропустил мимо ушей. Особенно ее двери, чтобы открыть которую нужно было приложить немалые усилия, поскольку та постоянно заедала в замке, и девушка бестактно ею хлопала, будь то поздняя ночь или раннее утро выходного дня.
Похороны должны были состояться сегодня в десять утра. Аккерман все еще намеренно пренебрегал сном и за пару часов до назначенного времени успел выпить кружек пять крепкого кофе, что помогло хоть немного взбодриться и привести себя в порядок. Из-за того, что Лапьер так и не удосужилась выйти в холл за все это время, знать о похоронах она так же не могла. Может она и вовсе не собиралась на них присутствовать. Аккерман бы и сам предпочел игнорировать данное мероприятие, но как капитан он был просто обязан присутствовать. Поэтому с самого утра он подготовил себе черную рубашку, которую сам же и выгладил. Повернувшись к зеркалу, Леви беглым взглядом окинул свое полуживое отражение, накинул рубашку, оставив две верхние пуговицы расстегнутыми, и решил дойти до вампирши, чтобы поставить ее в известность.
Застыв у ее двери, он прислушался к своим ощущениям. Ее присутствие будто испарилось, так, что и не чувствовалось никакой связи между ними. Пустота. Ничего не было слышно и в комнате. Он постучал три раза. Ответных действий не произошло. Тогда он постучал уже громче и продолжал стучать до тех пор, пока за деревянной дверью не послышался какой-то шорох.
— Можешь не утруждаться и не открывать дверь, — бросил он. — Похороны через два часа. В твоем случае явка по желанию, — и, не дожидаясь ответа, капитан удалился.
Рошель ничем не питалась больше трех суток, отчего ощущала невероятную слабость по всему телу. Так что совсем не удивительным был тот факт, что она уснула. Завалившись в то утро к себе в комнату прямо в грязной мокрой одежде, она рухнула на кровать и пролежала так до того самого момента, пока со стороны коридора не донесся навязчивый стук в ее дверь. Прилагая колоссальные усилия, она стянула с себя засохшую и затвердевшую на ней разведформу и направилась в душ. Волосы бы за оставшееся время полностью просохнуть не успели, но лучше уж так, чем явиться туда с тем, что сейчас творилось у нее на голове. Минут двадцать под горячими струями воды девушка пыталась распутать свои слипшиеся пряди. Она не могла себе позволить выглядеть, как пьянчуга из подворотен Стохеса, провожая в последний путь своих близких людей, которыми так дорожила при жизни. И заручившись этой мотивацией, Рошель таки нашла в себе силы привести себя в более или менее приличный вид. Найти подходящую одежду проблем не составило, поскольку весь ее ассортимент состоял исключительно из черных и красных тонов. Девушка остановила свое внимание на темном сатиновом платье с пуговицами и высокой стойкой на воротнике. Скромное, но изящное. То, что нужно. Подсушив волосы полотенцем, она заплела их в косу и, мельком взглянув на часы, начала одеваться.
Дальше для девушки все было как в тумане: множество безликих силуэтов в черных одеяниях, сливающихся в одну сплошную тень, никчемные сожаления, жалость, чужие слезы, режущие слух. К ней подходили множества людей, лица которых она даже не различала. Пришедшие сюда выражали ей свои соболезнования, видимо, как женщине командора. Хоть они и не были женаты, их отношения ни для кого не были новостью. В противном случае Рошель не знала, чем еще можно было обосновать такое повышенное внимание к собственной персоне. Не в силах выдавить из себя никаких слов, она молча кивала и старалась как можно скорее скрыться из вида. Достаточно дискомфортная ситуация возникла и с Закклаем, который поинтересовался ее самочувствием, но девушка так же не смогла ему ничего ответить. Однако просто развернуться и уйти она тоже не могла. Рошель стояла, опустив глаза в пол, будто бы проглотила язык до тех пор, пока не подошел капитан и не объяснился за нее. Впрочем, Дариус хоть и был строг, но человеком являлся весьма понимающим и, в силу обстоятельств, за грубость такое поведение не счел. Далее последовали какие-то бесполезные речи, наполненные официальностью, слова которых все до единого проходили мимо ушей. В какой-то момент Рошель даже задалась вопросом, зачем она вообще сюда явилась и ответа не могла найти, пока на недолгое мгновение вновь не осознала действительность происходящего. Она здесь для того, чтобы в последний раз их увидеть. Попрощавшись с Ханджи и Моблитом, девушка остановилась рядом с гробом с командором. Рошель несколько минут всматривалась в его закрытые неподвижные веки, после выставила ногу вперед и достала из сапога охотничий нож. Может кто-то и задавался вопросом, зачем девушке с собой нож, но Рошель носила его при себе всегда. Кольцо на правой руке в память о матери и небольшой стальной нож в память об отце. Девушка аккуратно достала его из ножны и умело крутанула в руке, после чего уверенным движением срезала свою длинную, еще влажную косу.
