— Я тоже…

— Но ты весь разговор словно что-то своё думала. С тобой всё в порядке? Может плохо себя чувствуешь после похорон Констанции?

— Нет, я уже оправилась.

— А ты быстро научилась не жалеть, да?

— Ты о чём?

— Прости, Эрика, я знаю твою историю. Мне очень жаль, что среди всех моих друзей предателем оказалась именно ТЫ.

Они были у повозки, возница медленно достал пистолет и жестом приказал сесть в экипаж. С двух сторон показались ещё пара людей Горация, выряженных под горожан.

— Да, — Эрика грустно улыбнулась. — Очень жаль, что так вышло. Прости…

С их спины раздались быстрые выстрелы, из соседнего переулка выскочил Майк и снёс вознице голову раньше, чем тот успел обернуться. Эрика видела, как падает Пауль, а из его груди идёт кровь, выстрел прошёл насквозь, но друг был ещё жив. Эрика достала из причёски шпильку.

— Мне, правда, жаль, Пауль, — Она подхватила его ослабшее тело и вогнала шпильку прямо в висок. Дереву, что прочнее стали, какая-то человеческая кость была не помехой. Пауль умер быстро. Веб и Майк уже втащили тела в экипаж, а со стороны улицы их закрывал автомобиль Доктора.

— Всё, закончили, бросай парня внутрь и погнали, — приказал Вебер. Он сделал ровно три идеальных выстрела, выскочив с противоположной стороны улицы, когда Эрику уже собирались вязать, а Майк только ждал момента, чтобы окропить клинок кровью. Это были мелкие сошки, скорее всего даже не подручные Горация, а переодетая полиция, потому что так подставиться и не заметить хвоста за Эрикой могли только люди не особо профессиональные и не привыкшие к сопротивлению. Они думали, что старый друг расслабит Эрику, усыпит её бдительность, а Амелию она оставила дома. Но Белый и Палаш следили за ними ещё в кафе, просто сидели в соседней кабинке и тихо пили чай. Эрика и сама поняла, что Пауль темнит, но она намеренно согласилась пройти с ним до конца, чтобы убрать всю команду захвата. Тут не было сентиментальности, она попрощалась с Паулем ещё до того, как выйти из кафе. Она просто не знала — где. Конечно, она не полагалась всецело на Вебера и команду, при ней было оружие, и эта засада была для неё не проблемой, но приход ребят её сильно взбодрил. А Пауль…Он сам выбрал сторону, его можно было понять — он верил в короля и Родину, и перешагнул через себя, скорее всего, чтобы сдать Эрику. Но у каждой дороги есть ямы…”И последняя из них — это наша могила” — так было сказано в Книге Добродетелей.

— Эрика, шевелись! — Вебер достал бутылку с зажигательной смесью, поджёг тряпку, пропитанную бензином, и закинул в окошко экипажа. Лошадь, потерявшая кучера и перепуганная огнём, понесла по улице. Но этого зрелища Эрика уже не увидела. Она была в машине, они ехали на консперативную квартиру Вебера и Майка, где их ждала Амелия, переправленная туда ранее силами партии Свободы и Равенства.

Эти притворные политики, а на самом деле почти сплошь агенты Союза, хорошо справлялись и с опекой их деятельности, и с финансированием.

Они помчали на новое место, так как в доме Эрики уже был произведён обыск. Однако, Горация в очередной раз оставили с носом.

Низенький и толстый человек стоял перед окном в своём кабинете и смотрела на город. Только что он выслушал доклад о том, что группа захвата была убита и сожжена прямо на улице города. Скоро поднимется паника и страх наполнит души людей. А страх — это одно из самых мощных оружий, что придумала сама природа. Теракты, нападения на полицию — всё это освещалось в газетах. Не так давно Король дал прессе определённые поблажки и попущения, а эти лживые газеты были только рады тому. Если бы была воля Горация, он бы установил полную цензуру на газетчиков. Призвал бы их к порядку, так сказать. Однако, времена были уже не те. Общество возмущалось войной, общество устало от наказаний и кнута. И тут же, как грибы, повырастали профсоюзы, партии и каждый суслик решил, что он — агроном.

— Это отвратительно, — прошипел в ответ на собственные мысли толстый человек.

— Вы о чём-то конкретном?

— Обо всём и ни о чём, — махнул рукой Гораций. Адъютант встал вольно. — Знаешь, Генрих, это общество само не понимает, что роет себе могилу. Оно подкапывает собственные устои, думая, что так расширяет свои свободы и права. На самом же деле, такими темпами оно скорее ввергнет себя в состояние хаоса. И ни молитвы, ни старания социальных деятелей его не спасут.

— Общество не одобряет террора.

— Именно, но именно это оно и получит. И не от нас или войны, а от самого себя. Этот город спит спокойно только благодаря нашей работе.

— Мы — последний рубеж перед надвигающейся бурей.

— И помолись Богу, чтобы эта буря не смела нас с пути, как ураган соломенную крышу…

Гораций сделал несколько шагов по кабинету, взял со стола чашку кофе и сделал пару глотков. Его нервировала ситуация с Эрикой Кайндхарт. Она была его детищем, и, видит Бог, он сам взрастил то чудовище, что сейчас кусало его за шею.

Дни шли за днями, и настал апрель. Вебер смотрел на календарь с тревогой. Май был всё ближе, а значит, и конец их мирной жизни. Война приближалась, вернее, она уже стучала в дверь. И это напряжение владело Белым. В тот день к ним на порог заявился человек средних лет, который попросил Эрику и Вебера выслушать его. И это был не кто-то чужой, а человек из Партии Свободы и Равенства.

— Маскарад в честь майского Дня Труда? — удивилась Эрика. — Зачем? Нам лучше сидеть тихо и не высовываться.

— Маскарад организует Партия, так что можете не беспокоиться за безопасность. Это званный вечер, там не будет лишних людей, — заверил её партийный работник. Это был второй секретарь партии Свободы и Равенства, человек почти столь же влиятельный, как и главный секретарь. И он приехал лично, чтобы вручить Эрике и Веберу эти приглашения. Остальным дозволялось пойти в качестве эскорта для уважаемых гостей, так как число главных гостей было ограничено. Но никто обделён не был.

В мае в Столице стояла особенно хорошая погода и проводилось множество фестивалей и встреч. Но эта встреча была знаковой. Истекали последние спокойные дни города, и Партия решила сделать заключительные подарок для лояльных к ним людей, устроив небольшой вечер музыки и танцев в Театре имени Штрауссмана, который располагался в Парке Искусств. Место было хорошее, можно сказать, намоленное творцами и деятелями культуры. И парк был хорош, весь в прекрасных статуях и монументах старых мастеров Сфорца, с подстриженной зелёной изгородью и клёнами, которые как раз начинали зеленеть. Так что приглашение было очень лестным, тем более, что второй такой возможности расслабиться явно не будет.

— Так вы придёте? — второй секретарь, видимо, торопился и хотел закончить с этим делом.

— Да, с радостью.

— И вот, примите небольшой подарок, Ваше Сиятельство, это талоны на покупку одежды в одном из лучших ателье города. Пусть это будет нашим знаком уважения к Вам.

— Спасибо. Мы что-нибудь придумаем.

— Был рад встрече, а сейчас прошу простить, меня ещё ждут дела.

И он ушёл, а Эрика смотрела на пригласительные и талоны, раздумывая о том, как странно будет выглядеть этот праздник. Только для своих, в узком кругу партийных работников. Но стоило сбросить напряжение последних дней. Так что пойти она намеревалась однозначно. Вебер в этот момент стоял рядом, но молчал, понимая, что он тут на птичьих правах, и приглашают его только от того, что он лидер группы. Остальных стоило оповестить об этом празднике.

— Ну, надеюсь, алкоголь будет хороший, — прокомментировал Майк. Он был скептически настроен по отношению к таким праздникам, но отказываться не стал, понимая, что все остальные идут. — Ну и шмотки даром — это тоже плюс.

— Тебя сложно представить в чём-то парадном.

— Может быть и так, но пора готовиться к лучшей жизни! — сложно было сказать, всерьёз он верил в эту лучшую жизнь или зубоскалил.

— Праздники — это хорошо, особенно праздник Труда, на котором никто не работает.

— Это праздник в честь отмены рабства, — прокомментировала Эрика. — Раньше он назывался “День Свободного Труда” и смысла было больше.