– Познакомься, Гонго Инвар. Мой друг. Инвар, это моя сестра. Ну, с ней ты уже имел удовольствие видеться.

Гонго снял очки и медленно поднялся. Теперь я его узнала и с трепетом вложила руку в протянутую ладонь.

– Красивые кружева, – произнес он, целуя костяшки моих пальцев.

Я покрылась краской смущения. Под платьем у меня вновь были надеты панталоны, сшитые в Извире. Я купила целую дюжину. Но Гонго о них знать не мог. Значит, это намек на те, которыми я светила в грязном переулке.

– Еще слово и вы неделю не сможете улыбаться, – я показала ему свои когти. В лавке Бибурта мне подобрали отличный лак. Правда, туда пришлось отправиться в перчатках.

Гонго сдаваясь, задрал обе руки вверх.

– Я бы за нее больше не переживал, – произнес он, глядя на Вито.

Но Аурелио переживал. Тренировки возобновились.

– Вито, скажи, зачем ты мучаешь меня? – я лежала в зале для фехтования, уткнувшись лицом в пол и зажимая рукой бок, где назавтра обнаружится новый синяк.

– Я не всегда буду рядом. Ты должна уметь постоять за себя.

Очень жаль, мне хотелось, чтобы он был рядом вечно.

– Вито, а откуда у тебя такие способности? Ну, менять прошлое. А будущее, его ты тоже видишь?

– Нет, не вижу. Я сам не знаю, откуда что берется. Не забывай, я вырос на улице, поэтому ничего о себе не знаю.

– А вдруг ты похищенный принц?

– И поэтому меня подбросили нищенке Хрое?

– Так это я познакомилась с твоей мамой? Вот это да! А почему ты ее не возьмешь к нам?

– Она не хочет. Немногие покидают улицу. Свобода подворотен затягивает. И иной жизни уже не видишь.

В заботах по выведению синяков и приобретению новых прошла последняя неделя перед балом. В день торжества я наотрез отказалась выходить на пробежку.

– Серебро, не забывай, главное – система, – бубнил под дверью Аурелио.

Я же занималась рассматриванием своих ногтей, которые со спадом действия луны вновь сделались обыкновенными. Все–таки есть особая прелесть в моей второй недо–ипостаси.

– Один день поленишься, завтра найдется еще какая–нибудь причина, и все пойдет насмарку, – не унимался Вито.

– Я восполню пробел ночными танцами, – отозвалась я, с удовольствием потягиваясь. Я и не подумала выбираться из кровати. Во всем теле чувствовалась приятная истома. – Не хочу предстать перед мэсс Валлери взмыленной лошадью. Она лично явится одеть меня.

– До бала еще добрых двенадцать часов.

– Вито, какой же ты занудный. Не пойду и не буду. У меня в планах сегодня только приятное. Я собираюсь принять освежающую ванну, не торопясь съесть вкусный завтрак…

– Хорошо, договорились.

Я насторожилась. Не может быть такого, чтобы Аурелио так скоро отстал от меня. Иногда я специально препиралась с ним, чтобы довести до белого каления. Ну нравилось мне слышать его голос, видеть, как он пытается удержать лицо, и как загорается, стоит переступить опасную черту.

– Что значит, «хорошо, договорились»? – я приподнялась и прислушалась к шагам за дверью.

– А вот что! – с треском распахнулись створки окна, и с подоконника спрыгнул Вито.

Вот же ж!

Сначала я цеплялась за спинку кровати, потом за столб балдахина, но Аурелио пер вперед, не обращая внимания на мои вопли и потуги схватиться за любую мебель, попавшуюся на его неотвратимом пути. За нами шлейфом волочилось мое покрывало. Самое унизительное, он нес меня подмышкой так же легко, как придворные дамы носят на прогулках своих звонко тявкающих собачек. Сравнение оказалось до того реалистичным, что я закрыла рот и перестала выдираться. Повисла в его руках вареной макарониной. Напрасно. Вито быстро привел меня в чувство.

Я не подозревала, что его покои обустроены гораздо лучше моих. Как–то не доводилось сунуть сюда нос. Вместо ванны в его купальне был оборудован глубокий и просторный бассейн. В него я и полетела. Ледяная вода обожгла. От неожиданности я как следует нахлебалась.

– Ты что, с ума сошел?! – откашлявшись, я выпуталась, наконец, из намокшего и отяжелевшего покрывала и попыталась выбраться на высокий борт.

– Пятьдесят кругов, – Аурелио столкнул меня назад.

Поймав край покрывала, он потянул его из воды, чтобы его ученице ничто не мешало нарезать круги, но я вцепилась в ткань мертвой хваткой. Пусть тащит вместе со мной.

– Шестьдесят кругов.

Я, сжав клацающие зубы, помотала головой.

– Семьдесят.

– Нет!

– Сто.

Я сдалась. Позволила очистить бассейн от покрывала и поплыла. В ночной рубашке, которая красиво развивалась за мной русалочьим хвостом.

– Мне неудобно, – пожаловалась я, специально крутанувшись так, чтобы белый батист спеленал мне ноги.

– Как–нибудь справишься. Осталось девяносто девять кругов.

– Как скажешь, брат. Как–нибудь справлюсь.

С милой улыбкой, стараясь быть как можно грациознее, я стащила с себя рубашку и бросила ее под ноги Аурелио, окончательно замочив его элегантные туфли.

– Где твои панталоны? – Вито никак не мог свести брови к переносице.

– Кружева колют. Спать мешают, – произнесла я, заходя на девяносто восьмой круг.

– Нахалка.

– Что тут у вас происходит?

На пороге купальни появился мой любимый папа. Его брови взлетели вверх.

– Пап, теперь Аурелио обязан на мне жениться, да?

Где скромность и где я. Что взять с оборотня? Они так вообще во второй ипостаси белья не знают.

Вито выругался и покинул поле боя.

Больше в этот день я Вито не видела. Я сказала «день», поскольку бал начинался поздно вечером, и Аурелио ожидаемо застыл в холле Департамента, чтобы сопроводить меня на праздник.

Я шла по лестнице, затаив дыхание. Гордо несла голову, на которой мастерицы из салона мэсс Валлери соорудили сложную башню, светила искусно поднятой над декольте грудью и подметала длинным шлейфом платья ступени. Легкого, нежно голубого, украшенного серебристой, под цвет волос, вышивкой.

Я медленно подняла длинные иссиня–черные ресницы, чтобы с затаенным интересом увидеть, как у Вито упадет челюсть.

Вопреки ожиданиям, она оказалась крепко сжатой. Желваки портили гладь выбритого лица.

– Что? – спросила я, подойдя ближе и задрав голову.

На вершине лестницы ахнули мастерицы модного салона, когда Аурелио быстрым движением разрушил их многочасовой труд. Шпильки полетели на пол, волосы волной упали за спину. Вито засунул в них пальцы и разворошил локоны. Потом его руки переместились к декольте. Я не успела оглянуться, как подушечки, набитые рисом и подложенные под грудь для пышности последней, присоседились к шпилькам. Дернув за ворот платья, Аурелио превратил смелый вырез в монашеский.

– Шлейф не отдам! – я вцепилась в подол, задыхаясь от творимой со мной несправедливости. За шкирку, как погрызшего хозяйские туфли щенка, меня поволокли в туалетную комнату Департамента. Благо, час был поздний и свидетелями моего унижения служащие не сделались.

Шипела пущенная мощной струей вода, я захлебывалась, но Вито неумолимо смывал краску с моего лица. Когда мы вновь появились в холле, след мэсс Валлери простыл. Я шмыгала носом. И прокручивала в голове варианты мести.

Только попав в бальную залу, поняла, насколько Вито оказался прозорлив. Если бы я осталась в прежнем виде, то выглядела бы как размалеванная кукла, похожая на ту, что вошла следом за нами. Я вздрогнула, когда поймала на себе тяжелый взгляд из–под густо накрашенных ресниц. Как же, оказывается, нелепо смотрится на нежном девичьем теле неуместное декольте! Я уже не говорю о сковывающей движение громоздкой прическе. Вся истина видится на расстоянии.

Шелли, пыхтя в чересчур тесном платье, злобно обмахивалась веером. Рядом с ней застыли со скучающим видом старшие братья. Их троицу я выхватила взглядом еще во время нашего представления церемониймейстером.

– Лорд Аурелио со своей спутницей Летисией Сэкхарт, – громко объявил он.

Я физически ощутила волну интереса к нашей паре. Занятая собственными переживаниями, лишь сейчас заметила, насколько великолепен идущий рядом Вито. Для этого ему не потребовались ни расшитые шелком одежды, ни лента через плечо с навешанными на нее подвесками и звездами, ни пуговицы с вправленными в них драгоценными камнями. Строгий, но безупречно сидящий камзол, белизна галстука, мягкий шик дорогой обуви. Из украшений золотые запонки и перстень, с которым он никогда не расставался. Вьющиеся крупными локонами волосы – зависть любой женщины, красиво лежали на обтянутых тканью плечах. Открытый лоб, прямой взор, притягательный свет зеленых глаз.