Кого-то он запомнил, кто-то потерялся из памяти, кто-то навеки поселился в его сердце. Красавица-карелка Матэли для него, пожалуй, была идеалом. Идеальность теряется от повседневности, поэтому он старался не жалеть, что ушел из Иломантси. Может быть, когда-нибудь доведется встретить такую же Матэли в молодости. Теперь Леннрот знал, какой тип женщин ему нужен.

  Вот только сколько бы он ни осматривал себя на предмет шрамов от когтей после той памятной ночи на Юханнус, ни на груди, ни на шее заметить ничего не удавалось. Не каждому дано видеть, но каждому дано не забывать.

  В конце августа, порядком посвежевший и закаленный долгими пешими переходами, лесными ночевками и подножным кормом, Леннрот пришел к дверям гостеприимной усадьбы в Лаукко. Тернгрены, проводившие конец лета в своем имении, обрадовались высокому загорелому путнику, который однажды позвонил в колокольчик возле их двери. Синие глаза странника светились радостью, впрочем, как и глаза всего семейства и их собак. Только кот никак не проявил себя. Новый человек в доме - это новая забота. Надо следить, чтобы не спер ничего.

  Рассказы Леннрота были интересны, хозяйка дома настояла на том, чтобы он их записал. Так появился "Странник" - сборник путевых очерков. Однако ценителями этого романтического во многих отношениях сборника на несколько лет сделались мыши, забегавшие по своим мышиным делам в чулан на чердаке. Там тетрадь пролежала несколько лет, пока мыши, что называется, не зачитали ее до дыр.

  Ко второй половине октября того же года Леннрот оказался в Хельсингфорсе, без лишних переживаний поступив на медицинский факультет университета. Он по традиции и устоявшемуся мнению считался ограниченным в средствах студентом, поэтому профессор Тернгрен и знакомый по Хяменлинна доктор Сабелли настояли, что только медицина способна вывести на независимый финансовый уровень талантливого философа.

  - Самая престижная должность - это кровопускание и лечебные пиявки, - сказал Сабелли.

  - А также вывод из запоев и профилактика алкоголизма, - добавил Тернгрен.

  - А можно ветеринаром стать? - робко поинтересовался Леннрот. Все-таки работа с людьми привлекала его не очень.

  - Можно, - хором ответили оба лекаря. - Только потом. Для души, так сказать.

  Логика в их суждениях, конечно, была. Люди смертны. Причем, как сказал классик, порой неожиданно смертны. Все боятся этого, поэтому работа у доктора никогда не кончится. Значит, и жалованье обеспечено. Степень владения профессией обеспечивает довольно высокое денежное вознаграждение. Или, наоборот, мизерный оклад. Все зависит, как люди будут отзываться.

  Тогда еще не были придуманы врачебные комиссии, где заседают, в основном, полные бездарности, делающие деньги на своих подписях и круглых печатях с той же фамилией. И роль психологов выполняли попы-духовники, зачастую бесплатно. Но, конечно, совсем не бескорыстно. Этот кладезь информации позволяет государству существовать и устранять мнимые и вполне реальные угрозы.

  Леннрот очень скучал по Матэли. Порой, он писал ей письма, куда включал запавшие в душу слова из ее песен, но письма отправлять было некуда. Да и не умела ни читать, ни писать красавица карелка. Каждая строчка в его послании дорогой женщине была словно бы частью их беседы. Только совсем безответной беседы.

  Как бы то ни было, но тяга к перу дисциплинировала Элиаса, если в день он не написал ни строчки, день считался потерянным. Если не отвлекаться на поиск еды и средств к существованию, день оказывался очень коротким. Хотелось сделать многое, а получалось все по иному. И учиться надо, и самоучением заниматься, и обрабатывать свои записи, и новые мысли - беседы с Матэли - записывать. Да еще преступное прошлое контрабандиста и тяга авантюриста заставляли предпринимать определенные действия.

  Речной жемчуг ушел на ура. Все это обошлось Леннроту в один привод в полицию, а до этого разбитые кулаки и установившейся репутации берсерка после освобождения. Денег в его кармане прибавилось изрядно, да чего уж там - с лихвой окупилась бы вся предстоящая учеба в университете. Можно сказать, он разбогател. Вот только виду не показывал.

  Немаловажным было то, что у него появились некие связи в преступном мире Хельсингфорса, по рекомендациям, конечно, авторитетного армянина Якова из города Турку. Кроме бесстрашия в драке репутация у Леннрота была простой: на него можно было положиться, не сдаст и не продаст. Как себя зарекомендовал в полиции и сыске студент медицинского факультета - этого не узнает никто. Все знали только то, что не уважали Леннрота ни в полиции, ни в сыске. Взяли бы, да не могли найти, за что брать.

  Чем больше работал со своими записями Элиас, тем трепетней он относился к прошлому этой земли. Конечно, каждая власть, каждый божок эту власть представляющий, перевирает историю по-своему, по "убожески". Верить государству нельзя ни в чем, особенно в провозглашении величия. Верить можно народу, который из поколение в поколение передает народную память. А в ней нет места никакому "величию".

  Однако прошлое - это не повод не меняться. Если прошлое, его наследие, категорично не менять, то впереди не будет будущего.

  "У каждой эпохи есть свой характер, своя жизнь, своя сущность. И былое нельзя вернуть назад, на какой бы веревке ее ни тянули. Эти слова не для того, чтобы восхвалять настоящее перед прошлым, а лишь в назидание тем, кто печалится, глядя, как валится наземь старая ель, и не понимает того, что из молодого побега, если его не затоптать, может вырасти новое дерево".

  Так писал Леннрот в своем очередном письме Матэли. Та, конечно, соглашалась и добавляла: умно пишешь, господин магистр, такие мысли, такие впечатления, да только мне? Отрадно, конечно, если донести их не только далекой и недосягаемой веселой певунье с берегов озера Кайтере, но кому-то еще. Не скучающим клеркам из научного совета, не полицаям из надзора над вольнодумцами, а разным людям, которые умеют читать и умеют думать.

  - Ай, да Матэли, - восхищался Леннрот. - Ай, да Кантелетар92!

  Элиас не тратил деньги. Воодушевленный своей литературными разработками, он намеревался организовать еще одну экспедицию, на этот раз к Беломорью, куда его звал Ваассила Киевеляйнен. Лишь только получит диплом о свободной практике дипломированного доктора - и сразу в путь. Судя по всему эта дата должна была прийти как раз на лето 1830 года. Хотелось бы, конечно, попробовать себя в зимнем путешествии, но к этому следовало готовиться серьезно. Зимний сезон в Лаукко - не в счет. Нужно было продумать снаряжение, питание и стратегию.