Неожиданно, он поинтересовался, запомнил ли Леннрот руну-заговор, что была произнесена.
Элиас поднялся из-за стола, посмотрел из окна на грабли, так и лежащие возле грядки, и медленно слово в слово пересказал услышанное ранее. При этом он ходил по светелке туда-сюда.
- Вот молодец, - восхитился Хассинен. - Это я специально для тебя подготовил. Нельзя тебе в твоем деле силы терять. Силы через кровь уходят. А зачем ее понапрасну проливать? Тем более, позволять кому-то этому способствовать? Вон, за тобой сколько глаз наблюдают, сколько клыков скрежещет.
- Почему? - искренне удивился Элиас. - У меня кроме некоторых ленсманов и врагов-то не имеется.
- Вот потому ленсманы тебе и враги, что им таковое приказано.
- Кем приказано - начальством?
- Люди - это инструмент. Поэтому ими так легко управлять. Как баранами. Лить им в души всякую пакость. Им легче впитать это, как вате59, нежели думать и беспокоиться. Рабство, вот, что это.
Леннроту не хотелось говорить о человечестве. Ему хотелось получить ответы, какими бы они ни были странными, на свой интерес. Пес с ними, с баранами, не может такого быть, чтобы все человеки повывелись. Достаточно найти нескольких из них, чтобы не зачахнуть без общения. Судя по всему Хассинен и был человеком. И ничто человеческое ему не было чуждо.
Например, если к нему приходили люди за помощью после того, как что-то случилось, либо же, в преддверии, он старался, как мог, чтобы оказать всяческое содействие.
Хассинен заманивал потерпевшего в баню, если дело было серьезным, либо мог ограничиться близостью к своему рукомойнику, если ничего страшного. Потом он снимал со своей левой ноги сапог и обмотку типа портянки и шевелил пальцами.
Нога у него была вполне чистой и аккуратной, ногти не вились кольцами, а были надлежащим образом обработаны, что успокаивало и наводило на мысль о правильной гигиене и надлежащем уходе за своими копытами. В общем, жаждущие помощи доверяли целителю.
Хассинен ловко поднимал свою ногу на нужную высоту и пяткой начинал крутить над уязвленным, либо подверженному уязвлению местом чужого организма. При этом он приговаривал соответствующую мероприятию руну-заговор. И все.
Нет, конечно, не все - дальше шла оплата, как правило, натуральная. Денег заговорщикам или заклинателям брать было рискованно - дар мог пропасть.
Вот такая, собственно говоря, была вся процедура. Но она очень часто оказывалась успешной! Иначе отчего бы так дулись на него местные попы. Редко кому из них "словом божьим" удавалось добиться положительных результатов.
Хассинен наотрез отказал Элиасу в присутствии во время заговора, разве что предложил проделать над ним еще один обряд с целью, так сказать, профилактики. Только без записи!
Стану выпрямлюсь, покину, перекрестясь,
Из избы через сени, из ворот через тын.
Да на поле, да к камушкам.
Как луна не глядит в день,
Так и змея не видит врага.
Я не враг ей. Слова мои крепки, надежны.
Будь по-моему!
Так и ушел Леннрот от Хассинена, услышав лишь две руны-заклинания. Оставил в оплату кусок хлеба с окороком и пошел своей дорогой.
Ему не было обидно, что так получилось. В принципе, ничего плохого заклинатель ему не сказал, тем более, не сделал. Никакой придурковатости, обещанной пономарем, в нем он не заметил60. Человек, не обделенный Знанием, пусть и остающийся при этом безграмотным.
- Коли что большее захочешь узнать, к чему-то важному прикоснуться - знай, что за это придется платить, - сказал Хассинен, потом отвернулся и прикрыл глаза ладонью.
Леннрот удивился, что такой пожилой и, в общем-то, видавший многое на этом свете, человек способен плакать. Он догадывался, что слезы эти о погибшей жене, и не находил слов для утешения.
Шагая прочь, Элиас задумал, что в будущем, когда он выучится на доктора, обязательно еще раз навестит Хассинена, уже более подготовленный специальными знаниями. Когда о предмете разговора можно судить с обеих сторон, всегда понимания получается больше. Может, тогда и интерес у этого рунопевца-заклинателя будет иной, покажет свое искусство.
Но жизнь распорядилась так, что больше они никогда не встретились. И если бы Леннрот не описал свой не совсем удачный опыт общения со строгим рунопевцем-заклинателем в своем отчете с романтическим названием "Странник", об этом мимолетном знакомстве не знал бы никто61.
Железную дорогу из Хяменлинны еще не начинали строить, поэтому Элиас, сначала несколько удрученно, а потом совсем беспечно, шагал себе дальше и радовался весеннему ветерку и ласковому солнышку.
Изначальное стремление войти в доверие к простому народу, замеченному в рунопевчестве, он отбросил, как ненужное и даже вредное. Как бы он ни старался, ни вспоминал былые навыки и язык, его обязательно определят, как "магистра". Чем раньше разоблачит себя, как человека ученого, но совсем негосударственного, тем больше шансов, что его не пошлют подальше, а будут доверительно общаться. Как говорил Рунеберг: "Будь проще, и к тебе потянутся люди".
Те руны-заклинания, что доверительно произнес над ним Хассинен, Элиас записал в свою тетрадь. Конечно, он верил в древнее искусство, но был настроен довольно скептически, потому что все произошло достаточно буднично и просто, словно это и вовсе не заклинания.
Но даже такой несерьезный и легкомысленный подход к заклинаниям позднее дал свой результат. Леннрот и думать уже забыл, а вот случилось дело - и вспомнил. И Хассинену пожелал всего хорошего. И перекрестился, что все обошлось.
