Снельман, притомившись речами "кота-баюна", вывалился на дощатый пол, вместе с ним рухнула вся скамейка. Это было шумно и весело. Те, кто оказались в положении куча-мала, ругались и отчаянно кряхтели.

  Фон Беккер сконфуженно замолк, к нему вышел соискатель Леннрот. Он задудел в свою дуду, раздув щеки и выпучив глаза, и защита диссертации началась.

  С первой частью диссертации комиссия была знакома. Пояснительную записку составил куратор, так что тут все было зашибись: предрассудки, отсталость, суеверия, луч света в виде евангельского просвещения и даже осуждение неграмотности. Элиас одолел академическое повествование под согласительное молчание. Снельман опять начал засыпать.

  Но тут настала пора других слов. И Леннрот начал рассказ со своей дудки.

  Наши предки были лишены возможности слушать оркестровые выступления, - сказал он.

  Простите, не наши, а ваши - поправил его шведский библиотекарь, который участвовал в защите диссертации на правах помощника председателя комиссии.

  Рунеберг обратил к нему свое лицо и как-то нехорошо оскалил зубы. Зрители с улицы, через щели наблюдающие за действом, немедленно решили, что поэт непременно укусит библиотекаря. Вероятно, и тот подумал также, поэтому сконфуженно кашлянул в покрытый крошками табака носовой платок и оглушительно чихнул.

  Все вздрогнули, а Леннрот приложил дудку к губам и выдул протяжный стон.

  Музыка в понимании слушателей - это ряд гармоний, переходящих друг в друга и вытекающих из предыдущей гармонии. Те люди, что в древности жили на этих землях, музыкой украшали слово, - сказал он и для убедительности показал своей дудкой куда-то себе за спину, словно пращуры жили там за его плечами.

  Они в дополнении к слову использовали флейту или кантеле, то есть гармонией у них служила устная речь. Мелодия в таких случаях была вторична и каждый играл, кто во что горазд. Вот слова - были все.

  И далее он по памяти привел слова каждой из рун, сгоревших в пожаре, перемежая их звуками флейты, более похожую на дудку обыкновенную.

  Народ в сарае и за его пределами оживился. Многие понимали финскую речь - а руны были произнесены именно на этом языке - и смысл слов оказался понятен, а сами фразы были выстроены в известный на филфаке стиль "гекзаметр" с положенными в таком случае "цезурами", то есть, паузами.

  Гомер в свое время придумал именно такой стихотворный размер, подчиняясь накату волн на берег: вода пришла - первая часть стихотворного предложения, потом пауза, потом вода ушла - вторая часть всей строки.

  Рунопевцы поступали точно также, делая паузы - цезуры, и отделяя руны друг от друга проигрышами на кантеле либо флейте.

  Вся культура в мире взаимосвязана, - говорил Леннрот, приводя примеры эллинских стихов и финских рун.

  Многие профессора очень плохо понимали финскую речь, многие - вообще ни фига не понимали. Шведский, как и немецкий, не говоря уже о французском, были языками культуры и цивилизации. На финском же общались между собой всякий чернорабочие и аграрии, а они зачастую не умели ни писать, ни читать. Поэтому оживление зала было воспринято просто как балаган, никоим образом не соответствующий научному характеру собрания.

  А причем здесь Вяйнямейнен, этот божок первобытных людей? - фыркнул профессор шведской словесности. - Разве он имеет какое-то отношение к великому Гомеру?

  "Представьте себе, имеет", - хотел сказать Леннрот, но фон Беккер его опередил.

  Соискатель имел ввиду то, что даже отсталым и диким народам, населяющим эти земли в незапамятные времена, ничего гармоничного было не чуждо. Они хоть и были далеки от цивилизации, но весьма охотно воспринимали ее блага. И в этом, насколько я понимаю, наша задача: нести культуру в отсталость, нести просвещение в безграмотность. Тогда простой народ будет видеть в нас высоко одухотворенных представителей человечества и соответственно этому с уважением и должным пиететом относиться.

  Леннрот, конечно, ничего подобного не имел в уме, но комиссия, заважничав, восприняла слова куратора, как должное и надлежащее.

  Хотя, почему бы и нет? Люди собрались в сарае, внимательно выслушали его выступление, воздержались от попыток наброситься на него всем скопом, в общем-то, доброжелательные, хотя изрядно спесивые, конечно, да и тупы не по-детски. Были бы здесь приглашенные попы - были бы и полицаи. Чуть позднее, конечно. Не было бы защиты степени, зато были бы разбитые носы.

  Вяйнямейнен - это народ, дремучий и с предрассудками, с какими-то языческими обычаями и непонятной культурой. Все это уходит, но почему бы перед исчезновением не блеснуть всеми гранями своего прекрасного прошлого?

   "Я, бывало, слышал речи,

  Слышал, как слагались песни.

  По одной идут к нам ночи,

  Дни идут поодиночке -

  Был один и Вяйнямейнен,

  Вековечный песнопевец

  Девой выношен прекрасной,

  Он от Илматар родился.

  Дочь воздушного пространства,

  Стройное дитя творенья"32.

  Дунув для порядка в свою дуду, проговорил Леннрот, медленно поворачиваясь туловищем направо, а потом налево. Ну, получилось красиво и торжественно. Зрители за сараем захлопали в ладоши.

  Фон Беккер, улыбаясь овациям, заметил, обращаясь, конечно же, к комиссии:

  Если бы в силу определенных обстоятельств не была безвозвратно утрачена вторая часть пояснительной записки, вы бы сами смогли оценить все изящество и красоту народного слога. Но давайте попросим соискателя перевести сказанное им так близко к тексту, как это возможно.