Мы избраны, мы партизаны.

   Причина почетная, причина в том,

   Что мы готовы заплатить нашими жизнями, коли уж надо.

   Я солдат удачи, я пес войны.

   И мы не проклинаем тех, кого убиваем.

   Та же история лишь с другим названием.

   Смерть торжества, просто убийственная игра.

   Ничто неспособно остановить их, когда день сменяет ночь.

   Верное становится ложным, левое становится правым

   И они поют, маршируя с развернутыми флагами.

   Сегодня в горах, завтра по миру.

   Собираясь перебраться через глубокую и широкую реку.

   Перебраться через реку на другую сторону12.

  4. Gonna ride across the river deep and wide

  В канун Юхануса13 финский народ традиционно ездит по озерам на всяких плавучих средствах, упивается вусмерть, а особо нажратые падают при этом за борт. Самые невезучие из них тонут, прочие же плавают и булькают. Элиас был самым первым, кто в преддверии праздника забрался в лодку, но ни напиваться, ни тонуть не собирался. Главное, что его в связи с традиционными торжествами не хватятся пару дней. И лодки не хватятся - мало ли кто на ней пьяным решил поездить.

  "Gonna ride across the river deep and wide". Из одной ламбушки он переезжал по узеньким протокам в другую, добирался до озера и плыл себе дальше. Остановиться, чтобы перекусить и отдохнуть он не решался. Надо было сделать отрыв от возможных преследователей.

  Чем гуще делался вечер, тем активнее резвился празднующий народ. Те, кто днем не утонули, выбрались на берега и запалили костры. Они продолжали глушить сы-ма-гон, а девушки при этом - те, что смелее - начали избавляться от лишних одежд. Это не значило, что такое действие было побочным эффектом алкоголя, это значило, что так было по обычаю.

  Парни к голым девчонкам не допускались на расстояние одного броска топора, поэтому кто-то из них прятался в кустах с комарами, чтобы вдоволь наподглядываться, а кто-то сам распалял костер до неба. Далее предстояло прыгать через огонь, а в случае легкого подпала выступающих или свисающих во время прыжка частей тела можно было, опять же, кидаться в озеро. По старинному обычаю так люди причащались, либо, вовсе - крестились огнем и водой. Хотя причащался народ по обычаю еженедельно в банях: там пара и жара тоже было в достатке.

  Раньше, бывало, для завершения обряда крещения прикладывались к мечу, то есть, крестились огнем и мечом, но нынче мечей поубавилось, а с церковными крестами такое не прокатывало. Невозможным сделалось найти хоть один настоящий Ulfberht в дедовом оружейном сундуке, да и вообще - любой меч. Закончилась эра рыцарства. Соответственно, и обычай посвящения в рыцари в ночь под Юханнус утратился. В самом деле, не столовым же серебром крестить!

  Для Элиаса празднества в эту летнюю ночь были не в новинку, но принять участие в них он никак не мог. Уже глубоко за полночь, когда самые стойкие пьяницы лишились сознания, а самые пылкие из голых потеряли жар своего тела, он позволил себе пристать к уединенному берегу. Только ступив на сушу, Элиас понял, как же он устал и проголодался.

  Первым делом он закопал под осиной золото, вторым делом - соорудил себе костер и поставил греться воду, третьим делом он золото откопал обратно.

  Сегодня, в ночь на Юханнус, цветет папоротник, земля открывает свои клады. Также вероятно, что она может эти клады и забирать. Леннроту меньше всего хотелось проверить это суеверие на самом себе. Поэтому он не поленился забраться на эту же осину и уложить мешок с сокровищем в развилок сучьев, надежно-пренадежно его там закрепив.

  Попив горячего кофе, перекусив кинкой с хлебом14, Элиас пригрелся возле огня, да и заснул.

  Во сне было хорошо: чьи-то мохнатые руки копали землю, где изначально покоилось золото, чьи-то мохнатые руки рвали у него из-за пазухи тетрадь с рунами, чьи-то мохнатые руки душили его за горло. Элиас силился проснуться, да не мог. Тогда он попытался присмотреться к этим беспокойным рукам - не могут же они быть сами по себе? Но хозяин их из вида все как-то ускользал. Было бы зеркало, тогда бы увидел. Или наоборот, его бы увидели. Вий бы увидел.

  Леннрот прижимал тетрадь к телу и одновременно пытался сбросить удушающие объятья, силясь закричать, но не в состоянии это сделать. Удивительное дело: бухали алкоголь другие, а вставило ему. Причем, по полной программе, разработанной "белочкой" (белой горячкой). Очень несвоевременно и несправедливо. Нательный крестик, равносторонний в круге, известный в народе, как кельтский, помогал, но не очень. Если бы на шее висело распятие, то не помогло бы вовсе. Кривые когти рвали его плоть, а все что мог он сделать в противовес - это кататься по земле.

  "Золото!" - более похожий на шипение голос просочился в голову. - "Здесь должно быть золото! Отдай его нам!"

  "Сожги руны!" - клекотал другой. - "Сожги заразу и хулу!"

  Леннрот опять постарался закричать, но его уста издали лишь мычание. Он задыхался, он погибал. Тогда Элиас попытался что-нибудь придумать. В самом деле, он же до этого момента вообще никак не соображал!

  В Юханнус требовалось сосредоточиться в мыслях либо на воде, либо на огне. Только огонь поможет ему обрести спасение! Только вода обезопасит его от участи быть удавленным во сне!

  Едва он так решил, как ощутил очень болезненное, прямо-таки, нестерпимое жжение, и мир вокруг начал обретать свои формы. Элиас натужено вдыхал в себя предутренний воздух, хватая его ртом, как рыба. Жжение разрасталось. Причем, в основном, в области задницы.

  Понадобилось несколько секунд, чтобы кое-что понять. Да у него попросту горит зад, потому что он лежит в костре! Точнее, в углях прогоревшего костра, но от этого не менее жарких.