- Аолумб! - сказал он, подорвался с места и бросился к воде. Сунув обгорелое седалище в озеро, он вздохнул с облегчением. Ночь полна неожиданностей, но утро всегда помогает с ними справляться, либо же приспособляться.

  "Gonna ride across the river deep and wide".

  Юханнус утром - это головная боль, это ожоги и неловкость. Это - мокрая задница в случае с Леннротом.

  Иное название праздника, пришедшее из глубины веков, было Ukon juhla15. Вот внучата обоих полов, вволю порезвившиеся минувшей ночью, и были уверены, что "дедушка" их обязательно поймет и простит. Прощения можно просить только при проступке - уж лучше пусть такой проступок будет вполне безобидным: пьянство и моральная неустойчивость. Может, Ukko16 и на более серьезные вещи, коли те выдавались, закроет свои глаза. Точнее - закроет свой глаз.

  Ну, а уж если случались на следующий день Ukkonen17 с Ukonilma18, значит, все вкайф, обратился гнев на землю, а люди прощены. Донес, значит, Ukko свое Ukti19 до каждого своего внучка и внучки. Как говорится, thank you very much. И никаких кар не предвидится, разве что kaari20, которая taivan21, то есть, taivankaari - радуга22.

  Для Элиаса громом с ясного неба случился приход к его скромному стойбищу целого отряда вооруженных и оформленных в погоны и казенное сукно людей. Они выдвинулись из кустов, не успел еще Леннрот как следует выйти из озера.

  "Здравствуйте, девочки", - подумалось ему. - "Кажись, мы попались".

  - Ты чего это в озере сидишь? - поздоровался один из этих людей.

  Форма служивых для Элиаса, вроде бы, была знакомая, вот только с такими погонами он встречался в первый раз.

  - И вас с прошедшим праздничком! - в свою очередь, поприветствовал он.

  "Да это же таможенная служба!" - вдруг, догадался он.

  После вливания Финляндии в Российскую империю, и, соответственно, выливания ее из Королевства Швеция, приграничная таможня на Карельском перешейке и в Олонецкой губернии как-то сама по себе снялась с места и умчалась в неизвестном направлении. В целях экономии, вероятно. Тотчас же вслед за таможней в российскую глубинку потекли широкой рекой дешевые товары: рожь, ячмень, кофе, мясо, рыба и лен. Живи и радуйся, народ.

  Но где такое было, чтоб можно жить и радоваться? Любое государство, в основном, проповедует разрешительную политику: подал заявление - получи разрешение. Но на самом деле политика, конечно же, запретительная. Написал прошение - вот тебе отказ! И хорошо, если отказ этот написан на официальной бумаге, тогда можно принимать дополнительные действия.

  Бывает, когда никаких запретов нет, но нет и разрешения: летают где-то решения, летают и тают. Вот тогда хоть караул кричи: надо бы принимать дополнительные действия, да оснований для них пока нет. И что делать? Ждать до посинения. Либо забить. Или все-таки на свой страх и риск перейти к этим дополнительным действиям.

  Дополнительные действия - это, конечно же, взятка. Она, падла, решает все.

  Подсунул чиновнику конверт с баблом лидер российской льняной мануфактуры, тот радостно тискает на гербовой бумаге запрет на лен из Финляндии: не соответствует-де стандартам, не проходит-де проверку на вшивость. Сидите в своей Суоми и льном хоть коров своих бракованных обертывайте.

  Коровы-то тоже там не те, и зерно другоякое, ну, а рыба - так вообще и не рыба вовсе: даром, что ли калом ее величают23?

  В общем, чтобы не плодить недоразумения, 5 ноября 1811 года в этой части России была восстановлена внутренняя таможенная граница. Стало быть, восстановились прежние порядки. Однако беспорядки тоже остались - трудно, оказывается, от них отвыкнуть.

  Вот и ходили, порой, целые таможенные отряды в рейды по лесам и полям финских своих владений. Ходят и таможенной пошлиной распоряжаются.

  - Да какой уж тут праздник! - вздохнул пожилой таможенник с лихо закрученными на кавалергардский манер усами.

  Его глубокий вздох донес до чуткого носа Элиаса глубокий выхлоп. Брагой и понтиккой несло так, что листья в зоне поражения выхлопом обугливались.

  - А у меня ничего нету! - сразу признался Леннрот и вылез из озера. - Ни коньяку, ни вина - ничего.

  - Да нам ничего и не надо, перебиваемся, чем бог послал, - ответил молодой человек, первый заговоривший с Элиасом. - Ничего подозрительного не видел? Ну, там лодки, доверху груженые чем-нибудь, кроме пьяниц? Или подводы на берегу?

  Леннрот отрицательно покачал головой:

  - Ночь была длинной, народ попадался шумный, но никого с товаром не было.

  Ответ не расстроил таможенников, они, один за другим, принялись уходить прочь с берега, возвращаясь к своему прежнему маршруту: там, где девки, понтикка и хорошее настроение. Шутка. Там, где контрабандистские тропы, и где прячутся проклятые расхитители императорской собственности. На стражу Закона, туда его в дышло!

  - Пока! - сказал молодой таможенник и потянул за руку усатого.

  В это же самое время, едва они только отвернулись, с памятного дерева обвалился на землю один слиток золота. Звук удара получился глухим, но слышимым явно.

  Элиас втянул голову в плечи, будто этот удар пришелся по его голове.

  - Это что такое? - повернулся к нему таможенник-кавалергард.

  - Это белка, - ответил за Леннрота молодой коллега усача.

  - Хороша белка - словно слон.

  - А мне показалось, что это с озера, - внезапно охрипшим голосом проговорил Элиас. - Рыба язь булькнула.

  - Язь! - сразу заорал, как оглашенный, пожилой офицер. - Рыба моей мечты!