– Да, давай, – кивнул я и поймал брошенную бутылку. – Спасибо. Мне выйти? – я кивнул на полотенце и тут же понял, что сморозил. – В смысле, я могу в ванной подождать, раз уж в коридор нельзя.
– М? – Стоун прикончил бутылку и точным броском отправил ее в мусорку у двери. – Чего подож… – и только тут, видимо, заметил мой взгляд на его полотенце. И расхохотался – судя по всему, давно хотел это сделать. – Извини, – сказал он отсмеявшись, – я сам в ванной переоденусь, если вид моей голой задницы тебя смущает. Просто… Ай, ладно. Не буду рассказывать тебе всю свою биографию. Но раз нам жить бок о бок еще очень долго, давай сразу обговорим некоторые вещи – членами друг перед другом не машем, я правильно понимаю?
– Лично мне – все равно, – пожал я плечами. – Но я всегда стараюсь не нарушать личные границы и правила приличия без особой… – тут мой взгляд упал на мускулистое плечо, где красовалась аляпистая безвкусная роза. – А впрочем, проехали, – протянул я, не в силах отвести от цветка взгляд. – Валяй, переодевайся.
– Да нет, личные границы – это важно, – возразил он как-то чересчур серьезно. – Это у меня уже фокус сбит в плане приличий, – он отошел к шкафу и на этот раз старался шагать не так широко, как ходил до этого – чтобы полотенце не спало. Он его даже придерживать стал. – Что, сильно отвратная? – спросил он, роясь в своей половине шкафчика. – Татуировка, – пояснил он, не глядя на меня.
– Тебе честно или… смимикрировать? – я мысленно поморщился от собственной формулировки.
А вот Стоуну она, похоже, понравилась – он развернулся ко мне, улыбаясь.
– Давай уж честно, – попросил он. – От парней не допросишься – ржут или просто хлопают по плечу, говорят “фигня, старик”. А в зеркало как-то не могу нормально разглядеть.
– Кошмарнейшая безвкусица, – выдохнул я раньше, чем придумал как смягчить информацию. – Извини, но такие на обоях рисовали лет пятьдесят назад.
– Обои… – повторил он задумчиво. – А, слушай, вполне возможно. То-то я думал, откуда у него эта мазня. Ладно, – он широко улыбнулся и вытянул из шкафа что-то темно-синее (ткань, судя по оттенку, была натуральной, но этим, вероятно, достоинства одежды, чем бы она ни была, ограничивались), – сейчас выйду – расскажу.
Я заметил, что белье он либо не взял, либо завернул его в одежду, чтобы я не видел, и искренне понадеялся на второй вариант. Отсутствовал он недолго, а когда вернулся, оказался одет в широченный спортивный костюм. Сидел он на нем так, что я пожалел о своей несдержанности. Не надо было напоминать Стоуну про переодевание – в полотенце он походил на античную статую какого-нибудь героя, а так…
– Насчет розы, – продолжил он прерванный разговор, плюхнувшись на стул и тряхнув мокрыми волосами. – Ты не представляешь, до чего сентиментальный народ уличные бандиты. Главарь той банды, в которой я полгода прожил под прикрытием, всем членам приказывал набить вот это безобразие у его личного татуировщика – чтобы не вздумали обманывать и делать временную. Типа еще одной проверки на верность. Я глянул на образец – я ж все старался подмечать, вот он как раз был на плотной такой бумаге, вполне возможно, из обоев в домике его бабули вырезан. Но нам он это преподносил как красную розу Ланкастеров2, можешь вообразить? У его любимой бабули девичья фамилия была Ланкастер, так он мнил себя потомком. Ну и бабулю любил преданно. Я, разумеется, думал, что сведу это безобразие сразу, как только посажу заботливого внучка, вырезавшего полрайона, но Картер – это начальник моего отдела, напарник мой бывший, – так вот Картер попросил повременить. Мою личность так и не раскрыли, может, придется вернуться однажды под личину. Ну, мне-то, честно говоря, без разницы, что у меня там на спине – бывшей, вроде, нравилось, хотя вкус у нее, – он брезгливо дернул уголком губ.
Пока он говорил, в его поведении что-то поменялось – появилась жесткость, лицо стало более хищным, а тело – несмотря на расслабленную позу – напряженным. Будто сквозь знакомого мне Стоуна проступал кто-то другой. Тот, кто мог за мои слова о его татуировке придушить голыми руками. Но затем он глубоко задумался, и снова изменился. Хищное выражение лица стало более умным. Если до этого он походил на агрессивного пса, который вот-вот сорвется с цепи, то, погрузившись в мысли, напоминал кота, затаившегося перед прыжком.
– А ведь домик с обоями – это можно и проверить, – пробормотал он. – Лет пятьдесят назад, говоришь? – не дождавшись ответа он встал и пошел к выходу, но у двери резко затормозил, словно только в этот момент вспомнив о моем существовании. – Извини, – бросил он торопливо. – Я быстро, звонок нужно сделать, – и исчез за дверью.
А вот это уже было прикольно. Неужели, я поспособствовал раскрытию преступления?.. Вряд ли, конечно, но все равно это было чертовски занятно. Хотя чему я действительно мог поспособствовать – так это раскрытию финансовых махинаций, но тогда первым в тюрьму я отправил бы себя самого. Пусть даже и все деньги были добыты вполне честным путем. И кстати о деньгах… Порадовавшись, что горизонт снова чист, я включил ноутбук.
Глава 3
Кусок обоев! Это надо ж. И ведь эксперты, работавшие на изъятии улик в логове Ланки, знали, но не придали, видите ли, значения. Впрочем, мы с Картером тоже хороши – два безмозглых идиота. Вернее, он – идиот доверчивый, потому что доверился мне, а я – пустоголовый, потому что не озаботился тем, чтобы лично залезть в изъятые улики. На этих почетных званиях мы с ним сошлись в телефонном разговоре, благо от ребят Олсена можно было связаться с шефом по спецсвязи, хоть какая-то от них польза. Да и вообще – от всей операции. Если Д'Эстре действительно навел меня на след, то, по-хорошему, не он мне, а я ему приплачивать должен. Только мне в жизнь не заработать столько, сколько он на приличный обед тратит. Один этот его шампунь чего стоит… Ценника на нем не было, но я в упаковках разбираюсь (должен же отличать подделки от оригиналов) – на башку себе он выливает состояние.
Нет, ну черт побери! Вот я осел… Кроме меня обоину и любовь ублюдка к бабуле никто не мог сопоставить. А я прощелкал. Шанс, конечно, мизерный, но определить по составу обоев, в каком месте они висели – что в себя впитали – можно. Примерный район поисков даст список мест жительства старушки, благо она-то от закона не скрывалась, а дальше – поглядим.
К действию меня подстегивало то обстоятельство, что Ланки перед арестом – как чуял! – где-то спрятал часть денег банды. Собственно, поэтому я до сих пор не мог избавиться от клятой татуировки. Если он закопал их в доме своего детства, а с его сентиментальностью это вполне вероятно, то у меня появится шанс избавиться от этой пакости. И, честно, после того, каким взглядом посмотрел на нее Д'Эстре, я впервые этого захотел. Да и вообще…
Рядом с Д'Эстре мне внезапно стало неловко за свою внешность. Вот никогда не волновала эта проблема! Лишь бы для задания сгодилась, а там – трава не расти. Но находиться в обществе этого типа и не думать о том, как выглядишь – да невозможно же! Когда он вышел из душа, у меня чуть челюсть не отпала. Нет, я сразу мысленно обозвал его красавчиком, но это было слишком манерное прозвище, а Д'Эстре… Как слова-то подобрать? Он двигался с грацией опасной хищной птицы, даже несмотря на гигантскую простыню, в которую за каким-то чертом завернулся. А, может, и благодаря ей.
А когда вышел я, мистер совершенство уже успел уложить волосы – я слышал звук фена сквозь шум воды и собирался по-доброму подколоть его на эту тему, но паршивец выглядел так, что у меня язык не повернулся над ним смеяться. Вот как он это делает, а? Шампуни эти дурацкие, стрижка почти бабская, манеры эти вычурные… Но все вместе выглядит так, что хоть от зависти стреляйся.
Не завидуй, а учись – сказал я себе. Когда еще такой шанс выпадет. Конечно, было немного обидно – особенно от того, каким взглядом он окинул мой костюм. Я уж пожалел, что не наплевал на правила приличия, надо было в полотенце ходить. Благо перед поездкой я решился на гребаную депиляцию во всех возможных для мужика местах – говорят, современным девчонкам нравится. Для Д'Эстре, похоже, это вообще дело привычки, а я не представляю, как можно регулярно так над собой издеваться.
