— Дай-ка подумаю… — Руслан задумчиво подпер голову рукой, рассматривая меня как музейный экспонат. — Ты прилежный мальчик из хорошей семьи, судя по одежде и игрушке на запястье, — он коснулся подаренных дядей Пашей часов, а заодно и моей руки.
Я дернулся, сжал пальцы в кулак и снова принялся высматривать Лешку. Блять, да где же он?!
— Аккуратные волосы, белая рубашечка, чудесная фигура, развитая мускулатура при тонкой талии, — он очень недвусмысленно скользнул маслянистым взглядом по моему телу, и я понял, что еще чуть-чуть и просто не выдержу, пошлю его к чертовой матери. А алкоголь в крови только подогревал мой решительный настрой. — Ах да, еще осанка, кошачья походка и дежурная улыбка. Расслабься, парень, ты так напряжен, что у меня создается впечатление, будто я тебя уже насилую.
Уже?! Что за черт?!
Я вскочил на ноги, роняя бутылку вина, и с возмущением уставился на расплывающегося в нахальной улыбке Руслана.
— Ого, это что-то новенькое, — пробормотал он, блуждающим взглядом рассматривая комнату позади меня.
— Ты, блять, о чем? — зло зашипел я, наклоняясь ниже. Еще одно слово с его стороны, и я врежу! Честное слово, сука, врежу!
Но Руслан не обращал на меня внимания. Он улыбался дурацкой шальной улыбкой, смотрел куда-то сквозь своими блестящими глазами с огромными расширенными зрачками, скрывающими радужку.
— Да глянь…
Я обернулся и не сразу сообразил на что именно смотрю.
Играла тягучая меланхоличная «Machinery» Warhaus, медленно покачивались пьяные и укуренные тела, тонущие в призрачном кумаре сигарет, травки и кальяна, в мерцании гирлянд.
Белая Лёшкина толстовка, отражающая неоновое свечение, приковывала взгляд, отвлекала, но я видел, с каким упоением он вис на том парне с коридора, чьего имени я теперь даже вспомнить не мог. Вис, прижимался всем телом, обхватив руками за шею, и подставлял лицо под поцелуи…
— О, нет-нет-нет! — вскричал я, подскакивая к нему и принимаясь буквально отрывать ничего не соображающего друга от такого же невменяемого незнакомца. — Нам пора, Лёша, нам уже пора!
— Да брось, Ясь, так хорошо! — наконец-то отцепив пальцы от несколько разочарованного парня, он весь навалился на меня, положил голову на плечо. — Просто прекрасно, слышишь?
— Тебе уже хватит! — зашипел я ему на ухо, подтаскивая к дивану. Усадил рядом с нехорошо ухмыляющимся Русланом. — Посиди, а я сейчас принесу тебе воды.
Лёшка откинул голову на спинку, сполз пониже, едва ли не падая на пол, растянул губы в идиотской улыбке и скосил глаза на Руса, а потом схватил меня за руку.
— Вы уже успели познакомиться?
— Да, — ответил за меня парень. — А я-то думаю, как такой прилежный мальчик как Есений попал в такой гадюшник…
Я только оскорбленно фыркнул, отцепил от себя пальцы друга и ушел на кухню.
Там, кажется, было еще больше людей, чем в зале или на лоджии. Девчонки сидели на столе, рабочей поверхности, подоконнике, парни в основном на полу. На меня особого внимания не обратили, только один из ребят убрал ноги, позволяя пройти к раковине.
Я брезгливо одним пальцем поддел заляпанную чем-то ручку, открыл шкафчик и достал более-менее чистый стакан.
Промыв его и наполнив проточной водой, я поспешил убраться оттуда, но в зале едва не выронил его…
— Блять, Леша! — рявкнул я, перекрикивая песню.
Друг ничего не ответил. Он был слишком занят: лежал на диване, позволяя нависающему сверху Руслану лениво целовать себя и лапать, задирая одежду.
Он даже не отреагировал на мой крик, а вот Рус нехотя отстранился, вздохнул…
— Батя твой пришел, — пробормотал он, убирая светлую челку Лёшки от лица.
— Мой батя лет двадцать назад вышел за сигаретами, неужели вернулся? — не открывая глаза поинтересовался друг, а я понял, что если сейчас не предприму чего-нибудь, то этот гиперсексуальный Руслан затащит его в первый попавшийся уголок и там найдет куда засунуть свою неуемную похоть.
Вода, судя по всему, никому не всралась, а потому я оставил стакан на столике и притащил одежду из коридора.
— Вставай! — как можно тверже произнес я, силой заставляя Лёшку сесть ровно.
Помог одеться, стараясь не вслушиваться в ироничные комментарии Руслана об очень строгих папочках, и кое-как вытащил друга на улицу.
— Боже, Ясь, да в порядке я, чего ты переполошился? — пошатываясь так, что едва на ногах держался, протянул он, пытаясь непослушными пальцами выудить из пачки сигарету. — Все же хорошо…
— Нет не хорошо! Ты там засосался с каким-то нариком, а потом тебя завалил какой-то другой нарик, ты нормальный вообще?! — набирая номер такси, процедил я, на обкуренного придурка стараясь даже не смотреть. — Ты вообще знаешь, как выглядел в тот момент, когда терся о того парня, как какая-то течная сука?!.
Лешка все-таки не удержался на ногах, присел на бордюр, уныло свесив голову, а потом в трубке раздался приятный женский голос:
— Такси девять-девять-один…
— Да, девушка, машину на Маркса 17, пожалуйста!
— Ожидайте!
Я нажал на отбой и повернулся к другу, но он уже успел погрузиться в тоскливую задумчивость, и теперь вертел в руках не зажженную сигарету, планируя, видимо, отморозить себе яйца на промороженном бордюре…
— Так, вставай, — я схватил его за куртку и рывком поставил на ноги, а потом накинул на встрепанную башку капюшон, смахнув с опушки налипшие капли измороси.
Лёшка поднял на меня грустные собачьи глаза с размазанной черной подводкой, и я облегченно выдохнул, заметив, что зрачки нормальные, а значит, в этот раз ничего крепче травы он не употреблял.
— Ты чего? — уже тише спросил я, заглядывая в бледное лицо. — Ты из-за того поцелуя что ли переживаешь?
Он только невесело усмехнулся, и я понял, что сейчас от него ничего путного не добьешься.
Дальше мы стояли в молчании, дожидаясь такси.
По пути к Лёшке домой мы тоже молчали, размышляя каждый о своем. Я изредка поглядывал на его наполовину скрытое капюшоном лицо, не совсем понимая, почему он вдруг стал таким угнетенным, но когда мы уже поднялись на его шестой этаж шикарной трехкомнатной «сталинки», напряженное безмолвствование вдруг прекратилось.
— Зайдешь с теткой поздороваться? — поинтересовался он, открывая дверь ключами.
— Ну, хорошо, — неловко пробормотал я в ответ, переступая порог мрачной, пропитанной аромамаслами и сигаретным дымом квартиры престарелой одинокой женщины.
Это чувствовалось в тяжелом сыром воздухе, излишке всяких мистических штучек, картин, подаренных многочисленными друзьями. Это обитало в скрипучих паркетных досках и отстающих обоях, на запыленных книжных полках и под старым продавленным диваном.
— Алексей, ты? — раздался из зала хриплый протабаченный голос.
— Да, я с Ясей… — видимо, пытаясь не спалиться, пробормотал Лёшка, стягивая дешевенькие кроссовки, слишком холодные для такой погоды, но, видимо, единственные.
— Добый вечер, — вежливо произнес я, заглядывая в зал. — Таро?
Тетка вытащила сигарету из накрашенных вишневой помадой губ, выдохнула сизый дымок в пожелтевший потолок, понаблюдала, как красиво он путается и переливается в оставшихся двух плафонах, и, кокетливо поправив локон пережженных волос, ответила:
— Присоединяйся, погадаю.
— Да, мы сейчас, только руки помоем…
Я схватил Лёшку за локоть и втолкнул в ванную комнату, закрывая за собой дверь.
— Зачем ты согласился? — шепотом возмутился друг, намыливая руки мылом. — Я бы сейчас с удовольствием увалился на кровать и вырубился!
— У меня не было времени придумывать достойную отмазку, я все еще в шоке от того, что я увидел! — так же раздраженно ответил я ему, всовывая в руки полотенце. — Просто молчи, я сам буду говорить!
— Ты пьян!
— А ты обкурен, так что заткнись!
Мы вышли из ванной и, пошатываясь, вернулись в зал.
— Чудно, а то мне сегодня было скучно, я как-то приуныла, а потом… — тётка сделала неопределенный жест рукой, осыпая пеплом зажатой между пальцами сигареты закиданный картами стол. — А потом королева балла въебала три бокала и начала гадать на суженого…
