Нам, наверное, даже толком и поговорить-то не о чем…

Боже, а теперь еще и придется рассказать про поцелуй и наркотики.

— Есь… — теплая ладонь коснулась моей щеки, и я резко распахнул глаза. — Поехали, ты совсем замерз.

Мы молчали всю дорогу. Я прижимал к груди рюкзак со своими немногочисленными пожитками и дрожал от холода. Тело никак не могло согреться, несмотря на то, что обогреватель был включен на максимальную мощность.

Павел Сергеевич иногда кидал на меня заинтересованные взгляды, но ничего не спрашивал, а я не находил в себе смелость начать этот разговор.

Уже когда мы поднимались в лифте на пятый этаж элитного многоэтажного дома в самом центре города, он произнес:

— Ты молодец, что позвонил мне.

Я кивнул и поймал свое отражение в зеркале. Су-ука, отец был прав — зрачки просто огромные. Такие, что закрывают всю радужку.

Павел Сергеевич открыл дверь в свою квартиру и пропустил меня вперед, и я едва не заревел во второй раз. Слишком тепло, слишком уютно, слишком красиво. Так, как я всегда мечтал…

— Ты наверняка голодный, — произнес мужчина, мягко улыбнувшись. — Но еще тебе нужно согреться. Иди набери ванную, а я пока приготовлю поесть. Одежду взял с собой?

Я в который раз за сегодня кивнул, выуживая из рюкзака домашние шорты и футболку, а еще нижнее белье.

— В шкафу чистые полотенца.

И все. Никакого экскурса по дому, никакой инструкции, как включать-выключать воду, но, может, оно и к лучшему. Мне нужно побыть одному.

Я думал, что я снова буду плакать, расслабившись в горячей воде, но ничего такого не произошло. Было как-то тоскливо, гадко и пусто, но внутри все будто покрылось коркой льда, запечатывая эмоции. Я бездумно рассматривал узоры на плитке и все пытался проанализировать то, что произошло, но не мог даже вспомнить, что там говорил отец и говорил ли он вообще хоть что-нибудь.

Да это и не важно. Пошел он к чертям собачьим!

Я наскоро вытерся полотенцем, просушил волосы и снова посмотрел на свое отражение.

Хотя я был совершенно трезв, зрачки оставались все такими же огромными. Боже, и как мне теперь ему в глаза смотреть?..

— Что употреблял? — был первый вопрос Павла Сергеевича, когда я осторожно присел на краюшек дивана, что стоял в огромной кухне, совмещенной с гостиной.

— Таблетки, травку… — тихо ответил я, наблюдая, как он перекладывает что-то из сковородки в тарелку.

— Больше не употребляешь, — холодно произнес он, ставя передо мной что-то напоминающее карбонару. — Из-за этого отец взбесился?

— Еще я поцеловался с парнем. С другом. Мы были на вечеринке, ну и…

Об этом почему-то говорить было труднее, чем о наркотиках.

Павел Сергеевич посмотрел на меня длинным нечитаемым взглядом, а потом кивнул и ушел куда-то в другую комнату, оставляя меня в одиночестве.

Я жевал пасту, и, пусть она была, наверное, очень вкусная, мне казалась до ужаса пресной. Я ел, стараясь ни о чем не думать.

Сейчас мне придется лечь с ним в одну постель. А еще говорить. И завтра, наверное, тоже. А если он…

Нет, бред, не может быть!

Он вернулся на кухню, когда я уже отодвинул от себя тарелку и теперь бездумно пялился в одну точку, почему-то не находя в себе силы встать и пойти в спальню. Может, квартира достаточно большая, и в ней найдется еще одна гостевая? Или хотя бы в гостиной на диване постелит?

— Иди спать, — несколько устало и как-то раздраженно произнес Павел Сергеевич, убирая тарелку в посудомойку. — Мне завтра рано на работу, а тебе в университет. Я отвезу.

— Не надо… Я сам дойду.

— Не спорь, — отрезал он, складывая руки на груди. Посмотрел на меня свысока, и я невольно поежился от какого-то необъяснимого страха.

Блять, это же Павел Сергеевич! Мужчина, который мне нравится, в которого я влюблен с семнадцати лет, да? У меня сердце замирало, когда он дарил мне подарки, когда невзначай касался руки или колена, когда смотрел так проникновенно, тогда почему?..

— Идем, — снова произнес он, направляясь к двери и, не дожидаясь, когда я пойду за ним, выключил свет.

Значит, все-таки в одной кровати. Ну, не сказать, что я рад этому, но ничего страшного. Всего лишь ночь.

Я достал из своего брошенного на пол рюкзака телефон и зашел в спальню.

Минимум мебели — только большая кровать и две тумбочки, а еще шкаф-купе, никакого декора, картин, цветов и статуэток. Все сдержано и как-то пусто. Обезличено.

Нырнув под одеяло, я замер на минутку, наблюдая, как Павел Сергеевич ходит по комнате. Выстраивает комфортную температуру на термостате, заводит будильник на утро…

— Подъем в шесть, — сообщил он, наконец-то укладываясь рядом со мной. — Утром у меня пробежка, а ты пока завтрак приготовь, чтобы зря не болтался.

Я решил промолчать и не говорить, что кулинар из меня никудышный. Обычно мать готовит на всех, но теперь, видимо, мне придется научиться. Что ж, интернет есть, значит, попробую что-нибудь изобразить.

Я уже прикрыл глаза, но вспомнил, что так и не ответил Лешке на сообщение. С ним станется, еще придет ко мне домой сам или полицию вызовет!

Блять, уже настрочил сообщений!

Я даже не стал их все читать, ведь содержание было идентично — спрашивает, как у меня дела, и просит перезвонить, как только смогу.

Позвонить не получится, а вот написать…

Все хорошо. Я у Павла Сергеевича. Ушел из дома. Ты как?

Я сделал яркость экрана меньше, но все равно в темноте комнаты он светил, как прожектор.

Пришел ответ:

23:02 Лешка:

Ложимся спать. Аленка передает тебе привет.

— Кому ты там пишешь? — не открывая глаза, спросил Павел Сергеевич.

— Другу.

— Тому самому? — уточнил он, но не позволил возразить: — Не стоит тебе с ним общаться. И со всеми из той компании.

Я не стал спорить. Быстро написал ответ и, выключив телефон, закрыл глаза.

========== 5. ==========

— Вкус у омлета… странный… — Павел Сергеевич мягко улыбнулся, и я облегченно выдохнул.

Улыбается. Уже хорошо.

— Я старался, — неловко пробормотал я, делая глоток обжигающе горячего кофе.

— Да, ты молодец, — кивнул мужчина. — Во сколько у тебя пара?

— В девять.

Он снова кивнул, думая о чем-то своем. Гнетущее молчание сумел разорвать только звонок телефона.

Я глянул на экран и сперва даже не поверил.

— Кто это? — поинтересовался Павел Сергеевич.

— Отец.

Мужчина резко вытянул руку вперед, жестом требуя отдать ему телефон, и я послушался.

— Алло! — сказал он, нажав на зеленую кнопку. Выслушал что-то, что говорил отец, а потом встал и ушел на балкон.

Странно. Очень странно. Отец позвонил на следующее утро после ссоры? Он ведь сам говорил, чтобы я убирался из дому. Может, мама надавила?

— Все нормально, — сообщил Павел Сергеевич, возвращаясь спустя какое-то время. — Я все решил.

Вместо ожидаемого облегчения я почувствовал только страх, стиснувший сердце когтистыми лапами.

— И что он сказал?

Я и без того есть не хотел, а теперь аппетит и вовсе пропал.

Павел Сергеевич, видимо, испытывал нечто подобное. Он вздохнул, потер пальцами покрытые щетиной щеки и посмотрел на меня с уже привычной улыбкой.

— Прежде всего я хочу извиниться, что разозлился на тебя вчера. Ты не виноват.

Он накрыл ладонью мою руку, и я невольно вздрогнул и покраснел от такого личного прикосновения.

— И я на самом деле не злюсь, — добавил Павел Сергеевич поглаживая мое запястье. — Просто я испугался за тебя. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, да?

Я почувствовал, как в горле начинает образовываться неприятный липкий ком, мешающий сделать вдох. Как? Как он относится?

— А отец… — смог я выдавить из себя, но Павел Сергеевич понял.

— Он всегда догадывался. И про твою ориентацию тоже. Он волнуется, боится, что ты плотно на этой дряни сидишь.

Я выжидающе смотрел ему в глаза, ожидая продолжения.

— Сказал, чтобы я присмотрел за тобой, — добавил он, выразительно поднимая бровь. — Но я не стану насильно удерживать тебя. Ты можешь уйти в любой момент.