— Тише, тише, — прошептал Влас, раскачивая его из стороны в сторону. — Ну ты чего?..

— Прости, — невнятно пробубнил Сашка, шмыгнув носом. — Я почему-то не мог никак расслабиться. Я… то есть я понимаю, что это ты, а не они, но…

— Я кретин. Идиот полнейший! — выругался мужчина, пытаясь заглянуть любовнику в глаза. — Не подумал.

Яновский слабо улыбнулся, пряча заплаканное лицо. Он пробурчал что-то, плотнее прижимаясь к Власу, и они оба затихли. В первозданной наготе, под безграничным небом, свободные, как никогда.

Сашка медленно засыпал, и Влас вдруг понял, что впервые за многие совместные ночи он наблюдает этот процесс. Яновский расслаблялся в его руках, тяжелел, дыхание его выравнивалось, а на лице разглаживались морщинки. Он сам весь стал будто моложе и беззащитнее, и Влас осторожно отвел прядь волос от его лица, осторожно, чтобы не потревожить, уложил его себе на колени, а потом накрыл краем пледа, скрывая обнаженное, будто светящееся в лунном свете тело любовника, усеянное россыпью синяков, оставленных грязными пальцами насильников и убийц.

***

Они проснулись с первыми лучами солнца. Влас немного замерз, но смог дотянуться до своей рубашки и кое-как натянуть на себя. Ночи в пустыне могли быть невыносимо холодными, но солнце очень быстро прогревало землю.

— Привет, — хриплым от сна голосом поздоровался Сашка, протирая глаза кулаком. — Будем ехать?

— Будем, — улыбнулся Влас, но улыбка мгновенно исчезла с его лица, стоило Яновскому, попытавшись встать, зашипеть от боли. — Черт… Сильно?

— Все нормально, — пробормотал парень, — просто за ночь запеклась и стянулась и… — он осекся, прикусил губу, а потом будто невзначай бросил: — Бывает. Переживу. Думай о том, сколько раз мы будем трахаться, когда доберемся домой. У нас будет душ и смазка, и вино, и мягкая кровать, и, самое главное, уединение.

Последнее, чего Влас сейчас хотел, так это трахаться. Он снова сделал Сашке больно, но теперь еще и испугал его. Он с ужасом вспоминал прошлую ночь и понимал, что целью его наглых собственнических поцелуев было лишь желание заявить свои права. Ну или главенствующим желанием…

— Как ты будешь сидеть? — спросил он отстраненно, тоже поднимаясь с земли и натягивая на себя штаны.

Сашка помолчал, застегивая пуговицы рубашки, а потом спокойным тоном, констатируя факт, произнес:

— Влас, я пассивный гомосексуалист на протяжении уже почти двадцати лет. Я справлюсь, не нужно делать из этого трагедию. Я больше испугался. Не знаю, чего именно. Не думаю, что ты переживал нечто подобное, чтобы понять меня, но, когда тебя собираются выебать без смазки десяток возбужденных мужиков — это, пиздец как, страшно. После такого быстро настроиться на секс не получается.

— И…

— А еще я думал, что ты умер, — прошептал Сашка уже тише, направляясь к пассажирской двери. — Он ударил тебя в висок, и ты отключился минут на пять. Я врач, Влас, и я знаю, что от удара в висок можно умереть. Я снова успел попрощаться с тобой, и со своей жизнью тоже. Так что боль после грубого секса — это ерунда.

— Это не было сексом, — отрицательно мотнул головой Влас.

— Возможно, — не стал спорить Сашка, — но ощущения, поверь, те же.

Он серьезно кивнул и забрался в салон, старательно сохраняя на лице бесстрастное выражение лица.

Влас вздохнул и сел за руль. Дорога предстояла неблизкая, и он уже морально готовился к тому, что придется осторожничать и лишний раз не ловить ямы и кочки, коих на пути предстояло великое множество.

Но сосредоточиться не получилось.

Скосив глаза на любовника, он заметил, что тот неотрывно смотрит на кольцо на своем пальце, будто недоумевая, откуда оно взялось.

— Ты уверен в своем решении? — не удержался от вопроса Влас.

— А ты? — мгновенно вскинулся Сашка, а потом, помолчав немного, добавил: — Я не знаю, подходящее сейчас время или нет. Я… не знаю, слишком много всего.

Влас кивнул, ничего не ответив, стараясь не показать, как больно его ударили эти слова. Но, наверное, Яновскому, действительно, нужно дать время.

Они ехали молча и замедлили ход только когда впереди мелькнула черная точка — это ехал навстречу автомобиль.

— Наши? — напряженно вглядываясь вдаль, спросил Сашка.

— Не знаю, — пробурчал Влас, поднимая глаза к небу. — Квадрокоптер. Видимо, наши.

Их, действительно, встречали. Несколько людей из международной организации, бойко и весело разговаривающие на английском. Они сказали следовать за ними и, круто развернувшись на заметенной песком трассе, рванули в сторону Мабура.

…Влас, в принципе, и не ждал, что их будут встречать с цветами, но такого гробового молчания и холода во взгляде тоже не ожидал. Боевики смотрели на них со странным осуждением и недоверием, и даже те, с кем он успел сблизиться, сейчас держались в стороне.

Напряжение чувствовал и Сашка. Он незаметно встал чуть ближе и будто боролся с желанием и вовсе прижаться боком или взять за руку. Почувствовать защиту. Влас стиснул зубы до скрипа, мельком взглянув на побледневшего любовника, который будто не мог перестать всматриваться в насупленные неприветливые лица военных. Он боялся, несомненно. Боялся намного сильнее, чем раньше. И Влас едва ли не кипел от злости, осознавая, что сам виноват в этом. Не смог уберечь, не смог защитить.

От нахлынувших эмоций человеческая речь куда-то исчезла. Он не мог не то что на английском, он даже на родном языке не мог спросить ничего.

Почувствовав, как падает забрало, как накатывает злость и желание разорвать потенциально опасных для его пары существ, Влас наощупь нашел ладонь Сашки и крепко сжал, твердо решив, что не отпустит. Не отдаст, лучше сам сдохнет.

— В… — прошептал Яновский неразборчиво, опустив глаза в пол.

Влас еще сильнее сжал зубы и шагнул вперед, желая вывести любовника из этого кольца.

Но дорогу ему преградил Андреа.

— Влас, — начал он достаточно тихим и миролюбивым тоном. Но мужчина ему не ответил, продолжая волком смотреть в глаза. — Мы рады, что вы…

— Дай пройти, — процедил он, подходя вплотную.

— Мы не желаем вам зла, — Андреа поднял вверх раскрытые ладони.

— Да? И именно потому вы нас окружили со всех сторон и смотрите, как на врагов? — цыкнул Влас, чувствуя, как ладонь Сашки в его руке сжалась сильнее, а горячее тело прижалось к боку. — Дай пройти.

Андреа поджал губы, помолчал, а потом, действительно, отступил. Но вперед тут же вышел другой… другая…

Катя.

Влас удивленно вскинул бровь, глядя на мрачную сестру. Как всегда идеальный макияж, укладка, нетронутая ветром пустынь, сдержанный костюмчик.

Она скользнула взглядом на их сплетенные пальцы, потом по потрепанной одежде, к озлобленным глазам на осунувшихся лицах и поморщилась.

— Не удивлена, — дернула плечом Катя и посторонилась, давая дорогу.

Не веря своему счастью, что избежал прилюдных нравоучений, Влас потянул за собой не менее шокированного Сашку, желая вывести из кольца.

Но Киса не была бы Кисой, если бы не бросила презрительное:

— Я говорила, что твоей шлюхе будет мало одного члена. Вот его и потянуло на…

Влас дернулся к ней, запоздало осознавая, что готов и ударить за такие слова, но Сашка в последний момент схватил его поперек живота, удерживая на месте.

А Катя даже не шевельнулась, продолжая смотреть на него все так же пристально и презрительно.

— Пойдём, пожалуйста, пойдём! — умоляюще прошептал Яновский, потянув любовника к себе.

И Влас пошел, воспринимая адекватно только его просьбы и потребности.

Он выдохнул и опустил плечи только, когда они оказались наедине в какой-то пустой казарме.

Яновский обессиленно приземлился на ближайшую кровать, уперев локти в колени и спрятав лицо в ладонях. Влас же принялся ходить из угла в угол, как запертый в клетку зверь.

— Не маячь, — шепотом попросил Сашка, и Влас сразу же послушался, как робот, мгновенно выполняющий команду. Встал у окна, всматриваясь вдаль. — Когда мы сможем уехать?