— Я тебя ненавижу, — тихим, злым голосом прошипел мужчина, млея от запаха его дорогого одеколона и ощущения обвивших его тело крепких рук.
Влас слышал, что от любви до ненависти один шаг. В его случае, любовь и ненависть срослись, как сиамские близнецы. Он испытывал что-то схожее с безропотным подчинением древнему инстинкту — убить или укротить все, что сильнее тебя и способно причинить тебе боль. Люди боялись огня и приручили его, люди боялись волков и одомашнили их, люди боялись богов и избороздили небесные просторы.
Влас до дрожи боялся того влияния, которое Яновский оказывал на него, и вот сам пришел к нему в руки.
— Почему ты так говоришь? — капризно протянул Саша, касаясь губами его шеи, уха, опаляя дыханием затылок. — Мы давно не виделись, я тебе ничего плохого не сделал, а ты «ненавижу!» За что ты так?
Влас ничего не смог ответить. Он плавился в руках Яновского, превращаясь в безвольную куклу. Вопреки принятому заранее решению держаться с ним холодно и сдержанно, его напускная суровость буквально испарялась, рассеивалась, как туман под палящими лучами солнца, стоило Саше коснуться его своими руками, губами…
Так и не получив ответ, Яновский горестно вздохнул:
— Как жаль, что мы не можем быть вместе…
Влас сразу ухватился за эти слова.
— Почему не можем?
— Ну, потому что я не хочу, — независимо ответил Саша, расцепляя руки у него на животе, но только для того, чтобы обойти кругом и встретиться уже лицом к лицу. — Ты хотел власти надо мной, я этого не терплю. Ты же знаешь.
Он положил руки мужчине на плечи, повел выше, обвил шею, снова прильнул всем телом, буквально извиваясь змеей вокруг неподвижного, как античная статуя, Власа и едва ли не повиснув на нем.
— Мы можем заниматься сексом, тусоваться, ходить на свиданки, ночевать друг у друга, ездить вместе в отпуск, но не встречаться, я не готов к серьезным отношениям, — с придыханием произнес Яновский, вжимаясь пахом в бедро бывшего любовника, позволяя почувствовать свое возбуждение.
Влас медленно отвел взгляд от пейзажа за распахнутым окном, изрезанным на полоски ржавой решеткой, и посмотрел в глаза парня, различая в глубине зрачков все то же пьянящее предчувствие славной охоты.
— Значит, не готов к серьезным отношениям? — ледяным тоном процедил он и положил руки ему на талию, чувствуя, как Яновский дрожит всем телом то ли от возбуждения, то ли от удовольствия. — И два года назад был не готов?
Саша будто закаменел. На лице его сияла все та же соблазнительная самодовольная улыбка, но ей противоречил неподвижный взгляд потемневших глаз.
— Это ты меня бросил, а не я тебя, — напомнил он, и шальная улыбка вдруг сменилась злобным оскалом. — Я говорил тебе, что не потерплю контроля и не собираюсь оправдываться, куда и с кем еду. Ты согласился на мои условия, так чего сейчас жаловаться?
Покачав головой, Влас только сильнее сжал руками талию Яновского и плотнее прижал к себе. Пальцы скользили по ткани белоснежного медицинского костюмчика, и он даже чуть отстранил парня от себя, взглянул вниз, на белые штаны, которые сейчас оттопыривал его твердый член, и легкие белые кроссовки…
Вообще-то у него пациенты, вообще-то он на дежурстве и должен заниматься своими профессиональными обязанностями, а не…
Влас не успел додумать. Саша снова прильнул к его груди, заглянул в глаза преданным взглядом и промурлыкал:
— Ну давай же, Вла-ас, ты же хочешь меня. Я так давно не трахался, ты себе представить не можешь! Тут вообще мужиков нет, понимаешь? Тут все такие зашоренные, боятся любого намека…
— Раньше ты и бабами не брезговал, — процедил Влас, сильнее сжимая пальцами его бока. До ужаса хотелось сорвать с него эту тряпку и ощутить кожей его трепетное тело…
Саша вздохнул, отвел взгляд.
— Не то. Сам же знаешь, что не то. Я другого такого, как ты, не найду, ты же знаешь.
Влас тут же ухватился за его слова.
— Какого такого? Терпилу?
Но Яновский на шпильку внимания не обратил. Приподнялся на носочки и почти лег на бывшего любовника всем телом, так что мужчине пришлось опереться о подоконник и отклониться назад. Руки сами собой переместились с талии Саши на спину, а потом соскользнули к ягодицам. И, раз уж там оказались, сжали, развели в сторону.
— Того, кто знает, что мне надо, — прохрипел Яновский, потираясь членом о бедро мужчины.
— Тебе нужно, чтобы тебя пороли, а еще ебали до крови, — рявкнул Влас, еще грубее хватая парня за задницу, надавливая на расщелину, насколько позволяла ткань. Саша застонал, ткнулся носом ему в ключицу и еще крепче обнял за шею, с силой сжимая короткие волосы на затылке Власа. — Что, твои трахали слишком нежные? Жалеют тебя, боятся навредить? Спрашивают, можно ли засунуть в твою похотливую дырку член, не нужно ли замедлиться, и все ли тебе понравилось?..
Голос Власа срывался на рычание. Он уже ненавидел всех тех, кто оказывался в одной кровати с его мальчиком, то ли за то, что они посмели посягнуть на его любовника, то ли за то, что не смогли удовлетворить.
Катастрофически не хватало контакта, и Влас не выдержал. Сдался соблазну с потрохами, подчинился своей страсти и отдался во власть голубоглазого очаровашки.
— Или, может, тебе не нравился размер? Слишком маленькие для тебя? Ты же привык к большому члену, да? Так попросил бы этих своих ебарей взять тебя в два смычка, уверен, тебе бы понравилось… — продолжал шептать он, засовывая ладонь в штаны Яновского, проникая под резинку белья, скользнув прямо к жадной дырке… Которая оказалась скользкой от смазки и растянутой. — Ах ты сучка, готовился?
— Конечно, — промычал Саша, потираясь носом о его шею. — Для тебя.
Влас ничего не ответил, грубо вогнав пальцы в непроизвольно сжавшуюся задницу. Яновский всхлипнул, выгибаясь в спине, как течная кошка. Ему было и больно, и хорошо, но Влас хотел довести его до состояния, когда тот сам попросит остановиться.
— Пожалуйста, трахни меня! — взмолился Саша, когда в нем уже свободно двигались три пальца. — Я так скучал по твоему члену!..
Эти слова мгновенно отрезвили Власа. Ему будто крепкую пощечину отвесили. Скучал по члену. Не по нему, Власу, а по его блядскому члену!
Он медленно по одному вытащил из распаленного тела пальцы и снова весь оцепенел. Яновский задрожал, ноги его подкосились. Потираясь о его бедро пахом, он балансировал на грани оргазма, но без дополнительной стимуляции никак не мог переступить эту черту.
— Влас… — прошептал он, поднимая на мужчину ошалевшие пьяные глаза.
— Нет.
Саша замер на секунду, а потом оттолкнулся руками, выскользнул из объятий, и, можно было подумать, что он готов уйти, но все было не так. Он попятился к столу, на котором сидел ранее, и быстро расстегнул ширинку своих штанов.
— Сам справлюсь, не маленький, — ухмыльнулся Яновский, освобождая от плена белья истекающий смазкой член. — Ты стал таким скучным, Влас. Наверное, в постели никто не просит тебя придушить, потому что ты и так душнина невероятная…
Влас промолчал, сложил руки на груди, намеренно игнорируя собственный стояк. Смотреть, как Саша себя ласкает, доводя до разрядки, было невыносимо, но как же приятно было ощутить ту сладкую мелочную мстительность, когда, кончив, парень остался неудовлетворен и возбужден.
— Дрочи сколько влезет, кроме меня все равно никто не сделает тебе по-настоящему хорошо, — ядовито ухмыльнулся Влас, глядя в горящие злобой глаза.
— Да? — запальчиво вскрикнул Саша. — А что насчет тебя? Хочешь сказать, есть те, кто лучше меня трахается? Ты хочешь секса не меньше, так почему отказываешься? Что за херня? Почему я должен уговаривать? Чего ты обиженку корчишь? Это ты меня бросил!
Влас промолчал. Да, он предложил расстаться, потому что больше не мог это терпеть.
Саша вытравил из него все человеческое, уничтожил веру в добро, любовь, справедливость, затолкав вместо них громадную, всепоглощающую ненависть и недоверие, что со временем будто окаменело, деформируясь в нечто иное, более масштабное, более вечное.
