Мужчина дернул плечом. Он действительно не знал ответ. В этом неприветливом краю многое зависело от погоды. Если начнется буря — самолет не взлетит.

Пока что горизонт был чист, но это вовсе не означало, что ветер не поднимется к вечеру.

— Узнать? — тихо спросил Влас.

Сашка резко вскинул голову. Он явно не хотел оставаться один. Но и выходить из относительно безопасного помещения тоже не хотел.

И все же узнать стоило.

— Я пойду договорюсь, — пробормотал Влас, делая шаг к двери.

Яновский тут же схватил его за руку и посмотрел… нет, не жалобно. Загнанное выражение из его глаз пропало, будто и не было. Теперь Сашка смотрел твердым взглядом, и будто говорил: «больше ты меня одного не оставишь. Я тебе не позволю.»

— Хорошо, — слабо улыбнулся мужчина, присаживаясь рядом с ним и обнимая неожиданно покорного любовника за талию. — Соберем мозги в кучу сперва.

— Твоя сестра та еще сука, — с претензией в голосе сообщил Яновский, положив голову ему на плечо. — Зря хуйню сморозила. При всех.

— Да, — немедленно согласился Влас, прижимая его еще ближе к себе. — Она никогда за языком не следила. И не знаю, почему она до сих пор не…

Сашка поморщился, сосредоточенно принимаясь крутить кольцо на безымянном пальце. Он будто знал ответ, но не был уверен, стоит ли говорить. Влас его не торопил. Они помолчали какое-то время, и, когда тишина стала раздражать, Яновский глухо выдохнул:

— Я знаю почему. Я сам виноват.

— Правда?..

— Да, я должен тебе признаться кое в чем. Я бы не хотел, чтобы между нами оставались недосказанности. Это… боже… — он закусил губу, поднимая глаза к серому казарменному потолку с тусклой лампочкой, болтающейся на длинном шнуре. — Я шлюха, Влас.

— Нет, ты не шлюха! — резко оборвал его мужчина, встряхнув так, что Сашка едва не повалился на бок. — Не смей.

— Я шлюха, и это правда, — виновато улыбнулся Яновский, не поднимая глаза. Он уже почти снял кольцо с пальца, но Влас резко накрыл его руки своей ладонью, крепко сжимая, не позволяя стянуть полностью. — Я изменял тебе. Когда мы… когда мы были отношениях. После той встречи в больнице, но до твоего ранения. Когда еще ничего не было решено, но мы уже спали иногда вместе. Я изменял тебе. Мы ничего не обсуждали, мы не договаривались быть верными, но подразумевали это.

Влас похолодел, замерев. Он честно пытался сохранить бесстрастное выражение на лице и ровный голос, но получалось, откровенно говоря, хреново.

— Ну, мы ведь тогда еще не…

— Да, мы не встречались, но это еще полбеды, — буркнул Сашка, а потом покривившись будто от зубной боли, признался: — Я встретил твою сестру случайно в клубе. Она была с мужем, а я… а я… черт, прости, я был с двумя парнями. И у меня был секс втроем и… — Яновский нервно выдохнул, захлебываясь словами, и не смог закончить, но Влас закончил фразу за него, резко, будто отрубая слова топором:

— И тебя выебали в два смычка. Я понял.

Он резко поднялся, сложив руки на груди, и снова подошел к окну, устремив невидящий взгляд вдаль. В голове было пусто, только эхом, будто в колоколе, звучали его же последние слова.

Нет, он знал, что у Сашки был богатый сексуальный опыт, и уж точно не находил чего-то ненормального в групповом сексе, но не думал, что в то время, как сам с ума сходил от разрывающих его пополам чувств, с нежностью вспоминая каждый совместно проведенный момент, Яновского ебали в два члена какие-то незнакомые мужики.

— И как? Понравилось? — резко спросил он, сам того не желая.

— Блять… — прошептал Яновский, пряча красное от стыда лицо в ладонях.

— Нет, ты ответь! Чтобы я знал, достаточно тебе меня или нет!

Злые слова сами собой вырывались из глотки, грязевым потоком заливая душное помещение оказавшейся тесной для двоих казармы.

Сашка не отвечал. Он вообще будто утратил связь с реальностью и, наверное, даже жалел о том, что признался.

А вот Влас по-прежнему не жалел о своем предложении, только о ядовитых словах.

Он сел на кровать рядом с любовником и прижал его к груди, зарываясь пальцами в скрученные барашками влажные и жесткие от ветров пустыни волосы.

— Идиот, — фыркнул он, насильно убирая ладони парня от его лица и целуя в покрытую светлой щетиной щеку. — Я идиот.

— А я шлюха, — всхлипнул Яновский, поднимая на него влажные от слез глаза. — Твоя сестра права во многом. Я втягиваю тебя в неприятности, и я виктимный. Но я не хочу других мужиков. Я давно понял, что мне хватит одного.

— Какое счастье, — сухо, но не без улыбки пробормотал Влас. — Так мне не нужно покупать дилдо, чтобы удовлетворять твои потребности?

Сашка закусил губу и шмыгнул носом, отвернулся, краснея от стыда.

— Нет, — прошептал он грустным голосом, — мне не нравится двойное проникновение. Мне и с тобой одним иногда… больно. Но тебя я хочу, тебя я… люблю и готов потерпеть, а с ними… это было ужасно, Влас. Жаловаться глупо, да, но это было мерзко. Тогда я был пьяный, но все равно чувствовал себя грязным. И до сих пор чувствую. Это был опыт, о котором я жалею.

Влас только застонал от досады и притянув Яновского к себе, упал на кровать. Было не слишком удобно, но все же лучше матраса на полу.

Они лежали какое-то время молча, пялясь пустыми глазами в пустоту, а потом Влас вдруг почувствовал, как Сашку сотрясает мелкая дрожь. Испугавшись, что тот плачет, он резко не задумываясь схватил его за подбородок, заставляя поднять лицо.

Но, увидев улыбку на губах, ласково погладил по щеке.

— Ты чего? — нервно пробормотал мужчина скользнув пальцами по скуле, к шее. Зарывшись в волосы, он сильно, до приятной боли натянул пряди.

— Вспоминал наше первое знакомство, — с придыханием отозвался Яновский, зажмурившись от острых ощущений. — Это был… это был худший день в моей жизни, наверное. Я встретил тебя и мгновенно понял, что все, пиздец, приплыли.

— Очень смешно, — фыркнул Влас, склоняясь ниже, к обнаженному горлу. Прихватил кожу возле уха, не оставляя засосы, просто обозначив свое желание. — У меня чуть крыша не поехала, когда я понял, что ты так со всеми.

Яновский тут же напрягся в его руках.

— Не со всеми.

— Трахался.

— А… это да.

Влас сильнее сжал хватку, понимая, что его намеренно злят. Но радовало то, что Сашка определенно успокоился и начинает показывать свою стервозность. Скоро выпустит коготки и тогда…

— Не говори мне о других, — попросил мужчина, утыкаясь носом в спутанные ветром волосы, — больше ничего не хочу о них знать.

Яновский только устало кивнул. Он выглядел вымотанным, и ему определенно нужно было поспать, да и Влас, все еще толком не смывший с лица кровь от побоев, был бы не прочь вздремнуть, перед тем сгоняв в душ, но металлическая дверь вдруг щелкнула.

Сашка инстинктивно дернулся, приподнимаясь на локтях. Влас же, даже не раскрывая глаза, притянул его обратно. Плевать. Пусть приходят.

— Я не хочу вас отрывать, но… нам помощь нужна.

— Помощь? — поморщился мужчина, услышав голос Андреа. Уж этот медик по пустякам не сунется.

Яновский, предчувствуя пиздец, все же сел, устало сгорбившись.

— Наши позиции попали под РСЗО, есть раненые, хирурги не справляются. Там…

— Су-ука, — взвыл Влас, закрывая лицо руками. Кровать спружинила, Сашка уже встал на ноги. — Мы хоть в душ сходить успеем?

Вопрос оказался риторическим.

***

В этом грубом солдатском быту звонкие каблучки, отстукивающие по заметенному безжалостным песком бетонному полу, казались крайне неуместны.

Но Влас был рад услышать приближение сестры и спрыгнул с подоконника, щелчком отправляя едва ли начатую сигарету в окно.

Сашка тоже поднялся навстречу, уже готовый отчаливать. В легкой рубашке, джинсах, белых кроссовках и кепке он скорее напоминал туриста, чем парня, который был в плену. Разве что разбитое лицо и плескавшаяся во взгляде боль выдавали истинное положение вещей.

А еще его угловатые движения, ведь после ночи, проведенной у операционного стола, все мышцы ныли.