Рука Мура сжалась на моем плече с такой силой, что я невольно охнул от боли, а девушка, которая все время молча следовала за нами, вдруг повисла на нем, умоляя замолчать. Но Мур стряхнул ее, потом отпустил меня и прошипел хриплым от ненависти голосом:
— Закрой рот, сука!..
А потом оттолкнул тетку так, что она едва ли не упала, и долбанул ногой по турникету, срывая его нахер.
Я обреченно застонал, плетясь следом за пышущим от гнева парнем. Даже слабость куда-то отступила под натиском страха, что вот-вот за нами придут менты.
А они придут, несомненно. Мур нарушил все правила, перешел все границы…
— Что будет? — испуганно прошептала девушка, когда мы втроем зашли в комнату под номером 54.
— Ничего, — фыркнул он, направляясь к шкафу. Вытащил оттуда одежду и чистое полотенце, протянул мне. — Иди в душ, Артур. Катя, проводи. А потом завари нам чай.
— А ты?.. — робко поинтересовалась она, скидывая кроссовки и переобуваясь в огромные для ее маленьких ног мужские потрепанные тапки.
Мур поджал губы, задумчиво пялясь в пол.
— Пойду разбираться с ней. Она в целом-то тетка нормальная, но тут в позу встала. Видимо, от начальства за что-то нагоняй получила. Пойду деньги ей суну.
— Мур, тебе же и так есть нечего! — взмолилась Катя, хватая его за руку. — Может, я дам?..
— Не буду я у бабы деньги брать! — фыркнул он, почти грубо отталкивая ее от себя.
Я смущенно отвел глаза, не зная, куда себя деть. Осознание, что я являюсь причиной всего этого пиздеца, выбивало почву из-под ног. Из-за меня у Мура теперь проблемы по всем фронтам
— В душ, понял? — шикнул он, касаясь моего плеча, и скрылся за дверью, прихватив с полочки аккуратной стопочкой сложенные купюры.
Мы с Катей переглянулись. Я ожидал увидеть в ее глазах злость, но там была только усталость.
— Ладно, идем, — она повела меня по длинному обшарпанному коридору в общую душевую. — Я заварю чай. Тебе какой?
— Зеленый, — попросил я, еще сильнее прижимая к груди одежду Мура и потрепанное полотенце. — Спасибо тебе.
— Забей, — выдохнула она, подталкивая меня в спину.
Душ я принял в рекордно короткие сроки. Не хотелось бы, если вдруг придут менты, быть застигнутым с голой жопой.
Но, когда я вернулся в комнату, никаких ментов не было. На столе, застеленном унылой старой скатертью, стояли три разные чашки с чаем, а Мур с Катей обнаружились сидящими в обнимку на кровати.
— Кхм, — нервно пробормотал я, прикрывая за собой дверь. — Я, наверное, пойду…
— Никуда ты не пойдешь, ночь на дворе, — вздохнул парень, поднимаясь на ноги и подходя ближе. Он был так близко, что у меня дыхание сбилось.
Прохладная ладонь снова коснулась лба, а потом Мур переместил руку ниже, оттянул ворот футболки, рассматривая покрасневшую от ожога кожу. Волдырей не было, но все еще болело…
— Ладно, — произнес он, подводя меня к свободной кровати. — Мой сосед будет только утром, так что место есть.
— Я…
Пришлось прикусить язык, чтобы снова не начать уговаривать его отпустить меня. Ясно же, что здесь намечался секс, а я все обломал.
— На, пей, только осторожно, — Мур сунул мне в руки щербатую чашку, и я тут же принялся нервно болтать в ней ложкой, размешивая уже давно растворившийся сахар. — Я не разбираюсь в лекарствах, но Катя говорит, что тебе нужно сбить температуру, если высокая…
— Сперва ее нужно узнать, — авторитетно заявила девушка, принимая из рук Мура свою чашку. — А градусника нет.
— Но температура есть, — парировал парень, открывая обувную коробку, которая, видимо, служила аптечкой.
— Да, но если она ниже тридцати восьми или около того, то сбивать ее не стоит, — начала спорить Катя, — и смотри срок годности лекарств. Вдруг там…
— У меня все просрочено, милая, — проворчал Мур, — эта аптечка не открывалась с тех пор, как мне ее мамка передала, когда я только поступил. Аптечке пять лет. Скоро в школу пойдет.
Я невольно улыбнулся, прячась за чашкой чая. Слушать их перебранку было неожиданно приятно, они вносили какой-то смысл в мое бессмысленное прозябание.
— На, парацетамол, — Мур протянул мне синюю капсулу, и я послушно положил ее в рот, запил чаем, обжигая язык, но не обращая на это внимания. Некая иррациональность происходящего вгрызлась в измученное болезнью тело, все казалось сном. Приятным сном.
Я в комнате Мура, на его кровати. Он поит меня чаем и кормит таблетками. Он поругался из-за меня с вахтершей и отдал ей последние деньги. Я верну ему все, конечно, верну, но потом, а пока…
— …Ложись отдыхай, — он помог мне устроиться поудобнее на подушке, которая пахла им, укрыл одеялом и приглушил свет.
Последний раз пробежавшись взглядом по обшарпанной, но довольно чистой общажной комнатке на двоих, я сомкнул невероятно тяжелые веки и почти мгновенно провалился в зыбкий сон.
— …И если они не проявятся, я просто чокнусь.
— Брось, это всего лишь фотки! — голос Кати звучал приглушенно, Мура — чуть громче. Ему было трудно сдерживать свои эмоции, но он все равно старался.
— Катя, это не всего лишь фотки, это история, понимаешь? Я, может, больше никогда такого не увижу. Там будто небо и земля встречаются, будто они единое целое, будто…
Я чувствовал, что у меня затекли ноги, и хотел перевернуться на другой бок, но вдруг услышал приглушенный голос девушки:
— Я люблю тебя.
У меня дыхание перехватило в который раз за эту ночь. Прислушиваясь к звукам поцелуев, к едва различимому шепоту о чем-то влажном и важном, я ткнулся носом в подушку и замер, понимая, что теперь точно не усну. Наверное, я поспал меньше часа, от болезни сон становился поверхностным и тревожным, но даже несмотря на слабость, я не смог бы отгородиться от них, абстрагироваться, думать о чем-то постороннем.
Приоткрыв глаза, я взглянул на них из-под ресниц. Они упоенно целовались, медленно стягивая друг с друга одежду, и каждое движение было пронизано страстью.
…Кровать тихо поскрипывала, их синхронное тяжелое дыхание резонировало с моим мерным, но прерывистым, их обнаженные тела в расфокусе из-за застилающих глаза слез. Я бегло взглянул на тело девушки, виднеющееся в предрассветных сумерках, ее небольшую круглую грудь с торчащими от возбуждения и прохлады комнаты сосками, ее острые узкие плечи, а потом всецело обратился взглядом к Муру. Он лежал на кровати, придерживая скачущую на нем девушку за ягодицы, и кусал губы, глуша стоны. Я видел, как его крупный член скользит в ее лоно, я…
Мой член тоже затвердел, и я бесшумно поднял колени выше, сжимая его между бедер. Зажмурился, но через минуту снова приоткрыл глаза, как раз чтобы увидеть финал этой сцены.
Катя бесшумно рассмеялась и опустилась ниже, целуя парня в губы, в шею, в грудь, в живот и ниже, ниже…
Она вылизывала член Мура с таким удовольствием, что меня затошнило. Не потому что мне было противно, а потому, что я понял: я бы и сам с удовольствием сделал это, только более качественно, заглатывая до самого конца, пропуская головку в горло, потому что отчим научил меня сосать с заглотом и без лишних слюней.
Тошнота стала почти невыносимая. Я почувствовал на языке кислый желчный привкус и сглотнул, крепче зажмурился, закусывая щеку изнутри.
Отчим прав. Я шлюха, подстилка, заднеприводный. Я ни на что не годное ничтожество. Да как я вообще посмел наблюдать?!.
Вот так, занимаясь самобичеванием, я вдруг снова уснул, а когда жажда разбудила меня, то было уже совсем светло на улице. Мур с Катей обнаружились на соседней кровати в обнимку, укрытые одеялом. На полу рядом стояла пустая бутылка вина и упаковка презервативов.
Я окинул взглядом комнату и, обнаружив на батарее свою футболку, которую кто-то из них даже постарался выстирать, встал на ноги. Быстро переодевшись во все еще влажную одежду, я допил чай и, обувшись, выскочил в коридор.
Лучше мне, конечно, не стало, но и пользоваться их гостеприимством я больше позволить себе не мог. И так потребовал с них слишком многое.
