— Ты позвонил мне только утром?! — почти рычу я, нервно засовывая руки в карманы. — Юр…
— Мне тоже только сегодня сообщили, что мелкий — твой брат! — ворчит он, тщательно контролируя градус раздражения в голосе. — Дело будет вести Сеня Пшеничный, но есть вероятность, что это станет головной болью Карпенко… Стой, ты куда?!.
Но я уже его не слушаю, направляясь к двери и, не обращая внимания на изумленные крики, влетаю в палату и захлопываю за собой дверь.
Следователь Сенька поворачивается всем корпусом, и доброжелательная улыбка тут же сменяется искренним недоумением.
— Привет, Арсений, — игнорируя тактичное «вы», я говорю нарочито грубо, не скрываю своего отношения к нему и подхожу ближе. Брат лежит на подушках с замотанной бинтами головой и гипсом на руке, но в общем-то выглядит неплохо, если не считать ранки в уголке губ и синих теней под глазами. — Привет, мелкий, как ты?
Брат кидает взгляд сперва на следователя, потом на меня и открывает рот, но Пшеничный даже не дает Пашке ничего ответить.
— Кхм. Простите, мы разговаривали.
— Я заметил, — холодно отвечаю я, чуть презрительно скривившись.
Этого выскочку я знал и раньше: сталкивались по работе и околорабочим делам. Он мне плешь едва ли не проел своими доебами о системе безопасности. И чего туда лез? Кто просил?
Хотя, если так подумать, я недолюбливал его и раньше, но сам не мог понять, за что. Может, за чересчур педиковатую внешность, но ведь так сейчас модно, да? Вон Пашка тоже челку отрастил, красит теперь ее во все цвета радуги. И хренью еще всякой обвешивается. Конечно, Пшеничный себе такого на работе не позволяет, но я увидел его однажды в торговом центре с какой-то симпатичной девчонкой. Вот уж где он не стеснялся цеплять на себя бабские колечки-браслеты-подвески! В подростковом магазине с китайским «модным» барахлом! Хотя, сам Сенька тоже сошел бы за подростка. И не скажешь, что ему уже за тридцатку…
— Артур, — Паша слабо улыбается, возвращая меня с небес на землю, — выйди, пожалуйста.
— Выйду, — обещаю я, ни капли не смутившись, — но сперва я хочу знать, как ты? И кто тебя так?
Брат размыкает губы, чтобы ответить, а потом резко замолкает, будто понимает вдруг, что любой его ответ вызовет еще больше вопросов.
— Потом, хорошо? — миролюбиво просит Сеня, ненавязчиво касаясь моей руки. Я дергаюсь, смотрю на него злым предупреждающим взглядом, но решаю не раздувать конфликт.
— Ладно, — я поджимаю губы и торопливо покидаю палату, сразу попадая в лапки Дианы.
В ее глазах читается немой вопрос, но мне совершенно нечего сказать.
— Идем купим чего-нибудь поесть, — произношу я, пытаясь выкроить себе немного времени, — знаю я Пшеничного. У него этот «допрос» надолго затянется. Здесь есть неплохой ресторанчик…
***
— Что ты имел в виду, когда говорил, что делом Пашки будет заниматься Карпенко? — спрашиваю я, нажимая кнопку лифта с цифрой «6».
— Да бред, я сболтнул не подумав, — отмахивается Круглов. — Не парься вообще.
— То есть, мужик, который избил моего брата, к банде Хусейна не имеет никакого отношения? — вкрадчиво продолжаю выпытывать я и, получив отрицательный ответ, задаю очередной вопрос: — Тогда ты тут что вообще делаешь? Я сам мог забрать Пашку из больницы.
— Мог, — кивает Юра и выглядит до того невозмутимым, что я понимаю: от меня что-то скрывают, — но я хотел убедиться, что он без приключений доберется до дома.
Удивленно вскидываю бровь.
— Ты сам понимаешь, как тупо это звучит?
Он ничего не говорит, и мы в полнейшем молчании доходим до палаты, но перед дверью Круглов вдруг останавливается. Вздыхает тяжело и признается:
— Слушай, я здесь, потому что об этом попросил Паша. Он не хочет, чтобы ты давил на него и выспрашивал. Он уже все рассказал следователю и не хочет пересказывать снова…
— У меня такое ощущение, что о случившемся знают все, кроме меня, — рычу я, складывая руки на груди. Злость клокочет в груди, привычка контролировать все здесь на самом деле особой роли не играет. Во мне говорит обида, ведь я столько лет заменял мелкому отца, прикрывая его задницу на всех фронтах, а теперь он мне не доверяет! — Я имею право знать или нет?
— И да, и нет, — пожимает плечами Юра, смущенно почесав нос. — Он ведь взрослый человек, не обязан ничего рассказывать…
Я, до этого момента просто бесившийся, что меня не ставят в известность, вдруг чувствую, что начинаю всерьез беспокоиться. Что такого должно было случиться, чтобы Паша не хотел об этом рассказывать? Или?..
— С ним что-то сделали? — осторожно спрашиваю я, сразу предполагая худшее.
— Нет! — резко отвечает Круглов, махнув рукой. — Но о деталях и обстоятельствах он не желает рассказывать. Это его право и точка! Я здесь, чтобы ты не нарушал его права и…
Договорить он не успевает. Дверь в палату резко открывается, едва не съездив его по носу, и на пороге показывается Пашка с сумкой в руке. Повязка скрывается под модной шапкой бини, гипс — под объемным шарфом.
— Ну наконец-то! — восклицает брат, бросая сумку на пол. — Я уже вас заждался, думал сам на остановку потопаю!
Взглядом оцениваю его обтянутые узкими рваными джинсами ноги-спички, модные синяки под глазами — героиновый шик! — и эту, блять, шапку…
— Головной убор в помещении мужчины снимают, шкет! — раздраженно кидаю я, но шапку не срываю.
Паша на это только кривит губы и, повернувшись к Юре, лучезарно ему улыбается.
Круглов устало кивает в ответ.
— Не понял! — бурчу я, глядя на брата расширенными от удивления глазами. — Я тебе что-то сделать успел? Я же уезжал, все ок было!
— Все ок, — дергает плечом Пашка и, переступив через дорожную сумку, оттесняет меня плечом и направляется к лифтам.
***
Но как же мне хорошо, что я тебя нашёл.
И смотрю на мир на этот дикий, как на шоу…
Мачете — Ныряй без остатка
***
Прошлое
Вода из крана капала с интервалом в два вдоха-выдоха. На вдохе я плотно сжимал губы, на выдохе — размыкал, выпуская воздух из легких. Дышать было больно на самом деле: горло все в следах от его пальцев, на ребрах огромная фиолетовая гематома. Я боялся, что там может быть трещина, но идти в больницу не хотел. Ничего мне, конечно же, не было бы за это, в полицию против моей воли обращаться не станут, мне же уже девятнадцать, но врать про какие-то драки в подворотнях тоже не смог бы. Не смог бы и всё.
Хотя, конечно, это глупости. Настоящая причина в том, что мне было гадко от одной только мысли, что врачи увидят этот кошмар, будут трогать меня руками, будут…
— Ты чего это тут сидишь? — свет в ванной комнате зажегся одновременно с вопросом.
Я открыл сомкнутые глаза и в упор посмотрел на удивленного брата. Сводного по крови, но родного по духу.
Мелкий замер в дверном проеме, замялся, посмотрел на меня неуверенно, а потом подошел ближе. Я знал, что выгляжу нормально. Отчим никогда не бил по лицу, а следы на шее я скрыл высоким воротом свитера, но Пашка все равно смотрел с подозрением.
— Стираю, — я ответил спокойно и для наглядности указал на стиралку.
— Она уже закончила, — заметил мелкий, приподнимая бровь.
— Только что, — сразу же нашелся я с ответом и медленно, не вставая с пола, подполз к стиральной машинке. Ноги и спина онемели от одной позы, но я старался не показывать брату свою боль. — Иди в школу собирайся…
Пашка упер кулаки в бока и недовольно скривился. Я чувствовал этот взгляд затылком. Блять, смотрит совсем как моя мама! У нее понахватался, шкет!
— Артур, сегодня суббота, — пробурчал наконец он, а я только рассеянно кивнул, выгружая вещи в таз. Точно, суббота. В школу не надо. Как я мог забыть?.. — Артур, что происходит?
Покачал головой, рассматривая выстиранную простыню. Пятна крови и спермы отстирались. Отлично.
Я зарылся лицом в чистое ароматное постельное белье и вздрогнул, когда мне на плечо легла мальчишеская рука.
— Эй, что случилось? — встревоженным, совсем не детским тоном спросил он.
