Но он не всегда был таким.
Когда-то он был человеком, отважным воином и преданным мужем. Когда-то давно у Лизара были не эти страшные до безобразия лапы, покрытые чёрной грязной шерстью, длинные когти, испачканные засохшей кровью и землёй, а сильные ловкие руки, которые одинаково хорошо держали меч и талию жены. В те времена Лизар жил мыслью о справедливости, он умел любить и созерцать, трудиться и искренне улыбаться. Сейчас же единственным желанием бывшего храброго воина была кровь. Бордовая, липкая и тёплая, которая отгоняла этот отвратительный гнилой запах.
Если бы Лизар захотел, он бы вспомнил, кем он был, он бы вспомнил тот день, когда всё началось. Но его человеческая часть была слабее животного голода вендиго.
Однако иногда этот монстр, которым он стал, видел чёрно-белые сны о каком-то смутно знакомом человеке, который однажды ночью пришёл в этот лес и упал на колени с просьбами защитить родную деревню.
Лунный свет освещал его сильные рельефные плечи, падал на руки с многочисленными порезами, на грудь, быстро поднимающуюся и опускающуюся из-за страстной молитвы, обращённой к духам леса. Этот человек долго сидел на молодом мхе, не поднимая головы, а потом к нему приходил ветер, который обещал недюжинную силу за небольшую плату. Ото сна ко сну шелест ветра выменивал душу бедолаги на силу пятерых мужчин. Лизар по горькому опыту знал, что проклятому ветру нельзя верить, он кричал об этом, срывая глотку, но храбрый воин, который доверился хитрому духу леса, никогда не слышал его предупреждений. Обречённый на погибель воин каждый раз решительно поднимался с колен, шёл путанной тропой обратно к небольшому домику, в котором его неизменно встречала маленькая худенькая жена. Она роняла голову ему на грудь, когда он появлялся на пороге, и еле заметно тряслась в беззвучном рыдании. Лизар чувствовал, что она тоже не верила ветру.
Потом сон внезапно становился бордово-красным, а воздух начинал пахнуть кровью. Он видел, как этот мужчина одним ударом сокрушал сразу нескольких врагов, нападающих на деревню. Он слышал, как в это время в шахте, что была поблизости, стучали молоты гномов, чтобы добыть серебра для мечей и обеспечить победу в битве. Капли крови падали мужчине, потерявшему душу, на лицо и в рот, из-за чего его глаза на короткие секунды становились чёрными, а сердце начинало быстро стучать в груди. Лизар был хорошо знаком с этим чувством — вендиго становился всё сильнее и сильнее и требовал больше смертей.
Поэтому когда война оканчивалась, а ничего не подозревающий человек возвращался к себе домой, монстр начинал сводить его с ума, чтобы мужчина сорвался и накормил его чьей-нибудь кровью. Запах гнили отравлял всю еду, обволакивал дом молодой семьи и заставлял воина видеть кошмары. А потом этот запах стал причиной, по которой бедный человек начал слышать голоса. Ветер смеялся над ним, монстр звучал в его голове всё громче и громче, уговаривал убить кого-нибудь, заверял, что это вылечит его. И бедолага страдал, тихо теряя рассудок, пытался бежать от голосов.
Но однажды тёмной ночью мужчина сдался и голыми руками порвал старосту деревни — своего учителя — в попытке заткнуть смеющийся ветер. Он пил человеческую кровь на виду у всех, пока его тело превращалось в тело монстра со страшными до безобразия когтистыми лапами. А запах гнили становился всё сильнее. Лизар видел, как это чудовище с дикими глазами разрывал в клочья добрую половину деревни, как убивал жену, как бежал в шахты, высовываясь из них только ради охоты. Он видел, как деревня вмиг опустела, как гномы пришли однажды в шахты, а этот монстр убил их всех. Он убивал любого, кто совался на его территорию, которую однажды спас от врагов. А ещё он чувствовал сквозь сон запах чужаков, которые пришли в мёртвую деревню.
Его новая добыча.
Вендиго открыл до ужаса чёрные глаза и щёлкнул клыкастой пастью, в то время как Лизар в очередной раз попытался взять главенство над чудовищем, но опять проиграл.
***
Себастиан и два гнома потеряли два дня, поэтому решили пойти на вендиго днём, когда он дремлет, чтобы не потерять ещё и головы. Конечно, у них не было уверенности в том, что монстр не бодрствует в тёмных туннелях шахт, но другого выхода просто не было.
Поэтому Беатор и Себастиан старались ступать как можно тише, хотя им очень часто казалось, что нечаянные стуки каблуков по каменной шахте звучат громче громовых раскатов. Гном вполголоса бурчал, что это всё обман слуха, на что волшебник лишь закатывал глаза. Он почему-то быстро смирился с тем, что может погибнуть в этих тёмных проходах шахт.
— Ты уже выпил зелье чародейки? — шёпотом поинтересовался Беатор.
— Те остатки, которые в меня не успел влить Элрики? — саркастично спросил Эванс, сжимая эфест клинка.
— Не поясничай, маг. Ты молиться на него должен за то, что он знал, как спасти тебя.
— Я благодарен ему за это, — серьёзно ответил Себастиан. — Но по большей части я рассчитываю на свою силу.
Беатор ничего не ответил, лишь покрепче перехватил серебряные ловушки.
— Я рад, что Элрики отговорил тебя от безумства. Без магии ты бы не справился с вендиго, даже если бы выпил зелье, — через какое-то время сказал волшебник, вглядываясь в темноту. Он слышал рык впереди.
— Ты поклялся, что дашь мне вытащить его сердце. Так что если ты не сдержишь слово, я заколю тебя твоим же новым мечом.
— У тебя, должно быть, много друзей, — усмехнулся Себастиан. — Это честь быть твоим товарищем.
— Заткнись, маг, — с полуулыбкой ответил Беатор. — Почему ты остановился?
— Ставь ловушку здесь. Видишь, сколько крови на камнях? Если у него есть место, где трапезничать, то это тут.
Гном и волшебник стояли в достаточно простроном ответвлении шахты, на потолке которого что-то блестело в тусклом свете солтора. Эванс видел мимолётный взгляд Беатора, наполненный болью и грустью по умершим друзьям и давно минувшим дням. Но стоило Себастиану моргнуть, как лицо гнома уже ничего кроме сосредоточенности не выражало. Серебряная цепь с небольшими, но острыми шипами, упала на пол шахты, а через несколько минут оказалась расправленной от стенки к стенке прохода. Словно едва уловимая спрятавшаяся в камнях змейка с блестящей кожей, лежала цепь, припорошённая пылью шахты. Серебряные ниточки блекло поблёскивали в тёмном проходе, магией приклеенные от пола до потолка. А Беатор и Себастиан, разделённые этой почти что незаметной стеной, пожали друг другу руки.
— Если выживем, выпьешь со мной? — лукаво поинтересовался Эванс, за улыбкой скрывая грусть и страх. — После того, как вырвем сердце вендиго и отнесём его чародейке. Странная она женщина, всё же, раз хочет освободить дух из тела монстра. Такое чувство, что в средневековье застряла, не находишь?
— Мне слихва хватило твоей компании за это время, маг, — усмехнулся гном, пропуская мимо ушей причитания волшебника. — Но если выживешь, то так уж и быть, выпью. Потерплю твой трёп ещё один вечер.
Себастиан закатил глаза, а через несколько секунд скрылся в темноте.
Не успел он пройти и пяти сотен метров по путаным проходам, как в нос ударил запах смерти. Огромных кровавых следов, по которым он шёл всё это время, стало так много в этом месте, что не было видно даже цвета пола шахты. Эванс решил, что это знак и запустил огненный шар дальше по туннелю, пытаясь привлечь к себе внимание вендиго. Он не знал, как выследить в незнакомом месте такое существо, поэтому решил напугать его эффектыми магическими заклинаниями. Однако шар уже как несколько минут исчез из виду, ударившись, наверное, о стену шахты, а страшный монстр так и не зарычал в бешенстве.
— Будем надеяться, Беатор от моего манёвра остался жив, — сам себе сказал Себастиан и ступил дальше по кровавому туннелю, спрятанный скрывающими чарами.
Что-то капало на пол, жутко раздражая напряжённого Эванса. Мужчина то и дело оглядывался, думая, что это капала слюна страшного чудовища, но либо к счастью, либо к сожалению, он никого ни разу не заметил. Однако когда он обернулся в очередной раз, что-то отбросило его в сторону, из-за чего мужчина отлетел в стену, словно брошенная тряпичная кукла. Не успел Себастиан подняться, как увидел занесённую над ним страшную лапу вендиго. У монстра было тело оборотня — нечеловеческие длинные лапы, обросшие чёрной шерстью, чудовищные длинные пальцы с длинными когтями, волчий круп с потрёпанным хвостом. А вот морда… Где-то ни шерсти, ни мышц не было, зато в темноте шахты отчётливно виднелись кости черепа и скулы, а где-то тонкая кожа с грязной шерстью оттягивала лицевые кости. Помимо всего этого, из шеи, перетекая в затылок вендиго, росли рога, что пугало до чёртиков.
