Восемь бездомных собак – три здоровенных гладкошерстных кобеля, одна длиннолапая лохматая сука с обрубленным хвостом, еще четыре особи поменьше – с удивлением уставились на эту без умолку тявкающую на них мелкоту. Наконец, один из крупных псов подошёл к Хуа и навис над ним, грозно оскалив клыки.

И тут наш невинный пёсик проявил чудеса храбрости и ловкости. Молниеносным движением Хуа вцепился противнику зубами в нос. А потом, повиснув на взвизгнувшем от боли оппоненте и изогнувшись, опрокинул его на землю, оказавшись сверху. Остальные бездомные от такого зрелища отпрянули, в ужасе глядя на этого мелкого монстра.

– Профь! – не выпуская из зубов носа противника, протявкал Хуа. – Инафе ффех ифкуфаю бо ффети!

Не сказать, чтобы вся свора тут же пустилась наутёк. Более того, один парнишка, с эрдельтерьерами среди предков, приблизился к сцепившейся парочке, справедливо рассудив, что рот противника занят и временно не представляет угрозы.

– Пошли вон! – рявкнул Роти, прикрывая собой Хуа.

На этот раз подействовало. Бездомные, порыкивая, удалились прочь. Чихуахуа тут же отпустил свою жертву. Пёс поджал хвост и поспешил за стаей.

– Вылезай, – я опустился на четвереньки и подал лапу мальчонке.

Сначала он попытался забиться ещё дальше. Но потом, глядя в мои честные глаза, проникся некоторым доверием и пополз наружу.

– Шавки! – зло рявкнул вслед убегающим Роти.

– Тише! – шикнул на него я. – Ребёнка спугнёшь!

Мальчик и вправду снова замер на краю своего убежища. Пришлось Роти отойти подальше, а мне вновь использовать свою мимишность.

Фёдор Степаныч почему-то назвал его Маугли. После нашего рассказа хозяин долго и сосредоточенно размышлял. А потом собрал всех обитателей Хвостоприёмника и произнёс свой наказ и завет. Не знаю, насколько его оценили остальные, но лично я проникся.

Мальчик стал первым приведённым из внешнего мира подопечным нашего отныне людского питомника. Или даже заповедника. Хвостоприёмник стал человекоприёмником. А мы – хранителями и защитниками останков человечества.

Не сказать, чтобы спасённых людей оказалось мало. Но наш питомник, к счастью, имел весьма обширную площадь. Многих спасли их внезапно поумневшие питомцы. Далеко не все из них, правда, готовы были поменяться ролями и начать заботиться о своих прежних хозяевах. Так что они с лёгкостью сдали людей к нам.

Да и звери теперь уже не горели ненавистью к людям. Надо было осваиваться в новом мире. Ведь старый был сооружён под хомо сапиенсов. Так что работы по переустройству хватало с лихвой. На ненависть и прошлые обиды времени не было. Правда, несколько групп человеконенавистников пяток раз пытались прорваться и учинить резню в заповеднике. Но мы дали им достойный отпор.

А потом болезнь добралась и до Фёдора Степаныча. Единственное, что мы ещё могли сделать для нашего горячо любимого человека – обустроили для него жилище в административном здании. И теперь старались навещать его каждый день. А по понедельникам, как я уже говорил ранее, у нас был день памяти.

Жизнь текла своим чередом. Очень скоро жилища и даже некоторые рабочие места людей заняли звери. Кстати, неплохо научились справляться с обязанностями. Сначала они лишь повторяли запомнившиеся действия хозяев. Но потом в процесс были внесены и свои усовершенствования.

Жители нашего питомника тоже разошлись по городу. Почти все нашли себе место в новом мире. Только мы с парнями сюда регулярно возвращались. Но и мы сами поселились за пределами заповедника. Выбрали жилища поближе, конечно. И мы, благодаря нашим умениям, стали влиятельными фигурами в городе. Кто-то нас уважал, а кто-то и боялся. Не без причины, конечно.

Нельзя сказать, что город поделился на районы с преобладанием одного вида. Кошки, конечно, предпочитали селиться отдельно от собак. Но кое-где они вполне мирно уживались друг с другом. Крысы и мыши облюбовали подвалы и канализацию. Межвидовая неприязнь постепенно уступила место народной дипломатии. Временами напряжённой, не без того. Всё-таки признать равенство собак с кошками или, вообще, мышами психологически сложно. Но чем дальше, тем больше членов нашего сообщества приходили к выводу о необходимости сотрудничества в новом мире.

Я, признаться, удивился, когда в очередной свой выход в город мы увидели лесных обитателей – семейство ежей, с десяток зайцев и одну лисицу. Причём последняя уже успела нарядиться в джинсовый комбинезон и напялить на нос солнцезащитные очки.

– Ты тут, что ли, за главного, здоровяк? – она подошла к Роти и, зацепив очки дужкой за край комбинезона, сверкнула на него своими глазищами.

По сравнению с нашим громилой лиса казалась мелкой. Впрочем, как и я.

Пёс оценивающе поглядел на неё сверху вниз.

– А ты что за собака такая странная? – удивился ротвейлер. – Корги, что ли?

Лиса презрительно фыркнула, а я объяснил:

– Она из лесных обитателей. Лиса. Ворует кур, цыплят, а теперь вот и одежду.

– Из лесных? – Роти задумался. – И что ты здесь забыла, лесная корги?

Лиса пожала плечами:

– Мир изменился. Нельзя щёлкать зубами, иначе окажешься за бортом.

– О чём это она? – здоровяк повернулся к Бобу.

– Не знаю, – ответил тот. – Вот я, например, часто щёлкаю. Особенно, когда забываю от блох побрызгаться. Или когда мухи досаждают. И ничего. Нормально всё.

Рыжая закатила глаза.

– Парни всегда жили в городе, – я вышел вперёд в попытке погасить зарождающийся конфликт. – Я тоже. Но я, в отличие от них, умею и люблю читать. Кстати, меня зовут Джек, – я протянул вперёд правую лапу. Лиса вопросительно поглядела на неё. – Люди так делают при встрече и знакомстве, – пояснил я. – В ответ её, конечно, пожать надо. Но поскольку нам не чем, достаточно просто приложить друг к другу.

Лисица дёрнула правой задней лапой. Видимо, хотела почесать шею. Вовремя опомнилась и сделала это передней. Потом протянула её же мне навстречу.

– Теперь мы знакомы? – спросила она.

– Теперь нужно назвать своё имя.

Лиса задумалась.

– Если твой приятель не против, мне понравилось имя Корги. Есть в нём что-то лесное. Кстати, как зовут его и всех остальных? – рыжая кивнула на Боба и присоединившуюся к нам Душку.

– Здоровяк – это Роти, – пояснил я. – И в некоторых вопросах он действительно главный.

– В основном, когда надо кому-то намять бока, – осклабился ротвейлер.

– Этот лохматый, – я указал на сеттера, – Боб. Он тоже главный, но в других вопросах.

– Безопасность – моё второе имя, – пёс сложил лапы на груди. – Так что, если хочешь с нами познакомиться ближе, тебе придётся заслужить моё доверие.

– Она окрутит тебя в два счёта, – промурлыкала Душка, грациозно обойдя вокруг лисицы. – Ты для неё простоват.

– Тебе что, доводилось встречаться с лисами? – удивился я.

– Жила в деревне, – пояснила ангорка. – Видела, как её собратья на цыплят охотятся. Признаться, была впечатлена. Если мне каждый раз приходилось удирать от собак, то эти прохвосты часто умудрялись проскальзывать незамеченными.

– Что-то не заметила здесь цыплят, – усмехнулась Корги. – Или у вас где-то есть птицеферма?

– Если я расскажу тебе, я буду должен тебя убить, – оскалился Роти.

Признаю, шуточки у него грубоваты. И не всегда понятно, шутит он или говорит всерьёз. Но лиса оказалась тоже с чувством юмора.

– Не стреляйте, офицер! – умоляющим тоном произнесла она и картинно задрала кверху лапы. – Я ни в чём не виновата! Меня заставили!

– Что за спектакль? – из подъезда вышел наш модник. – Эй, мужланы, зачем вы обижаете даму? Откуда, кстати, здесь взялась подобная дикая красота? – Хуа уставился своими выпученными глазищами на лесную жительницу и вывалил язык. – Как тебя звать, дамочка?

– Можешь звать меня Корги, – лисица с каким-то даже кокетством взмахнула выбравшимся из-под комбинезона пушистым хвостом.

Чихуахуа выпучил глаза ещё больше, а потом захохотал.