Я запахнул полы халата. При входе на территорию питомника почему-то всегда ветрено.

– Что, двинули? – спросил Боб, переминаясь с ноги на ногу.

– Идём, – я кивнул и приоткрыл дверь.

Изнутри пахнуло нечистотами.

– А ещё человек разумный, – буркнул Хуа и потёр нос. – Гадит, где придётся.

– Прояви уважение! – пробасил Роти и, отпихнув мелкого напарника, зашагал вперёд.

Я усмехнулся. Наш амбал всегда смотрел свысока на всякую мелочь. Кроме меня, пожалуй. Но меня попробуй только, позадирай. При следующей обработке от блох вмиг без шерсти окажешься. На самых интересных местах.

Я пристроился за Бобом. Меня тут же догнал Хуа и потрюхал рядышком.

– Уважение, ишь ты! – недовольно протявкал он. – Ишь, чего захотел! А я, между прочим, всё помню! И как плясать приходилось за последний кусочек, и как мордой тыкали!– он повернул ко мне свою пучеглазую мордашку: – Чего молчишь, Джек?

Я поправил очки в тонкой золотистой оправе и, усмехнувшись, ответил:

– Во что тебя, прости, тыкали, если ты такой весь из себя воспитанный?

– Злой ты, Джек, хоть и умный, – вроде бы обиделся Хуа, но не замолчал, а продолжил своё ворчание: – Вот скажи мне, почему Роти так с ним носится, с уважением этим?

– Это в нашей природе, – нехотя ответил я. Признаться, пучеглазый приятель с его вечными околофилософскими вопросами уже достал.

– В чьей? – не согласился он. – Вот у меня его и в помине нету! С чего их уважать-то? Прогадили своё могущество! Сами же всё испортили! А я после этого их должен уважать?

– Многие знания – многие печали! – нравоучительно проговорил я.

Хуа даже остановился на пару секунд. Эта мысль ему, похоже, раньше в голову не приходила.

– Во-во! – согласился он, снова нагнав меня. – Оттого ты и злой, что умный, – сделал Хуа странный вывод.

Я даже не нашёлся, что на это ответить. Я-то думал, он сейчас снова начнёт о людях рассуждать.

Тем временем мы подошли к кухонной двери. Роти встал слева, чтобы открыть её и, в случае чего, быстро закрыть. Боб устроился справа.

– Готов? – спросил меня здоровяк.

Я кивнул. Основная прелесть моих габаритов и умилительной внешности в том, что я не вызываю агрессии. Как, впрочем, и Хуа. Но если по моему поводу можно сказать лишь «ми-ми-мишный», то мой пучеглазый приятель почему-то приводит одичавших в ступор. Мы же этим успешно пользуемся.

Дверь чуть скрипнула. Я на мгновение закрыл глаза, а потом шагнул внутрь.

– Хозяин, – тихо позвал я. – Время пищи и процедур!

Из-за холодильника высунулась лохматая голова. Блеснули белки глаз на испачканном лице.

– Фёдор Степаныч, как же так? – я всплеснул руками. – Мы же только утром умывались! А Вы снова где-то уже успели изгваздаться!

– И ты ещё говоришь об уважении! – не преминул вставить Хуа, вошедший следом за мной. – Свиньи, и те не такие неряхи! Это уже даже не Хомо Свинтус! Это Хомо Кретинус какой-то!

– Помалкивай! – рявкнул появившийся из-за двери Роти.

Голова хозяина сразу же убралась обратно за холодильник. Оттуда донеслось учащённое дыхание.

– Роти, чтоб тебя болонки зализали! – в сердцах выругался я. – Ты ж так всё испортишь! Если убежит, сам его будешь на территории ловить!

Роти насупился, прижал уши и пробурчал:

– А зачем он про хозяина так?

– А что не так-то? – хихикнул Хуа.

– И ты, зараза, тоже помалкивай, – я с упрёком посмотрел на пучеглазого. – Отойдите все к двери. Будем давить на «мимишность».

Я встал на четвереньки. Всё-таки, что ни говори, а более привычная, хотя и менее приличная поза. Я неспешно прошёл к убежищу человека. Халат неприятно тёрся пуговицами о ламинат, подметая рукавами заляпанный пол. В меня упёрся напуганный взгляд хозяина.

Я ответил самым умильным выражением морды лица, на которое только был способен. Потом подошёл вплотную и положил голову на колени человека. Какое-то время он напряжённо сидел, судорожно дыша. Потом положил мне между ушей свою ладонь и стал гладить. Спустя минуту хозяин уже совершенно успокоился. Я и сам чуть было не задремал, убаюканный мягкими прикосновениями.

– Джек, – Боб откашлялся и указал в сторону двери, откуда мы пришли. – Мы всё подготовили. Не хотелось бы здесь слишком долго задерживаться.

Я вздохнул и поднялся на ноги. Помог встать хозяину.

– Пойдём, Фёдор Степаныч. Помоем тебя сейчас. Потом покушаешь по-человечески – не всё же жрать.

Человек послушно пошёл со мной в ванную комнату. Здесь всё было оборудовано так, что мы, несмотря на отсутствие таких удобных пальцев, могли провести необходимые санитарно-гигиенические процедуры.

Когда я причёсывал мокрые волосы хозяина, он вдруг поймал в зеркале мой взгляд. Что-то блеснуло в свете лампы. Кажется, слеза.

– Джек, – выговорил Фёдор.

Моё сердце пропустило удар. Я чуть было не уронил расчёску.

– Фёдор Степанович?

Но человек уже снова потерял связь с той частью разума, что некогда делала его царём природы. Хорошо хоть не начал дёргаться, а то и драться. Просто позволил мне закончить с приведением его в нормальный вид.

Затем мы прошли в гостиную, где парни уже закончили сервировать стол. Я усадил хозяина на стул во главе стола, сам сел слева. Справа от человека оказался Боб, всегда готовый помочь. Роти и Хуа устроились поодаль, изредка постреливая друг в дружку неприязненными взглядами.

– Кепку сыми, – пробурчал здоровяк вполголоса, стараясь не напугать хозяина.

Пучеглазый хмыкнул, но всё-таки смахнул с головы свой ярко-жёлтый головной убор.

– Доволен? – осклабился он.

Роти кивнул и поправил свой любимый красный в косточках галстук, выбившийся из-под пиджака.

Шесть глаз уставились на меня. Спустя несколько мгновений к ним присоединилась ещё одна пара.

Я вздохнул. Как-то само собой повелось так, что я каждый раз начинаю нашу совместную трапезу с … речи? Молитвы? Даже не знаю, как это назвать.

– Друзья мои, – начал я, проникнувшись значимостью момента. – Уже три месяца мы собираемся здесь по понедельникам, чтобы не забывать. Мир изменился. Раньше это был мир людей. И пусть они оказались далеко не лучшими правителями. Но мы умели их ценить. Особенно близких и любимых, – я кивнул на Фёдора Степаныча, тупо уставившегося куда-то в район моего носа. – Хозяин знал, что и он не избежит этой участи. Он, как смог, подготовил нас к новому миру. И в благодарность мы не забудем своего человека. – Я продел руку в ручку бокала и приподнял его над столом: – За старый мир!

– За старый мир! – ребята повторили мой жест.

– Что тут, собственно, происходит? – спросите вы.

Да ничего особенного. Просто мы, псы, ценим верность. И это – наша суть.

Как предполагал дядя Фёдор, людей поразил неизвестный вирус. Заразившиеся им не чихали и не кашляли. Через какое-то время они становились похожи на зверей.

Нет, они не покрылись шерстью, не встали на четвереньки, да и хвост ни у кого не вырос. Нет. Просто у людей что-то случилось с мозгами. Они вдруг теряли свои способности к нормальному взаимодействию. Кто-то проявлял агрессию, бросаясь на всех, кто рядом. Кто-то, наоборот, замыкался и прятался. И все теряли свои коммуникативные (ура, я смог выговорить это слово!) способности.

Приступы неконтролируемой агрессии привели к печальным последствиям. Нас, к счастью, всё это коснулось лишь краем. Но лично мне хватило и того, что я увидел в стенах нашего питомника, а потом и в городе.

А тут ещё оказалось, что вирус действует не только на людей, но и на зверьё. Причём, с точностью до наоборот. На кого-то он почти не оказал влияния. А кто-то встал на задние лапы, раздался, если так можно выразиться, в плечах, научился говорить, считать, пользоваться оставшимся от прежних царей природы жилищем, оборудованием всяким разным. Даже одежду людскую стал носить.