– Тишь на полях… нильфгаардской страны, – вдруг вспоминает он, отчетливо проговаривая фразу – и, кажется, ждёт целую минуту, прежде чем его ведьмак перестаёт жмуриться с видом мученика и делает глубокий, дрожащий выдох.

–…Император Эмгыр наделал в штаны, – наконец произносит тот, открывая глаза, и тут же криво ухмыляется. – Спасибо, Регис. Помогло, как никогда. Последнее, о чём бы мне хотелось сейчас думать, это портки нашей Светлости. Ты будто… знаешь меня насквозь.

– Возможно, мой дорогой, – с улыбкой отзывается Регис, закусив губу. – В любом случае всегда рад тебе помочь. Хоть и… пожалуй, не бескорыстно, – добавляет он, целуя твёрдую линию челюсти, – Например, за цену того, что ты сейчас не будешь торопиться.

Тяжело дыша, они оба замирают в молчании, отчаянно пытаясь хоть немного остыть. Невольно Регис оглядывает нависшего над ним ведьмака и ласково проводит рукой по линии его плеча и вниз, по напряжённой мышце предплечья. Всё, что угодно, лишь бы отвлечься от раскалённого жара внутри, ещё и отзывающегося звоном эманаций. Настолько приятного, что и он не продержится долго, но… должен. Сейчас должен.

Почему-то от прикосновения Геральт окончательно приходит в себя и коротко целует его, будто в молчаливой благодарности. Сердце сжимается от невозможности, невероятности чувств. С кем бы ещё он, Регис, сейчас сидел на старом шкафу, с горящими щеками и в одной только…

…Ох, рубашка. Точно. Руки сами тянутся к её краям, стараясь снять через голову, но вдруг отчего-то ведьмак останавливает его, сжав за запястье.

– Оставь, – выдыхает он вслух. – Пожалуйста, Регис.

Удивлённый, Регис приподнимает брови, выпустив из пальцев грубую ткань.

– Вот как, – осторожно произносит он. – Мне казалось, ты… рассчитывал на иное, dragul meu. Позволишь узнать, почему изменил мнение?

Странный порыв Геральта и правда не похож ни на что из прежнего. Не то, чтобы они уделяли этому внимание, но обычно в подобных делах всегда было не до одежды – вспомнить только, сколько уже было порвано батиста из его парадного гардероба… Тем поразительнее видеть эту внезапную внимательность к вещам.

Словно в ответ мыслям мозолистые ладони проникают под ткань рубашки, гладя его по груди и бокам, и с силой сжимают бёдра. Кожей к коже. Так, будто признают и запоминают до каждой детали.

– Просто в ней, – когда он уже совсем не ждёт ответа, произносит Геральт, – Ты мой. Вот и всё.

И, не дав опомниться, накрывает его губы своими, тут же начав двигаться. Пытаясь быть неторопливым, но скоро вновь ускоряя темп – и стремительно возвращая жар внутри.

– Мм-х, Ге… ральт, – только и удаётся выдыхать между толчками, – Ты же… не хотел…

–…Может, и не хотел, – хрипло отзывается ему ведьмак, – Но… Ох, ты бы себя видел. И ещё это масло, холера его дери…

Кожа горит, захваченная щекоткой – от эманаций, тёплого жжения масла… и чувств. Ярких, пронзительно сильных. Одного дыхания на двоих, биения двух, заходящихся в рваном ритме сердец. В глазах темнеет от того, как глубоко в него проникает Геральт, какими резкими постепенно становятся толчки. Жадный рот впивается в его шею, прикусывая кожу, и в ответ он срывается на хриплый стон, сжавшись вокруг Геральта что есть силы. Снаружи и внутри, прижимаясь к нему всё ближе. В порыве самого сильного чувства, что у него, Региса, есть.

– До сих пор не могу… поверить, – отчего-то произносит Геральт, – Что ты… был моим первым… Мм-м, как это…

–…Однополым опытом?

– Вроде… того. З-зараза, Регис, ты…

Ещё один поцелуй – глубокий, требовательный, почти животный. Жёсткие пальцы сжимают пряди его волос, с силой потянув на себя, и Регис глухо рычит в одобрении. Так-то лучше, когда они оба больше не будут видеть ограничений. Ни в чём, всецело принимая друг друга, как давно было нужно.

– Первым, – вдруг цепляется он за слово в порыве внезапного интереса. – Из… Мм-м… Из многих?

– Уж точно поменьше, чем… у тебя, – ехидно отзывается Геральт, замедляясь и проскальзывая по той самой чувствительной точке. – Здесь, dragul meu?

Голова кружится, отзываясь сладким покалыванием в затылке. От всего: эманаций, дорогого сердцу обращения, от того, как крепко они сплетаются в объятии. От чувств – своих и не своих, и уже едва ли можно разобрать, где и чьи именно.

– Ох-х, – жмурится он от удовольствия, – Да, Геральт… Право, не знаю, зачем ты…

– Сам… подумай. Как тут не сравнивать? В умениях, кстати говоря, в том… числе.

– Очень зря, мой… дорогой. Что бы ни было в моём прошлом, это было… не то, – вдруг понимает Регис, – Совсем… не то.

Признание выходит простым, ясным – и почему-то неожиданным для них обоих. Удивлённый, Геральт замирает, почти выходя до конца, и, прищурившись, сверлит его внимательным взглядом.

– Это ещё почему?

Поразительно, как быстро он находит ответ. Образы в памяти вспыхивают так ярко, что глаза, кажется, начинают гореть уже целиком, вместе с белками. И совсем неудивительно, почему.

– Как ни странно, но всё, что я всегда вспоминал… – произносит Регис, раздвигая пошире ноги, – Ту спальню. Ленты. То, как я… попробовал тебя впервые, любовь моя.

Медленным, дразнящим движением пальцев он оглаживает себя, бросив красноречивый взгляд на ведьмака; золото радужек темнеет так сильно, что уже отчётливо напоминает медь. Тяжело дыша, Геральт застывает в напряжённой позе – и вдруг, отмерев от прежнего удивления, легко закидывает ноги Региса себе на плечи.

– Блядские… боги, – отрывисто выдыхает он, – Ты… вообще не меняешься, Регис.

Мгновенно накрывая его ладонь своей и убирая в сторону. Одним движением он снова проникает внутрь, в тот же миг выливая остатки масла и растирая по их животам – и застывает, не веря своим глазам. Как и Регис. В долю секунды их взгляды сталкиваются, полные затаённого трепета. На грани с испугом, потому что оба слишком быстро понимают, что сейчас произойдёт.

– Чёрт возьми, – успевает шепотом выдохнуть Регис, – Геральт, мы…

И они сходят с ума. Вместе, в тот же миг, издав громкие стоны и начиная яростно вбиваться друг в друга, срываясь на крик. Жжение на коже достигает пика, и, похоже, он начинает о чём-то умолять – разобрать бы ещё, о чём. Краем уха Регис только ловит отдельные, короткие слова. Мольбу вперемешку с руганью, сплетающиеся в единый, отчаянный зов двоих голосов.

– Здесь, е… щё, боги… Здесь…

– Ре… гис… Ёб… же…

Всё внутри начинает сжиматься, поддаваясь регенерации; обхватывая и стискивая изнутри, чтобы принять в себя без остатка. Так, что это чувствуют оба, отрывисто вскрикнув – и тут же ускоряя темп.

–…лять, – тяжело выдыхает ему в грудь Геральт, – Уже? От че…

– Какая… ра… О-ох, вот так, вот так, Ге…

Глаза окончательно затапливает пламенем, и черты лица напротив начинают расплываться в красной пелене. Нет, он же может контролировать себя как следует, почему сейчас… Ещё рывок, и Регис снова прекращает думать. Всё становится неважным, кроме Геральта внутри, горячего, дикого, сильного… Повсюду. Только его одного, в которого он вжимается, насаживаясь навстречу и слыша, как с бесстыдным хлюпаньем скользит масло.

–…З-за… Ох-х, – низко стонет тот, прикусывая зубами его, Региса, плечо, – Я ведь… никогда не пере… стану, Ре…

– Про… шу, – перебивает он, обвивая руками мускулистую шею, – Про… шу…

–…Тебя?

– Да, мх-х…

Рты сливаются друг с другом в торопливом порыве, сплетаясь языками в жадных, бесстыдных движениях. Мозолистые пальцы приподнимают рубашку, пачкаясь в остатках масла, и быстро, рвано начинают двигаться по коже члена. В голове тут же начинает шуметь – громко, страшно, с силой надвигающейся бури; огня, в котором он горел уже не раз и будет рад сгореть снова.

В одном объятии с ним. С его наречённым. Его ведьмаком.

– Naiba-a, – срывается с губ надсадный стон, – Я не…

–…Тоже, – глухо рычит ему в грудь Геральт, – Я… тоже, Регис. Вместе.

– Ну же, да…

Ритм ускоряется до невыносимых пределов, сплавляя их обоих в горниле безумия. Всё смешивается в единое звучание стонов, всхлипов, рыков… Пламя, гудящее под кожей, заставляет забиться в крупной дрожи, зажмуриться и быстро убрать руки с шеи ведьмака, вжавшись в шкаф. Когти удлиняются сами собой, и где-то рядом трещит дерево. Самоконтроль летит в никуда; черты лица меняются так, что Регис едва успевает отвернуться, лишь бы не царапнуть зубами того, кто…