Я дотрагиваюсь до обычного штурвала и подскакиваю от неожиданности, когда корабль вздрагивает и срывается с места.

– Сначала лучше набрать высоту, – смеется Квинтон и кивает на второе рулевое колесо.

Я отступаю, недоверчиво качая головой.

– Ты же сейчас шутишь?

– О, я более чем серьезен, – ухмыляется Квинтон и тянет на себя штурвал. Лодка взмывает в воздух, а я вцепляюсь в поручни, окаменев от ужаса. Наш дом, наш район становятся все меньше и меньше, а корабль поднимается все выше и выше. Но как?

Квинтон, похоже, давно так не веселился.

– Расслабься, это судно сбалансировано в трех плоскостях. С него невозможно упасть.

– Мы летим! По-твоему, это нормально?

– По-моему, да, – снова усмехается он, берется за обычный штурвал и направляет корабль вперед.

Мир за бортом сливается в размытое пятно, звезды над нашими головами превращаются в сияющие полосы. Ветер бьет в лицо, но, несмотря на сумасшедшую скорость, я не теряю равновесия, будто и правда стою на твердой земле.

Квинтон отпускает рулевое колесо, и лодка плавно останавливается, зависая в воздухе. Остро пахнет йодом и солью. Кругом, насколько хватает глаз, простирается водная гладь.

– Это океан?

Квинтон кивает.

– Там у поручней есть телескоп. Направь его вниз. Потом расскажешь, что увидела.

Направить вниз? Кто в здравом уме станет направлять телескоп вниз? Но я все равно прижимаюсь глазом к окуляру.

– Вижу только океан.

– Не торопись. Это непростой телескоп. Возможно, твоим глазам потребуется пара секунд, чтобы привыкнуть.

Я слегка прищуриваюсь. Нет там ничего. Хотя… Всего на долю секунды перед глазами мелькает росчерк белого света – будто молния блеснула на дне океана.

– Что это? – спрашиваю я.

– Продолжай смотреть. И покрути кольцо настройки.

Я следую совету Квинтона, и изображение увеличивается. Росчерки света превращаются в сияющие поезда, бегущие под водой.

– Да ладно, – изумленно шепчу я.

Я уменьшаю картинку и вижу множество поездов. От яркого света слезятся глаза. Тот первый поезд оказался лишь одним из тысячи, снующих далеко внизу. Их так много, что дно океана сияет не хуже звездного неба над головой. Это настоящий фейерверк – и все для меня одной.

Я поворачиваюсь к брату, в горле стоит ком:

– Так красиво.

Но его улыбка тает.

– Это международные железные дороги Атлантиды. Жаль, не могу показать их тебе лично.

– В смысле?

– Я просто хотел открыть тебе новые горизонты, чтобы ты увидела огромный мир, полный чудес. Все это – от поездов до летающей лодки – настоящее. За одним исключением. Это исключение – я.

Я качаю головой:

– Квинтон, ты же стоишь прямо передо мной.

– Ты видишь меня только благодаря очкам. Это всего лишь запись. Называется «Явь во сне». Я поручил отправить тебе такую, если со мной что-то случится. Похоже, это все-таки произошло. У меня опасная работа, но я люблю ее и знаю, на какой риск иду. И все-таки жаль, что я не могу сейчас быть здесь с тобой.

Мир вокруг начинает терять краски. Я бросаюсь к брату и крепко обнимаю его:

– Что с тобой произошло?

– Не знаю, – мягко отвечает он. – Но тебе должны были отправить эту посылку, если я пропал без вести… или погиб.

– Ты просто пропал. Я чувствую это.

Квинтон прижимает меня к себе.

– Что бы со мной ни случилось, пообещай: ты не побоишься исследовать этот мир и узнать о нем все. Ты не представляешь, что я видел! Поэтому я оставил тебе рекомендательное письмо и инструкции.

– Рекомендательное письмо? – переспрашиваю я. – Но для чего?

Нас обступает темнота.

– Время вышло, цыпленок. Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – шепчу я. – И найду. Найду настоящего тебя. Чего бы это ни стоило.

На следующее утро мама будит меня стуком в дверь, чтобы я позавтракала с ней. Потому что мама с дочкой должны проводить время вместе.

Проснувшись, я еще сомневалась, что видела именно «Явь во сне», но стоило мне снова заглянуть в чемоданчик, как все сомнения пропали. Итак, Квинтон создал для меня сон, запечатал его в пару очков и организовал доставку прямо в нашу квартиру. Где такому учат?

Я намерена это узнать.

– Ты в порядке, малышка?

Мамин голос возвращает меня в реальность.

– А… Хм, да, все хорошо, – отвечаю я, зачерпывая ложкой хлопья с молоком.

Мы сидим за маленьким столом друг напротив друга, и мама не сводит с меня пристального взгляда. Держу пари, она беспокоится о том, как я чувствую себя после вчерашнего происшествия в школе.

А мне ужасно хочется рассказать ей об удивительном послании от Квинтона. Она заслужила это. Но попробуйте объяснить родителям, что видели во сне пропавшего брата, катались с ним на летающей лодке и разглядывали в телескоп подводные поезда так, чтобы они не сочли вас сумасшедшими.

Даже если мама мне поверит (в чем я сильно сомневаюсь), стоит ли рисковать и обнадеживать ее? Она совсем недавно перестала каждый день плакать в своей комнате.

Поэтому я молчу.

– То, что я сделала вчера, я сделала ради тебя, – вздыхает мама. – Я тоже по нему скучаю. Правда скучаю. Но теперь остались только мы с тобой. Возможно, прозвучит жестоко, но моя задача – обеспечить тебе лучшее будущее. Нельзя всю жизнь сидеть и ждать чуда.

– Понимаю, – быстро отвечаю я.

Я соглашусь с чем угодно, лишь бы не слушать все это снова.

– Тогда ты поймешь, почему я считаю нужным наказать тебя. Будешь сидеть дома, пока я не передумаю.

– Ты шутишь? – Я едва не поперхнулась хлопьями.

– Ты прекрасно знаешь, что нельзя толкать людей. Даже если они того заслуживают. – Мама встает из-за стола и берет сумочку. – Сегодня мне придется выехать пораньше. У одной из наших девочек заболел ребенок. И не дай бог я узнаю, что ты выходила из квартиры. Ты меня услышала?

– Так точно, мэм.

Последнее слово заставляет маму обернуться у порога.

– Ты называешь меня «мэм», только когда что-нибудь замышляешь.

Состроив невинную рожицу, я мотаю головой.

– Кстати, я попросила миссис Уолтерс приглядеть за тобой в мое отсутствие. Сама знаешь, она и так постоянно следит за всеми, поскольку ей больше нечем заняться.

– Понятно, – киваю я.

Мама сказала «не дай бог я узнаю». О том, чтобы не нарушать запрет, речи не шло.

Вернувшись в комнату, я раскладываю на кровати содержимое чемоданчика: полосатый пиджак и брюки, два листа, которые были вложены в конверт, и очки, запустившие «Явь во сне». За это утро я успела примерить их раз десять, но все без толку – видимо, запись проигрывалась только один раз.

Первым делом я принимаюсь изучать бумаги из конверта. На первом листе написано:

Я перечитываю этот параграф трижды. Бездонные ямы? Подводные чудовища? Что?..