В нашем небольшом кочевническом пузыре все чувствуют себя в безопасности, поэтому делятся друг с другом сокровенным, рассказывают о своем прошлом. Мы смеемся так громко, что болит живот, и ссоримся из-за пустяков, которые кажутся важными. И будто по щелчку пальцев это все заканчивается, и каждый отправляется своей дорогой.

Рози молчит, поигрывает браслетом из бусин, прокручивает его на запястье снова и снова. Ей прощания даются тяжелей всех, ведь это ее первый год в качестве путешественника.

– Пожалуй, когда мы состаримся и поседеем, мы сможем вспомнить всех этих людей, которые оказались в нашей жизни, неизгладимо изменили ее, а потом покинули.

– Это мне нравится.

Я представляю пожилых Рози и Макса на обитом ветрами крыльце, сжимающих в руках кружки с ароматным домашним чаем, все еще влюбленных друг в друга. А потом я представляю седовласую будущую себя, в одиночку обуздывающую бесконечные дороги. Но со мной все еще будут мои книги, ведь правда? Бесшабашные романы, которые наполняют восторгом мои дни и побуждают мечтать, вымышленные персонажи, что видят меня насквозь…

Но, оглядываясь по сторонам, я вижу комнату, наполненную влюбленными парочками, не-вымышленными парочками, и меня пронзает укол одиночества, несмотря на то, что я окружена людьми, которым небезразлична.

Глубоко погрузившись в свои мысли, я резко возвращаюсь в реальность, когда Рози тычет меня в ребра локтем.

– Чего? – спрашиваю я.

Она не сводит глаз с мужчины у бара; даже со своего места я узнаю эти широкие плечи, эту позу, то, как он стоит, засунув руки в карманы. Он выглядит задумчивым, терпеливо ждет, как будто наполовину не здесь, потерян в свои мыслях.

– Это Джонатан! – восклицает она слишком громко. Я зажимаю ей рот рукой, не обращая внимания на то, что, наверное, размазываю ее помаду. Сквозь ладонь я чувствую вибрацию ее смеха.

– Тихо! Не привлекай внимания. – Мое сердце колотится, и я пытаюсь понять, что он делает здесь. Именно в этом месте. Именно в это время.

Она высвобождается, помада смазалась лишь немного.

– А почему нет? Разве мы не собираемся хотя бы поздороваться?

Рози приподнимает брови. Она делит мир на черное и белое, никаких серых полутонов.

Пытаясь объяснить, я на мгновение оборачиваюсь, чтобы мельком взглянуть на того, кто слишком часто прокрадывался в мои мысли с того дня, как мы познакомились. Его темные волосы отросли и свернулись кудрями у основания шеи. Он очарователен даже в профиль. Есть что-то невероятно чувственное в его губах, и, прежде чем я потеряюсь в этих предательских мыслях, я качаю головой. Увидеть его столько месяцев спустя оказалось словно электрическим разрядом, но только и всего. Я двигаюсь вбок, пытаясь спрятаться за Рози, которая, к сожалению, отодвигается от меня.

Мы с Джонатаном встретились в прошлом году на музыкальном фестивале, и он был бескрайне восхищен нашим кочевническим образом жизни. Болтать с ним было так просто, словно мы были старыми друзьями, встретившимися после долгой разлуки. Когда я говорила, он слушал и словно взвешивал каждое слово, что слетало с моих губ. Тогда впервые со смерти мужа я почувствовала крошечную искру в сердце, но вскоре я прогнала ее прочь. И правильно. Я дала обещание и намерена его сдержать.

Но присутствие Джонатана выбило почву из-под ног, то, как на него светил прожектор, словно призывая к действию… Хорошо, что я сижу.

– Ну так? – не отстает Рози.

– Что ну? Мы ему ни слова не скажем, Рози! Мы будем прятаться в этом углу и надеяться, что он уйдет. – Я делаю глоток вина и притворяюсь безразличной.

– Почему? – В ледяную голубизну ее глаз прокрадывается непонимание. – Признайся, что у тебя подскочил пульс, корсаж лопнул, а твои чресла…

Кто вообще использует слово «чресла» в наше время? Я качаю головой: она поддразнивает меня за любовь к сентиментальным романам и описывает их так же клишированно, как и прочие не-поклонники.

– Мои чресла – что?

– М-м… Затрепетали? – Она пытается подыскать подходящее слово, и это не увенчивается успехом.

– Ты себя слышишь? Мои чресла затрепетали? Откуда ты этого понабралась, Рози, только честно? – Несмотря ни на что, я захожусь смехом.

Она исступленно хихикает, и вдруг ее лицо озаряется пониманием.

– Принялись вздыматься! Вздымающиеся чресла – так же говорят, да?

– Если бы мои чресла вздымались, Рози, я бы отправилась в больницу за помощью, бога ради!

Я прячу лицо в ладонях: уверена, она привлекла к нам внимание всего бара, не только соблазнительно выглядящего Джонатана. У нашей Рози нет фильтра, стоило бы к этому уже привыкнуть. Но ей-богу. Я гляжу сквозь пальцы, убеждаюсь, что, разумеется, на нас глазеет половина Лондона, но Джонатан каким-то магическим образом смотрит в другую сторону. Маленькие радости жизни.

– Тебе повезло, что он не услышал, Рози!

Она пихает меня локтем.

– Ради всего святого, Ария. Ты можешь по меньшей мере с ним поздороваться! Я же не предлагаю тебе выходить за него замуж.

Я качаю головой: нет. Я себе не доверяю. В Джонатане есть что-то дико привлекательное, и такой искры я не чувствовала ни с кем, кроме Ти Джея, это ощущение кажется мне чужеродным, от него хочется сбежать.

Внезапно он поворачивается, и мы встречаемся взглядами. На мгновение время останавливается. Я смотрю на него слишком долго – что же я творю!

– Мне надо… отойти. В туалет! – бросаю я Рози, вскакивая и сбегая. Она поспевает за мной.

– Погоди, он идет сюда, – задыхаясь, шепчет она мне. – Ты меня сведешь в могилу! – Рози не фанатка бега.

Конечно, очередь невообразимо длинная, так что мы пристраиваемся в конец, хотя больше всего мне хочется забежать в кабинку, захлопнуть за собой дверь и не высовываться целую вечность.

– Ты же говорила, что он тебе нравится, почему бы не поздороваться? – она пялится на меня, словно я сошла с ума.

– Я такого не говорила!

– Говорила!

– Нет!

– Да!

Она хмыкает.

– Тебе же даже в туалет не надо, да?

Я покаянно качаю головой.

– Пойдем, – она вздыхает. – Хотя бы проявим вежливость и поздороваемся, если он сам подойдет, ладно? Может, он даже нас не узнает.

Я театрально возмущаюсь.

– В этот раз снизь громкость голоса до среднего, ладно, Рози?

Она останавливает меня.

– Никогда не видела тебя такой рассеянной.

– Рассеянной?

– Клянусь, я отсюда слышу, как бьется твое сердце.

Я нервничаю? И если да, то почему? Это правда, мы с Джонатаном провели большую часть суток вместе, и время пролетело – мы могли бы проговорить еще несколько недель, не потеряв интереса. Но когда я вспоминаю об этом, то понимаю, что мы обсуждали книги и кочевническую жизнь, ничего личного. Так что не то чтобы я очень хорошо его узнала. И разве не с миллионом разных людей я встретилась, проживая жизнь в доме на колесах? Это просто часть рутины; так почему же я веду себя подобным образом?

Время собраться с мыслями.

– Ладно. Если он подойдет, давай просто притворимся, что мы его не заметили раньше, и удивимся встрече?

Она смеется.

– Хороший план.

Мы направляемся обратно в уголок, и, не сдержавшись, я бросаю взгляд на барную стойку. Его там больше нет. Несмотря на мои опасения, сердце падает. Я оглядываю бар, но его нет нигде. Я его отпугнула своим побегом.

– Он исчез, вот так просто, – говорит Рози, и ее голос пронизан грустью.

Неужели я упустила свой единственный шанс?..

Саутуарк, Лондон

Рози уходит на разведку, но быстро возвращается, поджав губы.

– Может, мы его вообразили? – Она садится рядом со мной и сдувается.

– Мы и правда много выпили вина, – говорю я, пытаясь притвориться, что мне все равно. Вокруг нас тихо столпились путешественники, после длительных прощаний прежняя радость поугасла.

Тори – владелица ресторана на колесах «Пимм’с»[1] – петляя, направляется к нам, и я стону себе под нос. Обычно приход Тори означает, что она что-то задумала, и редко это что-то хорошее. Сейчас у меня нет на это сил.