Обиженная обезьянка. Она так надувала губки и хмурила бровки, что сложно было сдержаться. Злобный, рыжий гномик.
– Всё я ухожу, – попыталась она встать. Я протянул руку и не позволил сбежать.
– Ладно, ладно, всё больше не смеюсь, продолжай.
Она скосила обиженный взгляд. Я придал своему лицу серьёзный вид и кивнул в знак, чтобы она продолжала.
– Хорошо, – сложила руки на груди. – Я сколько себя помню, занималась музыкой. Много пела, писала тексты, мелодии. Музыка – это ещё одна моя любовь…
– Подожди, – перебил её. – А это-то тут причём?
– Терпение, мой хмурый друг, – я удивлённо вскинул бровь. – Что не нравиться, как назвала?
– Макарий, – пробормотал.
– Что?
– Зовут меня, Макарий, – слегка повысил голос.
– Ааа! Я Настя! – улыбнулась она и протянула руку. Я проигнорировал приветливый жест. – Ну ладно, – хлопнула в ладоши. – Так на чём я остановилась? – спросила она и сама продолжила. – Точно, музыка, – хлопнула себя по лбу. – Накануне вечером со мной произошла неприятная история, но я не хочу об этом. Я была расстроена и уснула в обнимку с книгой. А утром решила перешагнуть через свои обиды и стала собираться на учёбу…
И вдруг она замолчала, вытаращив глазки и раскрыв рот.
– Что? – испугался я.
– Учёба! – воскликнула она. – У меня же зачёт. Как я могла забыть. Сколько времени? – огляделась. – А пофиг, мне пора!
А дальше Настя вскочила, я и среагировать не успел, как быстро она помчалась к выходу.
– Стой! – воскликнул я опомнившись. – Куда?
Метнулся следом и успел преградить входную дверь, но она, похоже, этого не заметила и со всего размаха врезалась в меня. Наткнувшись на мою каменную фигуру, девушка отскочила немного назад и шлёпнулась на попу. Цыкнув, она схватилась за пятую точку. А это, наверное, больно, шлёпнуться на деревянный пол. Присел к ней.
– Ты не закончила. И я пока не знаю, что с тобой делать.
– А что со мной делать? – ошарашенно уточнила она.
– Ты рассказывай, а потом решим.
– Но мне надо…
– Рассказывай, – рявкнул я, она содрогнулась.
Потом поднялась на ноги и гордо пошла в комнату. Последовал за ней. Настя подошла к столу и взяла книгу Дарена. Нежно погладив обложку, она взглянула на меня.
– В то утро я пела, собираясь на учёбу. Это привычно и соседка по комнате уже давно перестала обращать внимание на мои напевы. Ей даже нравилось. Так, она говорила. И на высокой ноте книга, что лежала на моём столе, вдруг открылась. Странички побежали вперёд и они засветились, – отвела взгляд. – Только не нужно считать меня сумасшедшей. Я точно видела, как они светились.
– Я так не думаю. – Настя с надеждой взглянула на меня.
– Она открылась здесь, – распахнула книгу и ткнула пальцем в содержимое. И я принялся читать строки:
«Проводники служат связующим звеном между миром людей и духов. Они встречаются достаточно редко, и мне довелось столкнуться с таким человеком лишь однажды. Через этих людей шамахи способны напрямую общаться с предками или духовными божествами. Проводники редки не потому, что их мало. Парой сам проводник не знает о своём даре, пока не настанет время и чаще оно не настаёт никогда. Эти люди могут жить среди нас и не подозревать, каким талантом обладают.
Никто так до конца и не смог мне объяснить, когда проявляется их дар и как его активировать…»
– Похоже, я проводник, – пожала Настя плечами, когда я оторвался от чтения.
Ещё несколько минут я пребывал в лёгком шоке. Это что-то исключительное. Это необычно даже в моём мире. А она пришла из мира людей больших городов. Понять бы зачем?
Анастасия.
Он с открытым ртом смотрел на меня не меньше минуты. Да и я боялась что-то сказать. А что тут скажешь? Я в таком же шоке, как и он. Жила себе девочка Настя, не зная горя, а тут бац! Проводник. И в книге Дарена, об этом написано слишком мало. Я надеялась, что он мне расскажет о них, но, похоже, Макарий знает не больше меня.
– Ты остаёшься, – наконец говорит он. – Завтра поутру пойдём к старейшинам, они решат твою судьбу.
Сказал, как отрезал и безразлично направился по своим делам. Я оторопела, но быстро пришла в себя.
– Подожди, – кинулась вдогонку, – как остаюсь? Мне нельзя, у меня учёба.
– Это решено, – безапелляционно заявляет он.
– Да послушай же ты! – подлетела к нему и преградила путь. – Макарий, мне никак нельзя оставаться. У меня своя жизнь.
– Я всё решил, и ты остаёшься! – наклоняется он ко мне и цедит сквозь зубы.
– Послушай, я курьер. Я должна была принести книгу, и я принесла, а сейчас я ухожу, – топнула ножкой и направилась на выход. Только он снова схватил меня за руку.
Он не смотрел на меня. Лишь желваки на его скулах ходили ходуном. Он злился, но я не хочу оставаться. Я хочу домой. И зачем я притащилась сюда?
– Ты же не будешь держать меня насильно? – он коротко взглянул на меня. И в глазах его я увидела решимость и жестокость. – Что запрёшь дверь? – лёгкая улыбка. – Так, я в окно вылезу.
– И точно, – почесал небритый подбородок.
А дальше совсем неожиданно схватил меня и закинул на плечо. Я взвизгнула и начала брыкаться.
– Отпусти! – вопила я. – Ненормальный! Это похищение!
Но он не слышал. Он тащил меня на чердак по крутой лестнице. И мои попытки вырваться здорово ему мешали. Мы оба могли рухнуть с этой лесенки в два счёта, но я об этом уже не думала. Одна цель – выбраться, освободиться. И с визгами, оглушая его, я колотила Макария по спине, бултыхала ногами, а на самой верхушке решила применить запрещённый приём. Я его укусила. За плечо и очень сильно. Он взвыл и наконец отпустил. Хотя как отпустил? Он кинул меня на деревянный пол чердака.
– Дура, – ругнулся он и прямо перед моим носом захлопнул дверцу в полу.
– Макарий, выпусти! – кричала я. – Прости, пожалуйста. Я не уйду, только открой эту дверь, – разрыдалась я. – Мне страшно. Тут темно. Пожалуйста, – молила я.
Но он не внимал моим мольбам. И мне стало по-настоящему жутко. Тёмное помещение. Маленькое окошко почти под самой крышей, практически не пускало лучи солнца. Здесь пахло пылью и от стен отражалось зловещее эхо. Абсолютно пустая и неприветливая комната. Я отползла на ощупь к тусклому лучику света и сжалась в комок. А потом что-то тронуло меня за ногу. Мягкое и пушистое. Я пулей подлетела к запертой дверце и в отчаянье принялась долбить в неё, что было сил.
– Макарий! – кричала, надрывая голосовые связки. – Прошу, тут крысы! Мне страшно!
Но он был глух. И прямо у этой дверки я скрутилась калачиком и тихо заплакала. Не рассчитывала я на такой исход. Мне так страшно. С детства боюсь темноты. Ещё с тех времён, когда меня наказывали, запирая в тёмном чулане. Все страхи детства ожили в этой коробке. Стены давили, будто сужаясь. Темнота сгущалась, а мои всхлипы были всё тише и тише. Я закрывалась, отключая сознание. Всегда так делала. Лучше не думать, просто переждать.
Когда в детском доме ребёнок совершал проступок, его запирали в чулане. Тёмном и вонючем. И там действительно были крысы. Но не это было самым страшным. Когда тебя, ребёнком запирают в темноте, одну, все страхи оживают. Кажется, что из тёмного угла непременно выскочит монстр и утащит в свою пучину. Детское воображение способно создать образ, а главное, поверить в него. И где-то в глубине души ты понимаешь, что монстры нереальны, но спустя всего полчаса взаперти, истошно воешь от ужаса. В эти моменты я предпочитала отключаться. Сворачивалась калачиком на полу, закрывала глаза и думала о чём угодно, но не о том, что я заперта в чулане. Сейчас я поступила так же.
Не знаю сколько прошло времени, но дверка в полу вдруг отварилась, заливая пространство ярким светом. Я сощурилась, утирая кулаком слёзы и потёкший нос. Из двери показался Макарий. В руках он держал миску и скрученное одеяло. Я устало подняла голову, всё так же лёжа на жёстком полу, поджав ноги к груди и спрятав их под подол широкого худи. Парень прошёл мимо меня, даже не взглянув. Он кинул одеяло и раскатал его по полу у стены. Это оказался матрас с подушкой и пледом. Я что буду тут спать? Потом он подошёл ко мне и поставил миску у моего лица.
