– Я все еще думаю о его жене, – признаюсь я. Чувство вины, снедающее меня при мысли о Кайле и ее детях, по-прежнему сильно́. Я слышала, что не так давно она бросила Расти и забрала детей. – Мне кажется, я должна найти ее и извиниться.

Хотя одной только мысли о встрече с ней и о том, как она может отреагировать, достаточно, чтобы меня охватило беспокойство. С той ночи это стало моим новым чувством. Бывали времена, когда меня ничего не пугало. То, что заставляло других рыдать или лезть на стену, вообще на меня не действовало. Теперь я оглядываюсь назад, на свои дни самого отвязного веселья, и съеживаюсь. Некоторые из них были не так уж давно.

– Поступай как знаешь, – произносит Билли и делает такой глубокий глоток пива, словно пытается смыть затянувшуюся тему изо рта. – Но тебе не за что извиняться. Мужик этот – подонок, каких поискать. Ему повезло, что мы не подкараулили его где-нибудь в темном переулке.

Я заставила Билли поклясться хранить мою тайну. В противном случае он бы точно побежал к отцу или братьям и разболтал обо всем. Меня радовало, что он сохранил это в секрете. Нет никакого смысла в том, чтобы им всем попадать в тюрьму за избиение копа. Тогда Рэндалл победил бы.

– Так или иначе, я все равно на него наткнусь, – говорю я больше себе самой.

– Ну, если тебе понадобится по-быстрому смыться из города, у меня есть где-то восемьдесят баксов. Я припрятал их в моей старой кровати в папином доме. – Билли ухмыляется, что очень помогает мне расслабиться. Люблю его за это.

Пока мы закрываем кассу, получаю сообщение от моей лучшей подруги Хайди.

Хайди: Костер сегодня на пляже.

Я: Где?

Хайди: Как обычно.

То есть у дома Эвана и Купера. В месте, где полным-полно эмоциональных ловушек, в которые бы мне не хотелось угодить.

Я: Не знаю, хорошая ли это идея.

Хайди: Да ладно тебе. Пара напитков, а потом сможешь свалить.

Хайди: Не заставляй меня за тобой приходить.

Хайди: Увидимся там.

Я: Ладно, стерва.

Сдерживая усталый вздох, стараюсь осмыслить эту напряженную ситуацию. Вернувшись в город, я была рада воссоединиться со старыми друзьями и проводить больше времени с другими людьми, но попытка отшить Эвана делает все намного сложнее. Ведь не проведешь же черту в центре города. И я совсем не желаю, чтобы лето превратилось в испытания на верность и заявление прав на общих друзей, с которыми мы будем пересекаться. Это несправедливо по отношению к нам обоим. Ведь, насколько я знаю, ничего хорошего из того, что я снова впущу Эвана в свою жизнь, не выйдет. И у меня нет никаких намерений обидеть его. Это мое наказание, а не его.

Все наши потаенные желания сбываются по ночам. При полной луне мы лишь скрытые образы самих себя, разоблаченные серебристым светом. Залив превратился в место для озорства и освобождения от запретов: тела объяты жаром, все хотят классно провести время. Используют любой повод для вечеринки.

На пляже, рядом с костром, тусуются десятки наших друзей и пара-тройка случайных подхалимов. Наш дом прямо за дюнами и травянистой лужайкой с деревьями, очертания его видны лишь в оранжевом свете фонарей на крыльце. Отличное время для того, чтобы расслабиться с друзьями. Двое парней с гитарами спорят, с какой песни начать, в то время как другая компания играет в фрисби-стриптиз. Хм, чего только не сделаешь сегодня, лишь бы перепихнуться.

– Итак, этот клон надрался в хлам, – рассказывает собравшимся у костра Джорди, наш старый школьный приятель, сидя на коряге и скручивая косяк. Чувак может делать это с закрытыми глазами. – И, короче, подходит к нашему столику. Прямо натыкается на нас. И продолжает звать меня Паркером.

Мы смеемся, потому что это чертовски похоже на типичное имя клона. Эти слабаки, любители отглаженных воротничков, мистеры Богатенькие Ричи, которые ходят в Гарнет-колледж, очень предсказуемы. Не могут удержать в себе выпивку и винят в этом всех остальных.

– И где-то минут двадцать он стоит и болтает с нами, держится за стол, чтобы не свалиться на пол. Понятия не имею, о чем он там бормотал. Но тут он внезапно говорит: «Эй, парни, у меня дома афтерпати, пойдемте».

– Нет, – произносит Маккензи, в голосе которой звучит испуг, ее глаза округляются. – Только не это.

Сегодня благодаря ей у Купера хорошее настроение, потому что она сидит у него на коленях, уткнув свои сиськи ему в лицо. Занимает его на полную катушку, от чего, конечно, меня охватывает облегчение. Я уже устал от его дурацких истерик.

Джорди пожимает плечами.

– Ну, он настоял. Итак, мы вчетвером собираемся вытащить этого парня из бара. Потом он передает мне свои ключи и говорит: «Ты поведешь, синяя тачка». Я нажимаю кнопку на брелоке, и мне подмигивает кроссовер Maserati. И я такой – это, мать вашу, нереально. Это ж тачка за сто тысяч баксов. Я почти уверен, что где-то в туалете бара наступил в мочу, но ладно, чувак, как скажешь.

– Просто скажи, что его почки все еще при нем, – говорю я с улыбкой.

– Да-да. Мы не разрубали на части ни его самого, ни машину. – Джорди взмахивает рукой. – Короче, клон говорит: «Машина, вези меня домой». И машина такая: «Ладно, Кристофер, вот твой маршрут домой». В какой-то момент я думаю: черт, это ж надо. Поэтому завожу малышку и начинаю движение. Где-то через полчаса мы оказываемся у его гребаного большущего особняка на побережье. Я имею в виду всякие там железные ворота, фигурные кусты и прочую дрянь. Итак, мы добираемся туда целыми и невредимыми, а потом чувак такой говорит: «Эй, хотите увидеть кое-что крутое?»

Самые известные слова перед серьезными неприятностями. Как в тот раз, когда наш друг Уайет попробовал трюк с ножом из «Чужого», после чего ему пришлось наложить тридцать семь швов и приделать на место запястье. Если подумать, тогда мы с Женевьевой зависали вместе в последний раз. И это было классно, несмотря на всю эту кровь. Не могу утверждать, как именно мы в итоге оказались на шестидесятипятифутовой лодке для спортивной рыбалки посреди залива, помню только, что мы задолбались причаливать ее, а потом еще умудрились как-то сойти на берег где-то миль за десять от места, куда намеревались попасть. Ориентироваться в темноте после нескольких стаканов виски намного сложнее.

Не могу поверить, что почти забыл о той ночи. Но, кажется, я много чего пытался забыть за последний год. Какое-то время я надеялся, что Джен вдруг вернется, как если бы ничего не случилось. Будто она проспала шесть месяцев подряд. А затем семь, восемь месяцев… и вот уже целый год прошел. Тогда я решил сдерживать себя, пытался заставить не думать о ней каждый раз, когда всплывали наши общие воспоминания о старых временах. И, естественно, в момент, когда я уже почти выкинул ее из головы, она вернулась. Свеженький неразбавленный шот прямо в кровь после года в завязке.

Теперь все, что я чувствую, это ее губы. Ощущаю ее ногти на своей спине каждую ночь, когда лежу в постели. Просыпаюсь, слыша ее голос. Это выводит из себя.

– Этот сумасшедший ублюдок думает, что он Соколиный Глаз[2] или что-то в этом роде, – продолжает Джорди, передавая сигарету по кругу. – Бегает там с луком, стреляет огненными стрелами по всему заднему двору. Я такой: «Не, приятель, я видел этот фильм». Мы с парнями хотим свалить и тут понимаем, что приехали на тачке этого придурка и заперты за железными воротами.

Ничего не могу с собой поделать и смотрю в сторону дома. Все продолжаю надеяться, что Джен выйдет из тени. Я чувствую, как Маккензи наблюдает за мной. Ловит мой взгляд. Точнее, понимает, что я надеюсь. Ведь я в курсе, что Хайди или одна из девчонок пригласили Джен, и если она не придет, это будет означать лишь одно – она прячется у своего отца, лишь бы не встречаться со мной. Подобная мысль невероятно раздражает.