Он пропускает шум двигателя и вздрагивает, когда Логан кричит ему от машины:

— Эй, Муни!

— Муни? — ухмылка Такао расплывается так сильно, что делает его похожим на чеширского кота, — серьезно? В участке никто не может произнести твое имя, верно?

— Я экономлю время, — отмахивается Масамунэ, — офицер Мун звучит гораздо короче и не смущает окружающих, позволяя быстрее перейти к опросу. Или допросу, в зависимости от ситуации.

— Белые продолжают нас нагибать, — притворно вздыхает Такао, но сочувствия в его взгляде Масамунэ не замечает.

***

— Сегодня многолюдно, — говорит Сатоши, выглянув в зал, — тебе повезло, куколка, будет аншлаг.

Его слова совсем не помогают Тори, и она начинает трястись еще сильнее.

—- Иди отсюда, енот, — фыркает Мэй и кладет руки на плечи Тори, заглядывая ей в глаза, — успокойся, пожалуйста. Я понимаю, что это новый для тебя опыт, но ты должна помнить: ты зарабатываешь деньги. Если кто-то начинает приставать, то просто машешь Грауту, и он решает все проблемы.

— Я не уверена, что смогу, — шепчет побледневшая Тори, — они же все будут смотреть…

— Так в этом и дело, малышка! — Сатоши взмахивает руками, подчеркивая важность своих слов, — чем больше смотрят, тем больше платят!

— Я не уверена, что мне нужна такая популярность, — Тори качает головой, — это же все ненадолго…

Мэй с Сатоши переглядываются и ухмыляются. Они работают в клубе вот уже три года, Сино — чуть дольше. Практически все танцоры в клубе верят, что фурри-стрип — это не навсегда. Что вот еще пара месяцев, чтобы было чем заплатить за аренду, еще немного, и удастся купить те самые туфли, осталось чуток потерпеть, и наконец встретится тот самый спаситель, который заберет из гадюшника в счастливую светлую жизнь… Все застревают здесь на годы. Пожалуй, исключением, подтверждающим правило, являются как раз Мэй с Сатоши, потому что у них обоих есть вполне конкретная цель. Мэй зарабатывает на свое обучение, а Сатоши — на обучение своего бойфренда. Сино зарабатывает себе на жизнь и на наркотики, но Сино все устраивает, и к лучшей жизни она не стремится.

— Не психуй, красотка, — говорит Сино, расчерчивая перед собой на столе пару дорожек, — иди сюда, я помогу тебе расслабиться.

— Не тащи ее на кривую дорожку, Сино, — Мэй хмурится, — ты — самый яркий пример того, что остановиться будет сложно. Есть вообще наркота, которую ты еще не пробовала?

— А у тебя есть наркота, которую я еще не пробовала? — Сино, затянувшая носом первую дорожку, заинтересованно поднимает голову, и Мэй закатывает глаза.

— Ладно, давай, — решается Тори, и Сино протягивает ей свернутую в трубочку банкноту.

Мэй скептически наблюдает за ними, но быстро отвлекается, проверяя собственный макияж, после чего заново закрепляет ленту на маске кицунэ.

Сатоши достает серую краску:

— Полегчало, волчица? Давай нарисуем на твоей прелестной мордочке шерсть…

Тори чуть заторможенно кивает и садится перед Сатоши. Мэй задумчиво смотрит на нее. Пусть Тори и не осознает, но она здесь надолго. Более того, она не знает и о том, что она следующая прима “Мягкой лапки”, а задача Мэй — эту приму из нее сделать.

Мэй практически накопила на собственное обучение, но такую яркую звезду отпускать просто так Флавий предсказуемо отказался, Хорошие отношения помогли убедить его, что Мэй уйдет, как только подготовит себе замену. Этой заменой и должна стать Тори. Ее нервы Мэй никак не пугают и не задевают — большинство стриптизеров поначалу стесняются, а потом привыкают. А вот наркотики могут стать проблемой, если Тори увлечется, ведь абсолютная трезвость на работе — как раз та черта, которая помогла ей в свое время заслужить уважение Флавия.

Сатоши заканчивает и, удовлетворенно цокнув языком, осматривает свою работу. Рыжая Тори с серой волчьей нарисованной мордой действительно чудо как хороша, и Мэй помогает ей нацепить ушки и прикрепить серый пушистый хвост.

Сино сегодня выступает в роли зайчика и должна танцевать в паре с Тори.

— Давайте, красотки, порвите зал, — выдает напутствие Сатоши, хлопнув по задницам обеих девиц сразу.

Сино, даже будучи накачанной наркотой по самую макушку, двигается легко и плавно, передвигаясь на высоченных стрипах так, будто в них и родилась.

— Пойдем, волчица, — Сино тянет Тори на сцену, услышав объявление их выхода от ведущего.

— Удачи, девочка, — бросает Мэй, и Тори благодарно ей улыбается.

Оставшись вдвоем, Мэй с Сатоши ехидно переглядываются — Сатоши в курсе ее планов на Тори.

— И тебе ее не жалко? — спрашивает Сатоши.

— Почему мне должно быть ее жалко? — Мэй приподнимает бровь, — она сама пришла, никто не тянул. Будет прилично зарабатывать и прекрасно жить, не вижу в этом никакой проблемы.

— Ну не знаю, — тянет Сатоши, — как-то это не по-христиански…

— Мы буддисты, придурок, — напоминает Мэй.

— Хорошо, не по-человечески, — закатив глаза, поправляется Сатоши.

Мэй усмехается и расчесывает собственный лисий хвост. Еще один вечер, еще одно выступление, наполненное липкими взглядами и попытками прикоснуться к ней. Окружение Мэй волнует мало — она погружается в музыку и собственные движения. Возможно, именно это помогает ей выживать месяц за месяцем и год за годом — способность отключать собственные чувства и сосредотачиваться на самом главном.

— Милый мой друг, — Мэй легко прикасается губами ко лбу Сатоши, — мы с тобой здесь в одинаковом положении. Есть цель — есть план. Новая цель — новый план. Я буду танцевать на Бродвее, а ты будешь тратить деньги на бесполезную косметику и разное барахло для домашнего уюта и каждый вечер отсасывать своему прекрасному мужу. Я не права?

— Разумеется, права, — Сатоши с любовью заглядывает ей в глаза, — но не докопаться я не мог, сама понимаешь.

— Понимаю, — смеется Мэй, цепляя к поясу коротких шортиков рыжий хвост, — через три минуты твой выход.

========== Глава 4 ==========

***

Вечер вступает в свои права, когда Такао подъезжает к фурри-клубу. Подобных девиаций он за собой никогда не наблюдал, но все равно с любопытством оглядывается вокруг.

Контингент… странный. Кто-то выглядит совершенно обычно, но чаще встречаются люди в меховых ушках и даже в полных костюмах животных. Такао видел очень много, но с этой стороной жизни сталкивается впервые.

— Какой тигр! — с восхищением бросает ему проходящая мимо девушка в костюме собаки, и Такао не может подавить ухмылку. Ох, милая, ты даже не представляешь, насколько ты права.

После того, как Такао и его клан задавили Монте-Флорес, Такао называют не иначе, как “белый тигр Альбукерке”. Он держит обещание, когда-то данное деду, и не работает с латиносами. Забавно, что даже среди копов он нашел азиата, который согласен с ним сотрудничать. Вдвойне забавно, что это не просто азиат, а Масамунэ, его старый одноклассник и друг. Такао с удовольствием взял бы его и в клан, но излишнее чистоплюйство не позволит Масамунэ согласиться на что-то подобное.

Масамунэ приезжает на гражданской машине, но все равно копа в нем не опознает только слепой.

— Не вздумай махать значком, детектив, — предупреждает Такао.

— Обижаешь, — фыркает Масамунэ, и вместе они идут ко входу. Их встречает черный вышибала просто огромных размеров, и Такао невольно ежится, оглядывая его.

К счастью, лишнего внимания они не привлекают: возможно, все дело в экзотической внешности самого Такао.

Внутри играет типичная для всех стрип-клубов музыка и царит полумрак. На сцене у шеста крутится паренек, раскрашенный под енота. Приглядевшись, Такао фыркает и толкает Масамунэ в бок.

— Смотри-ка, и здесь японцы, — смеется он.

Масамунэ лишь раздраженно вздыхает и продолжает оглядывать помещение.

— Разделимся? — предлагает он.

Такао не успевает ответить, как енот исчезает со сцены, музыка меняется на что-то с японскими мотивами, а ведущий объявляет со сцены:

— А теперь встречайте… наша несравненная волшебная лисица!