— Не настолько, если не знать тебя так, как знаю я, — хмурится Кадзу, — ты возвращаешься из дебильного клуба Флавия и лыбишься, как идиот. На следующий день ты готов мчаться туда снова и светить своей белой гривой, а когда я тебя отговариваю, требуешь, чтобы я привез тебе конкретную девушку. Я еду и забираю неземную красавицу… прекрати ржать! Привожу ее к тебе, а несколько часов спустя увожу обратно, оттраханную и довольно улыбающуюся. Проходит буквально неделя, и ты вспоминаешь о колье с камнями, которые являются символом огненной лисицы — я жил в Японии и знаком с легендами. Что я должен подумать? Что ты решил уделить внимание Азуми?

Такао прекращает смеяться только когда ему перестает хватать воздуха.

— Ты сейчас сказал больше слов, чем за последние пару лет, ты же это понимаешь? — отдышавшись, спрашивает он. — Пусть и опосредованно, но Мэй заставила тебя разговаривать!

— Не Мэй, а твоя глупость, — Кадзу закатывает глаза, заставляя Такао рассмеяться снова.

Сложно признаться в чем-то подобном даже самому себе, но Такао и сейчас готов ехать в “Мягкую лапку”, ведь в разгар ночи Мэй наверняка блистает на сцене, изгибаясь под светом софитов и неоновых трубок, закрытая маской кицунэ и пробуждающая самые грязные мысли у всех, кому посчастливилось ее сегодня увидеть.

***

Масамунэ заходит в отдел, придерживая два стакана с кофе.

— Сегодня без пончиков? — грустно спрашивает его Логан.

— Хватит жрать эту дрянь, — припечатывает Масамунэ, — ты умрешь в сорок лет не от пули, а от избытка холестерина. И вообще, ты коп из убойного отдела, а не патрульный.

Логан, печально вздохнув, пробует кофе и поднимает возмущенный взгляд на Масамунэ.

— Но сахар-то можно было добавить!

Утреннюю перепалку прерывает Лин из баллистического.

— Муни, загляни к нам, есть новая информация по Хиггсу.

— Иди, — машет рукой Логан, — хоть ты и принес отвратительный кофе, я допишу отчет по той стрельбе в Альта-Монте.

— Сахар в шкафу, — хмыкает Масамунэ и идет следом за Лин.

В лаборатории Лин указывает на отчет, лежащий на столе.

— Это пуля вашего дружка, — она достает потертую папку, — а это пули, которые вынули из одного мелкого дилера несколько лет назад. Можешь посмотреть сам, но я тебе и так скажу: они идентичны, ствол был один и тот же.

Масамунэ кладет перед собой два листа и сравнивает. Насечки на пулях из двух разных дел действительно совпадают.

— Что за дилер? — спрашивает он, — дело раскрыли?

— Насколько я знаю, нет, — Лин качает головой, — но подробностей я не знаю, мое дело — анализ. Спроси у наркоконтроля, там тебе скажут точнее. Кажется, то дело вел Фредди Гарсия.

Масамунэ хмыкает, благодарит Лин и возвращается к Логану, попутно набирая номер телефона.

— Доброе утро, Гарс. Я могу к тебе приехать? Очень хочу посмотреть одним глазком на дело четырехлетней давности…

***

Гарсия, мексиканец с абсолютно неуставной шевелюрой, зевает и трет лицо руками, пропуская Масамунэ в свой кабинет.

— Не представляю, чем тебя могло заинтересовать то дело, — ворчит он, — мотив слишком расплывчатый, орудия убийства у нас нет, никого так и не посадили. Дело остыло быстрее, чем труп того парнишки.

— Что с мотивом? — спрашивает Масамунэ, открывая папку с материалами.

— Мелкий дилер, — Гарсия отпивает кофе и морщится, — господи, как ты можешь пить такую дрянь, хоть бы сахар попросил добавить… Продавал не то и не там, попал под передел территории среди банд, грохнули его либо итальянцы, либо ваши.

— Наши — японцы? — уточняет Масамунэ. Гарсия не пожилая свидетельница, ему можно и нос разбить за подобные слова.

— Да-да, японцы. Не кипятись, я понимаю, что ты по другую сторону закона, но привычку так трудно изжить… Мы пытались прижать и макаронников, и белого тигра, но куда там. До суда дело не дошло, разумеется, да и в суде нас раскидали бы как котят.

— Макаронники? Белый тигр? Что ты несешь вообще? — кажется, крепкий черный кофе не способствует улучшению умственной деятельности. По крайней мере, не у всех.

— Парнишка был латиносом. А территорию делили итальянцы — они не работают с мексиканцами напрямую, и Такао Наито, белый тигр Альбукерке, он латиносов на дух не переносит, это все знают даже в полицейском управлении. Тогда же пошатнулась власть Монте-Флорес, банды, которой теперь вообще нет, потому что японцы с Наито во главе подмяли их под себя.

Масамунэ радуется тому, что уже сидит, потому что подобную информацию было бы трудно воспринимать, оставаясь на ногах. Когда Такао предлагал сотрудничать и рассказывал про свой клан, он забыл упомянуть, что старается установить монополию на наркотрафик. Масамунэ невольно ухмыляется. Хитрый и продуманный сукин сын знал, что, а самое главное, как сказать, чтобы убедить старого друга помочь.

— Можешь поднимать это дело, — говорит Масамунэ, — ствол всплыл снова, теперь уже у нас.

Глаза Гарсии загораются, как у гончей, почуявшей добычу.

— И как? Я предположил, что это Лосин, в девяносто восьмом мы буквально захлебнулись в этих пушках.

— Я предположил то же самое, — Масамунэ усмехается, — но у нас тоже только пуля. И труп мальчишки, который работал на итальянцев, но дилером не был.

— Держи в курсе, — кивает Гарсия, — может, что-то и выгорит.

Сидя в машине, Масамунэ просто смотрит на экран телефона, не в силах набрать номер Такао.

***

Мэй снимает толстовку, когда в гримерку заглядывает Граут.

— Тебе передали, — он протягивает Мэй тисненый пакет с логотипом выставки украшений.

— Ювелирка в Ноб Хилл? — присвистывает Сатоши, — да твой коп не так прост!

— Для гея ты слишком плохо разбираешься в мужчинах, — морщится Мэй, аккуратно вытаскивая бархатный футляр.

Внутри оказывается удивительной красоты колье — тяжелое, усыпанное огненным янтарем и серебряными листьями. Сатоши вытаскивает из пакета сопроводительное письмо и охает.

— Мэй, оно стоит целое состояние! Цена здесь не указана, конечно, но эта вещь вообще не должна была продаваться!

Мэй молча указывает ему на логотип.

— Слова “Международная выставка украшений” тебе вообще ни о чем не говорит, да? — с жалостью произносит она, — украшения показывают. Не всегда продают.

— Так вот это колье не продается, судя по тексту. Ему сколько… почти двести лет! Изготовлено в тысяча восемьсот пятнадцатом!

Вот теперь Мэй ощущает искреннее удивление. Несмотря на необычную внешность, Такао довольно предсказуем в своих поступках как мужчина. После жаркой ночи от него можно было бы ожидать роскошный букет цветов или что-то усыпанное бриллиантами, но колье из недорогого в общем-то янтаря, которое стоит дороже, чем инкрустированное драгоценными камнями… Белый тигр решил выделиться другим. Чего он не знает — янтарное колье было у ее матери. И именно мама читала маленькой Мэй сказки о волшебной огненной лисице-кицунэ.

Сатоши помогает застегнуть украшение на шее, и Мэй поворачивается к зеркалу.

— Это не коп, — говорит Мэй, рассматривая свое отражение и любуясь золотистыми всполохами, — это Такао.

— О, так он уже Такао? — тянет Сатоши.

— А как мне называть человека, который прислал мне состояние в бархатной коробке? — Мэй поднимает бровь.

В этот момент звонит ее телефон, и Сатоши отворачивается, снова углубляясь в собственный грим. Мэй смотрит на номер, коротко вздыхает и выдает тягучее “слушаю”.

— Здравствуйте, Мэй, — в голосе Араи Масамунэ очень просто различить легкое волнение.

В гримерку заползает Сино и молча поднимает руку в знак приветствия, чтобы не мешать разговору. Сатоши выразительно машет руками, привлекая внимание Сино и указывая на колье на шее Мэй.

— Я не вполне уверен в уместности своего звонка, но очень хотел вас услышать, — говорит Масамунэ, — как вы относитесь к идее поужинать вместе?

— Белобрысый? — шепотом уточняет Сино, и Сатоши закатывает глаза.

— Очень положительно, — Мэй пытается уследить одновременно за телефонным разговором и за болтовней в гримерке.