Дверь открылась, и в ординаторскую зашёл Итан. Он был чем-то очень доволен, прямо-таки светился от счастья. Бобби откинулся на стуле ещё сильнее и подозрительно сощурился.

— Ну вот и всё! Вопрос со сбрендившими пациентами решён, больше никаких дополнительных отчётов и идиотских допросов.

Он подбросил вверх какую-то папку, и в этот же момент Бобби, слишком сильно наклонившись на стуле и дойдя до точки невозврата, перевернулся и шлёпнулся на пол с оглушительным грохотом. Сара рассеянно почесала бровь.

— А что по поводу исчезнувшего охранника?

— У полицейских появились данные о том, что он как-то связан с распространением си-пи-двадцать пять, так что теперь это вообще не наше дело. Вряд ли нам что-то скажут по этому поводу.

Сара кивнула, стараясь сохранять спокойное выражение лица. Она не знала, что именно Джон Доу сделал с охранником. Возможно, и не хотела знать.

— Я думал, эту катастрофу мы точно не переживём, — заметил Бобби, поднимая упавший стул.

Итан приобнял его за плечи и потрепал по волосам.

— Не беспокойся, мой маленький друг! Знаешь, как люди говорят? Что нас не убивает…

— То убьёт нас немного позже, — мрачно отрезала Сара, глядя в сторону.

Бобби внимательно посмотрел на неё, но ничего не сказал.

— Кстати, — вдруг опомнился Итан и потёр переносицу, — тебя искал мистер Хилл. Снова.

Сара театрально охнула и тут же засобиралась.

— Жаль, я как раз тороплюсь.

— Опять к Человеку в маске? В последнее время ты так часто с ним беседуешь! — весело заявил Бобби, не замечая повисшую в комнате напряжённую атмосферу. — Хоть бы впечатлениями поделилась, так нет же… Тоже мне, подруга! Думаешь, нам не интересно, что он там рассказывает?

— Это конфиденциальная информация, — заявила Сара. И на всякий случай по-ребячески показала ему язык; так Бобби точно спишет всё на шутку.

— Да что же у вас нашла коса на камень, — задумчиво проговорил Итан, вероятно, имея в виду мистера Хилла.

Сара с ним не ссорилась, просто… Она так и не объяснила, откуда у неё в крови токсины, а лгать не хотела. Мистеру Хиллу перевалило за тридцать пять, вдруг плохие новости плохо отразятся на его бедном старческом сердце?

Свет в коридоре моргнул, лампочка над головой подозрительно затрещала. Двери не открывались, и Сара испуганно прижалась к стене. Повеяло холодком, да таким, что заныли зубы. Подобных приступов давно уже не случалось — и вот снова.

Она была совсем одна, и даже не знала, что хуже: оставаться в этом кошмарном месте в одиночестве или вдруг узнать, что рядом появился кто-то ещё. Сара сползла вниз, обняла ноги, ткнулась лбом в колени и крепко зажмурилась.

Всё пройдёт, надо только подождать. Не обращать внимания на тихий вой, раздающийся из-за спины шорох, короткое постукивание прямо из стены. Не думать о том, что чья-то рука касается её плеча, что кто-то дышит ей на ухо, и тёплый воздух щекочет кожу.

Сара всхлипнула, когда кто-то обхватил её и поставил на ноги.

— Тише. Не бойся, — успокоил знакомый голос, и она тут же замолчала. Открыла глаза, но в темноте ничего не было видно, как ни напрягай зрение. — Интересные у тебя закоулки подсознания. Значит, страх одиночества?

Сара вытянула руки, коснулась длинных мягких волос и холодной маски, сделанной из странного, незнакомого на ощупь материала.

— Что ты тут делаешь?

— Помогаю тебе. И, заметь, совершенно бескорыстно, — тут же ответил Джон Доу. Его голос звучал немного глухо, но всё равно вполне отчётливо, настолько тихо было вокруг них.

Сара вздрогнула, когда он вытер слезу с её щеки, сжала его одежду в руках, переживая, что он может уйти или отстраниться, и рассеянно отметила, что ткань была дорогая — ничего похожего с больничным костюмом.

— Что ты имел в виду, когда сказал про закоулки подсознания? — поинтересовалась Сара, немного придя в себя. Удивительно, какое ощущение безопасности дарили тёплые руки, твёрдо лежащие на её плечах. Ни тьма, ни пустота вокруг теперь совсем не пугали. — Я думала, это просто действие яда, но сейчас должна быть «чистой».

Джон тяжело вздохнул и пригладил её волосы.

— Ты права, это из-за яда. Он всё ещё в тебе, но на этот раз виноват я. С этим ничего нельзя сделать. Я пропитан им, а ты всегда рядом.

— Любопытно, мистер Доу. У вас есть свой побочный эффект.

Он довольно хмыкнул, и, когда заговорил дальше, Сара слышала улыбку в его словах.

— Яд может действовать по-разному. Кому-то открывает глаза на то, что человек упорно не замечает. Кому-то накаляет чувства и эмоции до предела. Конкретно тебе он показывает средоточие твоих страхов. Самый жуткий кошмар.

— Не повезло.

— Кто знает. Может, в этом есть свой смысл.

Сара снова протянула руку, касаясь этого странного материала. Гипс? Папье-маше? Что-то среднее, одновременно похожее и непохожее на одно и другое. Более гладкое, изящное. На ум сразу пришли картинки из энциклопедий с изящными мраморными скульптурами, практически живыми, с тончайшими штрихами.

— Теперь я понимаю, почему Бобби всё время зовёт тебя Человек в маске. Ты сам сделал её?

— Да. Я научу тебя немного позже, — с энтузиазмом пообещал он, и Сара фыркнула. — Что такое?

— Я ужасно работаю руками. Даже в детстве на занятиях по труду вместо скворечника сколотила кусок деревянного…

— Не выражайся, — рассеянно пробормотал Джон и снова погладил её по голове. — Любопытно… Ладно. Я что-нибудь придумаю.

Он говорил скорее с самим собой, поэтому Сара не стала спорить и отговаривать. Всё равно бессмысленно. Вместо этого попросила:

— Сними маску.

Джон промолчал. Саре показалось, что его удивила эта просьба, хотя в кромешной тьме его лица не было видно. Она потопталась на месте, подумывая, каким образом можно списать всё на шутку, но Джон вдруг пошевелился. Судя по звукам — расстегивал тонкие ремешки, а затем опустил руки, чуть задев маской её кожу.

Сара осторожно убрала его волосы в сторону и прикоснулась к лицу. Пальцы нащупали рыхлую рельефную кожу, в одних местах — чересчур гладкую, в других — бугристую. Много-много рубцов, идущих вплоть до челюсти и ниже, совсем немного заходя на шею. Коснулась надбровных дуг без бровей, век без ресниц. Линия губ практически не ощущалась, но Сара почувствовала его тёплое дыхание, когда он приоткрыл рот.

— Неужели тебе совсем не противно?

Она рассмеялась.

— Разумеется, нет. Я же всё-таки доктор. Нас учили, что нельзя ужасаться или смущаться, когда речь идет о фактах. Реальность нужно принимать такой, какая есть. Ну, и препарировать, если хочешь.

— Препарировать?

— Детально исследовать. Шрамы — это всего лишь шрамы, но у них всех есть своя история. — Сара взяла его руку и притянула к себе. — Вот тут, на лбу. Я слишком увлеклась какой-то книгой, пока шла по школьному коридору, и врезалась в стену. Было много крови… Я мало кому рассказывала об этом, слишком стыдно. А ты не создаёшь впечатление человека, которому есть дело, что о нём подумают.

— Эта история в корне изменила мою жизнь. Когда-то я тоже позволил себе думать, что шрамы — это всего лишь шрамы. И ошибся.

Сара сглотнула. Понятно. Значит, в деле было замешано что-то очень личное.

— Никогда не предполагал, что ошибся не ты?

— Я задумался об этом прямо сейчас.

Он прислонился лбом к её лбу и замер. Сара крепко сжала его предплечья в ответ, позволяя себе расслабиться. Забавная вещь — то, как правильно она ощущала себя в его руках. Как открылась ему, как говорила с ним о том, что никогда бы не рассказала кому-то другому.

Наверное, это чья-то злая шутка. То, каким близким может стать человек вроде него. Как можно ужасаться и благоговеть одновременно.

Сара сглотнула, подумав, что он действительно мог быть лишь фантазией её больного, напичканного токсинами разума. Что она выдумала его себе, отчаявшись от одиночества.

Джон почувствовал смену её настроения; или то, как она вздрогнула в его руках.