Неподалёку пахло жареным мясом, и где-то через дорогу весело кричали люди. Сара обернулась на секунду, почувствовав, как чей-то взгляд сверлит ей затылок, но никого позади не было.

Внутри дома почему-то пахло лесом и древесиной, хотя выглядел он как минимум на запах плесени и гниения. Пол скрипел и сыпался под ногами, газовые лампы на стенах, очевидно, не работали; разве что Джон Доу притащил сюда целый баллон и самостоятельно подправил поступление.

— У меня есть для тебя приятный подарок. На самом деле приятный, — заявил он с улыбкой.

— Пусть это будет сэндвич с тунцом…

— Мы пообедаем чуть позже.

— Ты распланировал весь день?

— Да. — Он замолчал, а потом продолжил уже гораздо тише. — У нас мало времени.

Сара покачала головой.

— Ты постоянно торопишься, но не говоришь почему.

Он проигнорировал её высказывание и, положив ладонь на поясницу, подтолкнул в одну из комнат.

В глаза сразу же бросилось платье: чёрное, с длинным корсетом и тяжёлой юбкой в пол. Оно переливалось в лучах солнца, проникающих в дом через дыры в деревянных досках, и приковывало к себе такое внимание, что Сара не сразу смогла повернуться к Джону.

— Как ты узнал мой размер?

— На глаз, — ответил он серьёзно, даже не моргнул. — Примерь, будь добра.

Сару не нужно было просить дважды. Она пожалела только, что к наряду не было красивых туфель, но её линялые кеды всё равно спрятались за несколькими слоями юбок, так что она не расстроилась.

Джон не вышел из комнаты и не отворачивался, пока она переодевалась. Естественно. Сара даже не подумала просить его об этом, но всё равно смутилась, когда его взгляд нашёл её небольшую грудь, впалый живот, торчащие рёбра.

Платье село идеально; скрывало все недостатки, выгодно подчёркивало достоинства. Сара покрутилась на месте, шурша юбками, и улыбнулась своему отражению.

— Чёрный тебе к лицу, — заметил Джон Доу, подходя ближе.

Сара теперь лучше понимала, зачем именно сегодня ему понадобилось скрывать шрамы; наверное, хотел устроить и для неё, и для себя особенный вечер с романтической атмосферой. Забавно, но Джон и романтика никак не укладывались в её голове вместе.

Он подхватил её за талию и закружил в странном танце, заставляя отвлечься от размышлений и рассмеяться.

— Зато у тебя сегодня на редкость хорошее настроение. Это должно радовать или пугать?

— Это ты как захочешь.

Сара положила руки ему на плечи и внимательно посмотрела в глаза.

— Пожалуйста, объясни мне, почему ты то и дело повторяешь, что времени мало.

Джон задумчиво повернул её вокруг своей оси, не обращая внимания, что платье хлёстко задело его колени, и улыбнулся, когда Сара снова стояла к нему лицом.

— Я проснулся раньше положенного.

— Из той кошмарной ямы? — уточнила Сара. — Совсем не удивлена.

— Но я не могу бодрствовать слишком долго. Я уже чувствую, как слабеют мои силы.

Он закружил её по комнате, подчиняясь ритму слышной одной лишь ему музыки. Сара неуклюже оступалась в кедах и смотрела на него с удивлением.

— Ты уйдёшь? Надолго?

— Мы уйдём вместе.

Она остановилась, попыталась проглотить застрявший в горле ком. Собеседник не спрашивал и не предлагал — констатировал факт. При мысли о глубокой яме в холодной земле, о тошнотворных цветах вокруг импровизированной могилы Сару замутило.

— Мне предложили место в Нью-Йорке, — вдруг сказала она. Наверное, потому, что это была единственная причина, которую Сара могла предъявить ему в тот момент. — Я думала, ты можешь уехать. Со мной.

Джон снисходительно глянул на неё с высоты своего роста.

— Проклятие не позволит мне покинуть Сентфор.

— Проклятие?.. — эхом переспросила Сара. — Я предполагала, что дело в каких-нибудь суперспособностях… Меня ты тоже хочешь проклясть?

Он промолчал в ответ, и это молчание говорило громче любых слов.

— Я не хочу, — она покачала головой. — Не смогу.

— Ты получишь бессмертие.

— И в чём смысл бессмертия? Для людей всегда было ценно лишь то, что конечно. То, что можно потерять. Куда я буду двигаться? Как развиваться, достигать того, о чём я мечтала?

Он прислонил ладонь к её щеке, крепко сжал талию другой рукой.

— Я дам тебе больше, чем ты могла мечтать. Скажи, чего ты желаешь, и я сделаю.

Сара всхлипнула в ответ, а Джон кивнул с пониманием дела.

— Ты выбрала свою профессию не просто так. Не просто так переехала в самую глушь, приходила на смену раньше и уходила позже. Тебе нравится копаться в больном, искалеченном мозге, складывать один и два, анализировать прошлое и делать выводы касательно настоящего. Осмелюсь предположить, что ты чувствуешь не просто азарт, решая очередную головоломку, а искренне восхищаешься тем образом мышления, которое присуще твоим пациентам. Людям, которые нашли весьма любопытную причину для совершения злодеяний.

Он видел её насквозь. Смотрел в глаза и рассказывал то, о чём она даже подумать боялась, потому что кто-то мог счесть её безумной.

— Я дам тебе возможность и дальше анализировать людей, делать выводы, рассматривать их через любую призму, которую только захочешь.

Сара вдруг рассмеялась. Громко, надрывно, почти до истерики. Осознание, что она должна была оказаться в этом особняке, стоять напротив Джона Доу и слушать о своём будущем ударило по голове с силой ледокола. Всё к этому и шло. Как будто бредёшь с фонарём в руках, а тропинка сама возникает у тебя под ногами. Мозаика складывается, всё соединяется воедино…

— Что такое? Тебе не нравится?

— Нет, — сказала она, — не в этом соль. Мне просто кажется, что у меня и выбора-то по большому счёту нет, правда?

Он досадливо фыркнул и сказал:

— Если честно, то выбора действительно нет. Но когда придёт время, я думаю, ты сама захочешь. Поймёшь, что тебе это нужно.

Сара смотрела ему в глаза, не зная, как возразить, и Джон отвечал ей тем же. А потом раздался звук, который ни один из них не ожидал.

Скрип двери.

Сара медленно обернулась, чувствуя, как сердце стучит в горле. Мистер Хилл не выглядел удивлённым — наверное, смотрел за ними и подслушивал уже какое-то время. В его взгляде читались разные эмоции, но нотка отвращения, проскользнувшая лишь на секунду, больно ранила в самую душу.

На лице Джона Доу появилась маска — белая с красно-чёрным узором, и мистер Хилл на секунду опешил, глядя, как та появляется словно из ниоткуда.

— Что вы тут делаете? — задала Сара, казалось бы, резонный вопрос. Но почему-то прозвучал он очень глупо.

— Исчезновение из больницы самого её знаменитого пациента вызвало панику, — объяснил он, но по какой-то причине шёпотом. — Не знаю, каким образом, но я тут же понял, что ты с этим связана.

Мистер Хилл схватил её за запястье, потянув к выходу, и Джон среагировал мгновенно: набросился на него, толкнув в стену, и та рассыпалась, словно замок из спичек; в открывшейся дыре показалась комната, уставленная свечами, тут и там лежали заготовки будущих масок. Воздух наполнился противным сладким запахом, и Сара скорее почувствовала, чем догадалась, что чёрный морозник был обязательным ингредиентом в оружии по уродованию людей.

Джон держал мистера Хилла за шею, пока Сара холодно анализировала происходящее. На одном из столов сверкнул нож — не столовый и не охотничий, наверное, какой-то специальный. Типа для рукоделия.

Мистер Хилл переводил взгляд то на неё, то на Джона, и страшно хрипел.

Сара обошла разгром, отстранённо удивляясь, что никто не обратил на неё должного внимания. Макнула нож в посудину с фиолетовой жижей, и тут же зажала нос другой рукой; от тошнотворного запаха кружилась голова, но мысли были ясными. Сара подумала: «Сейчас я это сделаю». И нож, словно соглашаясь, стал комфортнее ощущаться в её руке.

Когда-то на анатомии она удивлялась, как человеческое тело, состоящее из стольких тканей, может быть таким хрупким.

Оказывается, очень даже может.

Джон повернулся к ней так медленно, что Сара всерьёз задумалась, не мог ли чёрный морозник как-то повредить определённые структуры её мозга. Но взгляд не был затуманен и движения её собственного тела ощущались в полном объёме.