— Обычный самообман, — проворчал Ламберт и задумался. — А ты бы хотел жить после смерти? Существовать? Или как там оно.

— Если бы знал, что смогу встретить тех, кого любил, наверное, — взгляд Айдена становился все прозрачнее, уносясь в далекие времена.

— И много таких людей? — с легкой вспышкой ревности спросил Ламберт. Сам он сходу не смог припомнить никого достойного встречи в небытии. Исключая Айдена, конечно.

— Не очень, — рассеянно улыбнулся Айден. — Эмрас. Рина…

— Кто это? — прервал его Ламберт.

— Девочка-бродяжка, — Айден блуждал где-то в воспоминаниях. — Полуэльфка, таскалась за мной, пока я не оказался у ведьмаков. Наверное, уже мертва. Но тогда я был сильно привязан к ней. Возможно, я обрадовался бы даже Безарту. Не может же там все быть настолько хорошо. А он всегда находил повод испортить мне настроение.

— А меня? — вырвалось у Ламберта. — Меня ты не хотел бы увидеть?

— Ты еще жив, — взгляд Айдена стал осмысленным и внимательным. — И мне бы хотелось, чтобы так оставалось как можно дольше.

— Ты тоже пока жив, — буркнул Ламберт, отворачиваясь и укладываясь на живот. — Что за глупые мысли тебя посещают?

— Почему глупые? — не понял Айден. Теперь уже он приподнялся, и Ламберт чувствовал загривком его взгляд. — Каждый из нас когда-нибудь завершит свой путь.

— В канаве с помоями, — голос Ламберта прозвучал глухо из-за жесткой шерсти, в которую он уткнулся лицом.

— Ну и что? Тогда уже будет все равно.

Ламберт почувствовал легкое прикосновение губ к шее, к плечам, неторопливое, ласкающее. Теплые руки прошлись по спине, пробуждая желание, спустились к пояснице. Айден прильнул к нему, позволяя ощутить свою страсть. Ламберт быстро извернулся, навалился сверху и замер, любуясь кружевными тенями ресниц, мягким мерцанием глаз, перекликающимся с рыжими отсветами на медальоне, скрытым ожиданием в лице. Он смотрел пристально, запоминая это выражение, свои ощущения и саму ночь. Сейчас они действительно были одни в этих горах, в этом мире, накрытом зимой, сплетенные телами и чувствами.

Айден первым нарушил неподвижность. Потянулся, коснулся ладонью скулы Ламберта, очертил губы. В глубине его глаз появилась едва различимая грусть, светлая и хрупкая, как миг до пробуждения земли на рассвете. Этот взгляд стоял перед внутренним взором Ламберта всю ночь, когда он прижимался влажным лбом к виску Айдена. Когда двигался настойчиво и яростно, делясь терзающими его чувствами. Когда, замерев от восторга, горячо выдыхал в приоткрытые губы Айдена.

Его взгляд он хранил в памяти и много позже, когда узнал, что Айдена больше нет. И это воспоминание позволяло идти дальше — тот взгляд и мечта о встрече в туманном небытии. Ламберт стал понимать Эмраса, потому что только мысль о возможной встрече позволяла дышать, давала возможность мстить. За Айдена и его учителя. Ламберт чувствовал, что ему необходимо завершить погоню за Зэмистокльзом, хотя бы в память об том, кто был ему дорог, о том, кто так и не узнал, что смог научить Ламберта любить.

========== Эпилог ==========

— Значит, — Кейра Мец изящно опустилась в резное кресло и с интересом посмотрела на него, — вы преломили заколдованный хлеб?

— Хреновая история, — Ламберт запустил руку в волосы, чувствуя вязкую тоску. — И закончилась хреново.

— Снять заклинание пытались? — полюбопытствовала Кейра, задумчиво наматывая на палец светлую прядь.

— Да никто не знает, в чем его суть, — отмахнулся Ламберт. Вспоминать не хотелось, но он знал, что ей лучше ответить. — Один чародей сказал, что это какое-то древнее заклятье, которое никому не под силу снять. Из ныне живущих, как он выразился. Но я не уверен, что ему можно доверять.

— Обычно так говорят, чтобы не расписываться в собственном бессилии, — фыркнула Кейра. — Он хотя бы сказал, что это за заклинание?

— Какая теперь разница? — Ламберту хотелось поскорее закончить разговор. Воспоминания оказались слишком свежи и мучительны. Он знал, что Кейра чувствует это, а возможно, читает мысли, и не понимал ее настойчивости. В отличие от Йеннефер, она не была замечена в любви к чужим страданиям.

— Отвечай, Ламберт, — в голосе Кейры послышался металл. — Я устала от твоего плохого настроения.

— Он сказал только, что нас связал преломленный хлеб, на котором лежало заклятие, — нехотя ответил Ламберт, глядя, как за окном собирается дождь. Он по-прежнему ненавидел осень и понятия не имел, как пережить ее в одиночестве. Первую осень после смерти Айдена. Присутствие Кейры немного притупляло отчаяние, но не настолько, чтобы забыться окончательно, как он искренне надеялся.

— А теперь вспомни хорошенько, что было написано или вылеплено на том хлебе, — Кейра явно задалась целью вынуть из него душу.

Ламберт взял один из ее многочисленных листков, лежащих на столе, на миг задумался, вспоминая записи Зэмистокльза, оставшиеся у Айдена, и набросал непонятные ему знаки. К горлу подкатил ком. Сейчас он почти ненавидел Кейру.

За спиной послышались легкие шаги, и тонкая рука обвила его талию.

— Еще немного, — голос Кейры был необычайно мягок. — Что еще произошло в тот день? Вы были вместе?

— Нет, не в тот раз, — Ламберт качнул головой, но почти сразу вспомнил трактир, баню, усталую женщину и поправился: — Мы были с женщиной, втроем. — От вставших перед глазами образов перехватило дыхание, на глазах проступила влага. Он яростно заморгал, стиснул кулаки, впиваясь ногтями в ладони.

— Пойдет, — он почувствовал, как она кивнула. — В тот день вы с кем-нибудь бились?

— Черт, Кейра, — Ламберт резко развернулся, почти оттолкнув ее, — хватит! Чего ты добиваешься?

— Ответов, — в зеленых глазах на миг мелькнуло раздражение и тут же угасло, хотя она редко сдерживала гнев. — И если ты возьмешь себя в руки, мы придем к результату, который тебя успокоит. Или нет. Так как обстояло дело с кровью?

— Да, была кровь, — Ламберт с силой потер лоб, скрывая замешательство и слезы. — Так, царапины, ничего серьезного. Мы поранились в доме, где нашли куклу с потайными иглами и пояс из человеческих волос.

— Вы касались этих вещей? Оба? Вспоминай, Ламберт, — Кейра была настойчива.

— Оба, — кивнул он и наконец взглянул ей в глаза. — Еще будут вопросы?

— Нет, — Кейра покачала головой и улыбнулась. — Теперь будут ответы. — Она отошла обратно к резному креслу, опустилась в него и покрутила в руках кусок пергамента с изображением странных знаков. — Это старое эльфское заклинание. Я встречала такое в книгах Авалак’ха.

— Эльфы, — проворчал Ламберт. — Кажется, тот чародей что-то такое предполагал.

— Не перебивай, — поморщилась Кейра. — Оно связывает две… — она помахала в воздухе рукой, — души… сущности, назови как хочешь. Для полного обряда необходимо слияние крови и тел. Кровь — энергетически наиболее сильная субстанция, на которой строится любая крепкая связь, а тело уточняет тип связи. При соблюдении всех условий образуется единство сущностей.

— Я знал об этом, спасибо за подробности, — криво усмехнулся Ламберт. — Сейчас это все очень важно.

— Именно, — Кейра серьезно посмотрела ему в глаза. — Потому что, насколько я знаю, такая связь нерушима. Ни при каких обстоятельствах.

— Кроме смерти, — Ламберт сглотнул и отвернулся.

— Нет, — голос Кейры был слегка печален. — Это заклинание что-то вроде любви до гробовой доски. Оно не рушиться даже со смертью одного из пары. Помнишь? «Они жили долго и счастливо и умерли в один день». Если умирает один, умирает и другой.

— Значит, на нас заклинание не сработало, — Ламберт постарался, чтобы голос звучал ровно.

— Или он жив, — коротко заметила Кейра.

— Чушь, — Ламберт подавил некстати вспыхнувшую надежду. — Я слышал о его смерти, видел место.

— Но не тело, — спокойно ответила Кейра.

— Я не чувствую его, — Ламберт резко развернулся, глядя на нее в упор. Внутри взметнулся вихрь эмоций — боль, страх, надежда, отчаяние.

— Например, магический блок, — Кейра выпрямилась в кресле, слегка прищурилась. — У тебя осталось что-нибудь от него?