Хижина за оградой стояла такая же тихая и темная, как другие дома в деревне. И хотя на единственном крохотном окне не было ставней, дверь оказалась плотно прикрыта.

— Останься здесь, — шепнул Айден у околицы. Сам он осторожно подобрался к домику, вслушался, попробовал дверь. Заперта.

Ламберт следил за ним, одновременно присматриваясь к забору. Слишком высоко. И тонкий горбыль их точно не выдержит. Снимать доски? Разум безуспешно пытался найти безопасное решение. Намек на прошлое Айдена был скорее дружеской подначкой, нежели серьезной надеждой на необычные навыки, если таковые имелись. При всех россказнях о Котах, Ламберт сильно сомневался, что кто-то из них умеет проникать сквозь стены.

Но тут на его глазах Айден ухватился за голый край узкого окна, вывернулся под совершенно неестественным углом и одним быстрым, гибким движением скользнул внутрь. Ламберт недоверчиво выдохнул. Он мог бы поклясться, что взрослый мужчина никогда не пролезет в узкое отверстие. Стало понятно, почему Айден оставил мечи в сарае — сейчас они действительно могли помешать.

Ламберт прислушался, но внутри хижины как будто ничего не происходило. Прошло несколько мгновений, и дверь тихо приоткрылась, приглашая войти. Он тихо подкрался к домику и увидел в проеме Айдена. Тот кивнул. Старуха крепко спала, скованная Знаком.

Они не стали задерживаться у ее постели, сразу устремившись в сад. Ламберт огляделся. Цветы сложили лепестки и повесили головки, как и полагалось обычным цветам. От лесных собратьев они отличались только плотной посадкой, но в огородах растения обычно так и сажали. Над садом висел тонкий, смешанный из разных оттенков, аромат. Айден присел рядом с ближайшим цветком, яртышником, осторожно отогнул листья, раздвинул темно-вишневые соцветия, собравшиеся на тонком стебле.

— Как будем проверять? — поинтересовался Ламберт. — Если наши догадки верны, срывать их нельзя, иначе кто-нибудь умрет.

Айден склонился над цветком, снял перчатку и сделал едва заметный надрыв. Ничего не произошло. Только цепочка на шее Ламберта дернулась.

— Чувствуешь? — почти беззвучно произнес Айден. — Если наклониться ниже, медальон реагирует. А если повредить цветок, магический импульс усиливается. И еще… — он протянул руку. На пальцах блестела черная кровь.

***

— Вот старая сука, — не мог успокоиться Ламберт. — Знахарка, блядь…

— Думай про заклятие, — спокойный голос Айдена настраивал на деловой лад. — Ты обратил внимание, что цветы всего четырех видов? Здесь должен быть какой-то смысл. Заклинание всегда имеет определенную закономерность, внутреннюю логику. Нужно ее отыскать.

— Знаю я, — проворчал Ламберт. — Уверен, она повстречала какого-нибудь ублюдка в соседней деревне. Ненавижу магию и чародеев.

— Ты всех ненавидишь, Ламберт, — вздохнул Айден, укладываясь на сено. — Но сейчас подумай, как снять заклинание. С наименьшими потерями.

— Может, ее просто убить? — мрачно предложил Ламберт, устраиваясь рядом. Рубаха наконец высохла, и от тепла клонило в сон. Где-то неподалеку уютно шуршали мыши, рядом с сараем лениво стрекотал одинокий кузнечик. — Как раз получатся наименьшие потери.

— А если магия не исчезнет? — не согласился Айден. — Вспомни деревню, из которой мы не могли выбраться. Тот, кто наложил проклятие, умер десятилетия назад, а оно даже не ослабело.

— Спасибо за напоминание, — кисло отозвался Ламберт. Он помолчал, собираясь с мыслями, с духом. Ему очень не хотелось задавать следующий вопрос, но он чувствовал потребность выяснить все до конца. — Ты окончательно решил, что не будешь снимать заклятие, которое мы там подцепили?

Айден ответил не сразу. Он долго молчал, потом отвернулся, улегся на бок и положил руку под голову.

— Я не знаю, — его голос был тихим и усталым. — Сейчас на это нет времени. Может быть, позже, когда… когда я выясню, кто убил Эмраса. Если останусь жив. В противном случае твои неудобства исчезнут сами собой.

— Что за херню ты несешь? — разозлился Ламберт. — Если помнишь, я вообще-то еду с тобой…

— Уверен? — почти оборвал его Айден. — Тебе-то это зачем? Ты его даже не знал.

— Зато ты знал, — огрызнулся Ламберт. Он сам не понимал, на что злится. Может быть, на то, что не был уверен в подоплеке своего поступка. С одной стороны, Айден был ему не чужой, с другой, он даже примерно не представлял, что их ждет. — Спать давай, скоро рассвет.

Айден не ответил. Ламберт закрыл глаза, но сон вдруг пропал. Где-то на задворках сознания маячил смутный образ Эмраса, еще одного странного Кота, которого он не знал, но который был дорог Айдену. Стал бы он так же убиваться по Весемиру, если бы тот погиб? Ламберт сильно сомневался. Понять такую связь с учителем помогали только прикосновения к чужому сознанию.

Он прислушался к размеренному дыханию Айдена, заглянул глубоко внутрь себя, стараясь найти его эмоции. Ровное, неподвижное спокойствие. Глубже, в толщу обманчивой воды. Основательная сосредоточенность. Он отнес ее к заказу и двинулся еще глубже, уже видя внизу серый трепещущий туман, который так пугал. Набрал воздуха и без раздумий погрузился в сумрачный омут. Безмолвный крик, мрачная решимость, гнетущая обреченность и над всем — леденящее кровь, тоскливое отчаяние.

Ламберт вынырнул из клубка чувств, глубоко вздохнул, возвращаясь к свежей весенней ночи, к запаху сена и молока, к ровному дыханию рядом. К ложному спокойствию. Он знал, что Айден не спит. Что можно дать ему? Чем поделиться? Память упорно возвращала к ночам Каэр Морхена. Конечно, что еще он знал в своей жизни… В прошлый раз Ламберт использовал прием самого Айдена, заставив его рассказать про Эмраса и сосредоточиться на единственно приятном человеке. А теперь Эмрас мертв, и следовало искать новую зацепку или новый способ.

О чем говорить, он не знал. Не мог знать. Слишком мало рассказывал о своем прошлом Айден. Мог ли что-то сделать? Ламберт медлил лишь миг. Все что угодно, только избавиться от давящего чувства внутри, от разрывающей легкие горечи. Во тьме сарая это казалось более чем естественным — поделиться тем, что есть. Кто же виноват, что у него было только тепло своего тела?

Потянуться, нащупать горячую руку, переплести пальцы, невзирая на мгновенное напряжение мышц. Ламберт постарался, чтобы сознание заполнило мягкое, обволакивающее спокойствие, какое было когда-то у Айдена. А поверх всего… Что ему следовало найти? Он потянулся к Айдену уже разумом, ища подсказки. Чем его взял Эмрас? Любовью? У Ламберта не было любви. И он предложил то, в чем никогда не сомневался — дружбу. Он вспомнил всех, кого знал, — Эскеля, Вольтера, Геральта, Арвеля, Койона, Элмо, Кэла… Всех, кто когда-то дал ему возможность узнать о доверии, о братстве, о любви, пусть она и отличалась от той, которую имел Эмрас.

Айден крепче сжал его руку. Ламберт придвинулся ближе, прижался к спине, чувствуя сквозь рубаху живое тепло, сместился так, что Айден оказался в его объятиях, еще настороженный, но уже понимающий, что происходит и зачем все это. Ламберт чувствовал это понимание в себе. И с неожиданной радостью осознал, что пугающий туман уходит еще глубже, сменяясь тем самым дружеским спокойствием, которое он предлагал. Айден жадно напитывался им, без раздумий беря все, до чего мог дотянуться. Ламберт прислушивался к новому ощущению. Впервые кто-то настолько откровенно нуждался в нем, впервые он действительно мог помочь, с глубоким удовлетворением наблюдая, как отдаляется боль, как она сдается перед нахлынувшим теплом, идущим от самого сердца.

Впервые Ламберт благословил павшее на них заклятие.

========== 21. Ненависть ==========

Над пыльной проселочной дорогой несся надсадный старческий смех. Он забирался в ближайшие дома, назойливо лез в окна, врывался во дворы. Кметы сгрудились неподалеку от околицы, опасливо наблюдая за знахаркой, тяжело переставляющей ноги. Она не сопротивлялась, не отрицала своей вины. Она просто смеялась, глядя на двух ведьмаков и разгневанного старосту.