Я робко вошла в покои. Господин офицер расположился у столика и взмахом руки указал на мое место. Снова зашелестели письма.

– Господин, – сказала я. – Не знаю, что вы подумали, но это правда мое.

– Точно? – мягко-мягко, с угрозой переспросил он.

– Да.

– Хм… ты не лжешь. Странно, – удивился мужчина.

Что ж, он мне поверил! Я облегченно выдохнула. А потом возмущенно фыркнула, совсем как лиса. Вот ведь заставил понервничать… Небесный Дар изумленно приподнял брови, наблюдая такую резкую смену настроения.

– Я вообще стараюсь не лгать, господин, – пояснила я. – Особенно без причины.

И подумала: «Ведь можно солгать умолчанием».

– Почему? – спросил он.

– Человек рано или поздно попадается на лжи.

– Это не причина. Вы, люди, постоянно врете, но вас выдает запах.

Интересно. Значит, поэтому драконы заседают на людских судах! Тогда я не удивлена тайному присутствию Дракона в городской Управе.

– «Тигра выдает хвост», – процитировала я изречение. – Человека запах. А что… что выдает дракона?

Мне стало любопытно. Когда бояться уже нечего, нас, лисиц, тянет на рискованные дела. Да и людей, что тут говорить. А я наполовину человек.

– Ты ушла от ответа, девушка, – снова рассердился мужчина и нахмурился. – Не юли.

– Вы тоже ушли от ответа, господин, – улыбнулась я. – Однако скажу. Правда всегда проще. Лучше идти к цели прямой дорогой. Ложь – извилистый путь, уводящий в никуда.

– Никогда не думал об этом прежде.

– Вы вернете письма? – попросила я. – Меня ждут.

– Подождут.

Секунду назад я не боялась ничего. Отчего же теперь мне вдруг стало тревожно?

Господин офицер наклонился вперед, перегнулся через низкий столик, за которым мы сидели, и почти нарушил приличия, приблизив лицо вплотную к моему. Зрачки расширились, а черты лица растеклись и трансформировались. Однако чешуи, как в прошлый раз, не было.

– Господин! – испугалась я.

– Молчи!

Дракон глубоко, полной грудью вдохнул воздух. Ноздри шевельнулись, как у животного, которое принюхивается. Через некоторое время он отодвинулся.

– Теперь не потеряешься, лисичка, – сказал Дракон, превращаясь в привычного офицера и протягивая мне обратно письма. – Даже в темноте я узнаю тебя или твою вещь. Можешь идти.

Хм… А что, если… я тоже так хочу?

– Господин… – начала я.

– Что еще? – бросил он.

– Вот что.

И я ушла в Тень, освободив место для Лисы.

Та сначала возмущенно затявкала, а затем примолкла и прижалась к полу. Ручаюсь, у офицера глаза на лоб полезли, так он был ошеломлен! Однако не двинулся с места, наблюдая за лисицей.

Та, сообразив, что от нее требуется, и не ощущая угрозы, привстала, тявкнула и вскочила на столик. Совсем осмелев, зверек принюхался и потянулся к руке мужчины. Тот запустил пальцы в черно-бурый мех и что-то сказал на драконьем языке.

Лиса, запомнив запах человека, мотнула головой, сбрасывая руку, и проворно спрыгнула на пол, после чего ушла в Тень.

– Благодарю господина офицера, – низко поклонилась я, пряча лукавую усмешку.

Теперь я тоже везде его узнаю.

Похоже, он не сердился. Скорее, был озадачен, как мне показалось. Я не человек, вернее, не совсем человек, и хотела напомнить ему об этом. И мне это удалось!

– Что ж, иди, – только и сказал он.

Я поспешила на встречу с Алым Пионом, размышляя, к каким последствиям приведет моя дерзость. Пока Дракон не стал меня наказывать, но что если я вольно или невольно допущу подобную дерзость? Наказание будет неминуемо.

Впрочем, я не жалела.

Чего только стоило выражение лица господина офицера! Меня на мгновение обуяла настоящая бесшабашность. Казалось, я все могу. Сообразив, что я утратила грациозность и, как ребенок, несусь по переходам, я сбавила шаг. Наконец я остановилась у покоев куртизанки, памятных с прошлого раза.

За раздвижными дверями, затянутыми плотной расписной бумагой, тренькали струны. Сначала вступила длинная цитра, а за ней и хинская, которая давала более тонкий, высокий, слегка гнусавый звук. Куртизанка была не одна и репетировала перед вечерним выступлением.

Я поскреблась в двери.

– Кто там? – раздался недовольный женский голос, и музыка смолкла.

– Это я, Маленький Цветок, – отозвалась я.

Служанка проворно отворила. Я вошла и согнулась в поклоне, даже не успев толком разглядеть тех, кто внутри.

– Можешь встать, – наконец дозволила Алый Пион.

Куртизанка жестом отослала прислугу, чтобы никто не был свидетелем нашего разговора. Служанка молча удалилась, только щелкнули створки за спиной…

– Покорнейше прошу простить меня за опоздание и за то, что прерываю вашу репетицию!

– Прощаю, – переливчато засмеялась куртизанка и прикрыла рот рукавом. – Ты и правда припозднилась.

– Простите, госпожа, – снова поклонилась я.

Алый Пион тут же подняла меня, потянув за руку.

– Времени почти не осталось. Так и будешь тратить его на церемонии?

– Пожалуй, нет.

Я подняла взгляд: Алый Пион сегодня была хороша как никогда. Лицо светилось решимостью и внутренним умиротворением. Не думаю, что она смирилась с судьбой, но здесь и сейчас она пребывала в мире с собой. Она облачилась в алое платье, которое на любой другой показалось бы вульгарным и кричащим. Но только не на ней.

Не знаю, то ли дело было в сдержанном холодном оттенке, то ли в черной приталенной рубахе и таком же поясе, то ли в умении носить такие яркие наряды, но женщина казалась воплощением жизнеутверждающей силы и энергии. Шпильки в прическе были из темно-красного коралла.

Другая куртизанка, имени которой я не знала, искоса смотрела на нас. Очевидно, по моей одежде ей стало ясно, что я служанка, однако вышивка на моей верхней юбке, если приглядеться, была более изысканной, да и вела я себя не как простая рабыня. Красавица пребывала в недоумении и переводила взгляд то на меня, то на подругу.

Эта женщина оказалась ровесницей Алого Пиона, почти столь же прелестной с виду. Она была одета в чудный наряд, который я тоже видела впервые. Очевидно, заказ из другой мастерской. Стоило присмотреться!

Верхняя рубашка, скромно запахнутая у горла, сшита из бледно-сиреневого шелка, затканного белыми тонкими полосками. Такую материю обычно берут на юбки, но никак не на рубахи. Однако смотрелось это неплохо благодаря тому, что швея точно выдержала направление нити и филигранно подогнала детали.

Благодаря пестроте материала вышивка не требовалась, а тон оттенял белоснежную бархатистую кожу красавицы. Губы были, вопреки обыкновению, окрашены не в алый, а в лиловый цвет. Темные блестящие глаза сияли. Накладные и свои косы скручены в совсем не типичную для куртизанок округлую прическу.

Верхняя юбка была густо-лилового оттенка с вшитыми по подолу белыми полосами разной ширины.

– Детская юла! – вырвалось у меня, когда я поняла, что мне напоминает ее наряд.

Алый Пион рассмеялась и сказала, обращаясь к сестре по ремеслу:

– Ну, что я тебе говорила! Разве она не наблюдательна? Не каждому дано заметить такое.

– Ах, вот как… – протянула подруга и благосклонно улыбнулась. – Теперь понятно, кто она. Та самая служанка, о которой ты мне все уши прожужжала.

– Она, она. Маленький Цветок, это Нежный Ирис. Сегодня мы исполняем «Игры божественного ребенка», а потом она станцует под мой аккомпанемент.

Я затаила дух и представила, как это будет.

Стоит куртизанке закружиться, и платье превратится в гигантскую юлу, а в конце, когда она должна согнуться в земном поклоне, вибрация струн длинной цитры вкупе с постукиванием по деревянному корпусу довершат картину. Игрушка больше не крутится, она упала и неподвижно застыла…

– О, как необычно! – воскликнула я, преисполненная волнения, совсем забыв о пережитом ранее испуге. – И рискованно.

– Что наша жизнь, как не игра? – то ли весело, то ли печально улыбнулась Алый Пион. – Только не для людей, а богов. Мы всего лишь игрушки в их руках.