Вместе с кровью утекали минуты. Его последние минуты. Не в силах смотреть на неподвижного, бледного Валеру Пчёла отвернулся и уставился в потолок. Он судорожно дышал и облизывал пересохшие губы, и животный страх ледяными волнами вместе со вздохами врывался в его грудную клетку.

Дверь распахнулась, и в операционную аккуратно шагнула Катя. В районе желудка стянулся тугой комок.

- Всё… – она мягко вынула из его вены иголку.

Всё!

Так был озвучен приговор. Тихим, мелодичным голоском.

Женя почти бежала к операционной. Две медсестры уже вывезли кушетку с ее мужем, и девушка кинулась к Пчёле. Его лицо стало белым, как полотно, губы – синюшные, глаза – пустые и стеклянные.

- Витя! – Пчёлкина, остановив врачей, вцепилась в мужчину, и ее голова упала на его грудь. – Витя, я люблю тебя… Люблю, – ее горячее дыхание прожигало кожу даже сквозь ткань темной рубашки. – Больше жизни, – не сдержалась и заплакала.

- Тише, малыш, – Витя ослабшими руками поднял ее голову и подушечками пальцев стал утирать слезы с ее щек. – Не плачь, прошу тебя, я не могу смотреть, как ты плачешь…

Пчёлкин коснулся поцелуем ее виска, затем влажных от слез губ так нежно и бережно, что Женя зажмурилась изо всех сил и почти не дышала, полностью сосредоточившись на том, что с ней происходит.

Гулкие шаги в начале коридора заставили девушку вздрогнуть и обернуться на шум. К ним стремительно направлялись Саша, Космос и Макс. Холмогоров вдруг перешел на бег, выхватив из-за пазухи ТТ-шник, а за ним бросился Белый. Женя сжалась от страха и накрыла собой ослабшего мужа. Медсестры бросились в разные стороны, испуганно вжавшись в стены.

- Кос! Убери ствол, они ничего не знают! – крикнул Белов.

Витя в ужасе зажмурился, уткнувшись носом в мягкие волосы Жени. Это конец!

- Прости меня, малыш…

Тут Саша оторвал девушку от Пчёлы, когда Космос под тяжестью своего веса рухнул на колени около каталки.

- Нет! – женский крик оглушил Белова, и ему едва удалось перехватить летящий в его грудь женин кулак.

Пчёлкин предпринял попытку подняться, но Космос, вложив в его руку пистолет, сорвался на отчаянный крик:

- Прости, брат, прости! Это я идиот! Убей меня, Витя! Бей меня, бей! Бей!

Белов только и смог шепнуть Жене:

- Прости меня, сестрёнка.

Она понимала, что не может их видеть. Совсем. Пережитое за этот день пошатнуло Женю, ей казалось, что хуже уже быть не может. Пока друзья увозили каталку с Пчёлкиным в кабинет главврача, девушка приблизилась к операционной, где находился Фил. Он сейчас казался младшей сестре таким беззащитным, как маленький котенок, которого намеренно пнули ногой.

- Братик… – Женя медленно провела пальцами по мускулам Валеры, будто надеясь, что он вот-вот откроет глаза, улыбнется и скажет, что все хорошо. – Валерка, просыпайся… Ты очень мне нужен… Давай же, слышишь?..

В палату вошел Дунаев. Весь его вид выражал сочувствие к подруге, но в его глазах застыла ничем не прикрытая злость. Произошедшее за сегодня вызвало в нем бурю эмоций, но он тактично промолчал.

- Мне нужно его осмотреть. Выйди ненадолго.

- Я сама могу это сделать.

- Ты знаешь, что родственникам нельзя.

- В виде исключения, Дунаев.

- Сегодня и так всё в виде исключения, кареглазая. Прошу, выйди пока.

Женя крепко сжала руку Фила, поцеловала его в бледную щеку и покинула палату. Несколько минут тянулись изнурительно долго, Пчёлкина мерила шагами закуток около операционной, и стук ее каблуков гулко разносился по длинному коридору. Оля Белова, придерживая за плечи заплаканную Тому, приблизилась к Жене.

- Как ты, Женька? – тонкая ладонь Ольги погладила мелко вибрирующую от нервов спину девушки.

Та не могла выдавить ни слова, поэтому просто кивнула, дав понять, что держится.

- Спасибо, что спасла его…

- За такое не благодарят…

Наконец, Дунаев вышел в коридор и замер, увидев сразу трёх женщин. Он опустил голову, собираясь с силами сказать то, что с этого дня начнет медленно убивать каждую из них. Наконец, когда Женя сжала его предплечье и глянула испытывающим взглядом, Андрей прошептал:

- Он впал в кому.

====== 32. Этот год будет обязательно счастливым ======

Комментарий к 32. Этот год будет обязательно счастливым Дорогие читатели! Очень буду рада вашему комментарию!

Музыкальную дорожку к данной главе Вы можете услышать в телеграм-канале:

https://t.me/bratyapolubony

В храме было тихо и умиротворенно. В нишах горели светильники, восполняя недостаток проникающего сквозь узкие окна света, пахло ладаном и скошенной травой. Мимо прошаркала, шурша платьем, старушка, пришедшая тихо помолиться. Женя видела её почти всегда, когда приходила сюда. Других посетителей в храме не было, только служительницы тихонько прибирались около алтаря.

Догорали зажжённые свечи. Что-то таинственное и необъяснимое наполняло пространство. Только здесь Пчёлкина могла дышать спокойно. Удивляло, что в мире есть много мест более тихих и спокойных, но здесь царил другой мир – духовный и душевный. Это было очевидно, ведь даже самые простые и далекие от религии люди это замечали.

- Господи, пожалуйста… – Женя, сидя на позолоченной скамье возле расписанной стены, взирала на лики святых, – дай шанс, умоляю… Пусть он очнётся. Дай ему сил. Он должен выкарабкаться… Мой брат должен жить…

Сегодня утром состоялся один из самых тяжёлых разговоров с Дунаевым. Год мучений, слëз, ожиданий, надежд, молитв… Год Фил был прикован к больничной койке. Перед глазами вновь стоял бокс, где лежал опутанный трубками и проводами Валерка. Его лицо почти целиком скрывала маска аппарата искусственного дыхания, а незакрытые участки кожи покрылись мертвецкой белизной.

Ольга Николаевна совсем осунулась, Жене казалось, что мать резко постарела за минувший год. Они поочерёдно с Томой дежурили около Валеры, не теряя надежды на чудо. Но чуда не происходило.

- Жень, послушай меня очень внимательно, – Андрей смял пустую пачку «Мальборо» и отошёл к распахнутому окну, нервно затянувшись сигаретой. Смотреть в ее глаза было трудно, и мужчина отвернулся. – Никаких положительных сдвигов у Валеры нет, и у нас больше нет никаких оснований рассчитывать на улучшение ситуации в будущем. По факту… По факту он мёртв. Я уже разговаривал с Ольгой Николаевной и с Томой… Они фактически…

- Нет! – Пчёлкина вскочила и злостно уставилась на спину друга. Будто он был виноват. Будто хотел зла. Хотел отнять у неё близкого. – Он будет продолжать лежать, ты понял меня?! Если я узнаю, что ты сделал это даже с их согласия, – Дунаев молча повернулся и встретился с её мрачным взглядом, – прокляну.

Девушка в ярости отшвырнула стул, на котором сидела, и со всей дури хлобыстнула дверью его кабинета.

Даже очутившись дома, она не могла успокоиться. Гнев клокотал в груди, заставляя трястись всё тело. Женя прекрасно понимала умом, что Дунаев здесь ни при чем. Все знали и осознавали, что Валерка Филатов, несокрушимый боец, рассудительный, справедливый брат, сын и муж, теперь растение. Но сердце обозлилось на каждого, кто словом или мыслью внушал Жене, что его уже не спасти.

Пчёлкина сняла чайник с плиты, залила кипятком заварочный пакетик, швырнула ложку в чашку с чаем и упала на стул, хватаясь за голову. Сбоку послышались маленькие шажочки, а потом тёплая ладошка осторожно легла на её колено.

- Мама, посяму ты плачешь?

Пчёлкина повернулась к сыну и посадила его к себе на колени, убирая непослушные прядки курчавых волос с его лба. Маленькие пальчики потянулись к материнскому лицу и смахнули горячие дорожки слëз.

- Мам, а посяму дядя Валела к нам не плиезяет? – здесь пришлось задержать дыхание, чтобы вновь не расплакаться. – Он сто, заболел?

- Заболел, Юрочка, – кивнула Женя, прижимая к себе мальчика. – Скоро он поправится и обязательно приедет к нам в гости.

- Ула!

Витя показался на кухне и молча смотрел на жену. На ней не было лица, а чёрные круги под опухшими от слез глазами пугали его.