- Ты соображаешь, что ты делаешь? Ты сама врач, ты думаешь своей головой? – Иннка стояла посреди комнаты, размахивая перед Жениным носом вещественным доказательством – пустой бутылкой. – Женя, ты пьёшь с утра, ты пьёшь в одиночку, ты должна остановиться, иначе это плохо кончится.

Женя глянула на Иннку, пока та продолжала:

- И вообще, твоя мама опять вчера звонила, а ты в отключке снова, у тебя ребенок плачет, мне надоело врать, понимаешь? Не стоит он таких жертв, понимаешь, не стоит, плюнь и живи дальше!

Женя, которая с огорчением разглядывая себя в зеркале, тем не менее, была настроена благодушно:

- Послушай, выходить мне только в понедельник, отстань, а? Если я тебе мешаю, я уеду, сейчас вот только… найду этот коньяк… на рябине… И где он, интересно мне знать…

- Женечка, да не в этом дело… – Иннка не договорила, потому что в комнату с ярким журналом в руках зашла Мария Федоровна:

- Девочки! Вы не представляете, с кем застукали Наташу Королёву на отдыхе! – бабушка сделала выразительную паузу.

- Ба, не сейчас, поставь чайник, у нас разговор серьёзный, ну, пожалуйста…

Иннка закрыла дверь за бабушкой и повернулась к Жене:

- В общем, так, подруга, ей-Богу, если ты сейчас не остановишься, я ему позвоню, чтоб забрал тебя. Или наберу Валерке.

Женя подняла глаза и внимательно посмотрела на девушку. Ультиматум от подруги был выдвинут наряду с опустошением Женей её же алкогольного запаса, она миролюбиво и подозрительно быстро согласилась с доводами в пользу трезвости. Попивая с бабушкой Машей и Иннкой этим субботним вечером крепкий чай, и вполуха слушая историю о романтичных приключениях очередной знаменитости и неизвестной сногсшибательной блондинки, она уже знала, что надо ехать.

Домой она приехала уставшая и потерянная. Стянув с себя шубу, Женя, чуть пошатнувшись, двинулась в кухню, и царящую темноту разрезала яркая вспышка света. Фил, щелкнув выключателем, вернулся в исходное положение – сидел на табурете, закинув ногу на ногу, и выжидающе смотрел на сестру. Очень этот взгляд не понравился Жене. Девушка привалилась к кухонной тумбе и взглянула на брата исподлобья.

- Где мама с Юркой?

- Вспомнила, что сын есть? – хмыкнул Валера. – Отправил их погулять.

- Пришел уму-разуму учить? – Пчёлкина усмехнулась, достала бокал и плеснула в него воды из-под крана. – Поздно, Валерочка… Поздно.

- Да что с тобой, твою мать? – в стальном голосе Фила просквозила ничем не прикрытая горечь и грозные нотки. – Я не узнаю свою сестру! Ты в кого превращаешься?!

- В кого? – хихикнула Женя, и это разозлило мужчину не на шутку.

Он подлетел к девушке, схватил ее за руку и дернул на себя. Охнув, Пчёлкина выронила бокал, и тот, жалобно звякнув, укатился по линолеуму к батарее у окна. Фил рывком усадил Женю на стул и бросил перед ее носом на стол фотографию. Она, нервно сглотнув, перевела взгляд на снимок, и сердце пропустило несколько ударов. На девушку с пожелтевшего черно-белого снимка, сделанного тридцать лет назад, глядела Людка – смеющаяся девушка с ямочками на щеках, запрокинув голову, придерживала рукой тяжелую светлую косу. Валера помнил, как похоронили жилистую тётку с отекшими ногами и осунувшимся лицом, испещрённом красно-синей сеткой кровеносных сосудов. От обаятельной белокожей красавицы не осталось и следа.

– Почему ты никогда не рассказывал мне о маме?

Фил взглянул на сестру исподлобья.

– Зачем? – Ты ведь помнишь больше меня, какой она была? – Неплохой… И мы её даже любили. – А она нас?

…из-под тяжёлой макулатуры вытащил фотографию и протянул сестре.

– А мы с ней похожи так…

Фил прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Затем подставил к кровати стул, сел на него задом наперёд и выдал:

– Я скажу одно – хочу, чтобы ты никогда не была на неё похожа.

Женя почувствовала тугой, колючий комок в горле. Он перекрыл дыхание, и девушка, почувствовав, как влажнеют глаза, поспешно закрыла рот рукой в попытке остановить всхлип.

- Какой она была? Ужасной! – Фил опустился на табурет рядом и стал гипнотизировать взглядом аляповатые магнитики на холодильнике. – Все свои осознанные годы я помню только череду бутылок, ее запоев и пьяных бредней… А потом ее не стало. Мне было пять. И что я видел? Ты хочешь такой же участи для Юрки?

Женю трясло. Каждое слово брата хлестало, словно плеть. Она облокотилась на стол и уронила голову на руки, содрогаясь от рыданий. Очнулась Пчелкина только тогда, когда Фил поставил перед ней чашку с круто заваренным чаем.

- Пей.

Она молча подчинилась, согревая руки о горячие грани фарфора.

- Что с Пчёлой?

- А что с Пчёлой?

Громкий хлопок ладони о полированную крышку белого столика заставил вздрогнуть и зажмуриться. Женя видела, что нервы брата были накалены до предела.

- Выбрала – значит, живи. Я не позволю, чтобы Юрка жил без отца, и тем более не позволю, чтобы его мать стала пьяницей.

- Ты не понимаешь…

- Нет! Это ты нихрена не понимаешь! Слабая? С каких это пор? Решила уйти таким образом от проблем? Не поможет! Соберись, в конце концов. Умей жить тогда, когда жизнь становится невыносимой! Ты – моя сестра. А моя сестра никогда бы не дала себе опустить руки.

- Я устала, Валер…

- Ты была намного мудрее, когда была младше. Если продолжишь такое дальше – считай, брата у тебя больше нет. Ты предала его. Предала все, ради чего мы жили.

Женя чувствовала себя раздавленной. Не было больше слез, не было ярости, не было горечи, осталась пустота. Зыбкая, которую требовалось непременно чем-то залатать. Девушка вскочила и бросилась на шею Валере, вцепившись в него так, как цепляются утопающие за спасительный круг. Фил всегда был ее спасением. Поэтому любой конфликт с ним Женя переживала особенно остро. Он же впервые не ответил с той же пылкостью ее порыв, только едва обхватил рукой дрожащую спину.

- Просто подумай. Решение всегда только за тобой…

====== 31. Между жизнью и смертью ======

- Юрка, давай шустрее, сейчас папа приедет, – Женя, глотая большими порциями остатки кофе, суетилась на кухне, подгоняя сына, который никуда не торопился – сидел в своем стульчике и ковырял ложкой рисовую кашу. – Если не будешь есть, я позову бабу Ягу.

- Как бута она будет есть этю кашу, – насупился Юра, искренне не понимая, как ему поможет старый сказочный персонаж.

Послышалась трель звонка, и девушка метнулась в прихожую открывать дверь. Смахнув с русой шевелюры снежинки, Пчёлкин вошел в квартиру, заглядывая в кухню.

- Еще не собраны?

- Папка! – запищал сын, намереваясь, наконец, вылезти из высокого стульчика.

- Проведи с ним мужскую воспитательную беседу, – кинула через плечо Женя, собрав на ходу волосы в небрежный пучок, и прошмыгнула в свою комнату. Проводив ее взглядом, Витя едва заметно улыбнулся. Наконец, жена позволила ему проводить время с сыном, это уже многое для него значило. О воссоединении речи не было, но Пчёле было достаточно того, что Женя уже не смотрит на него волком и не запрещает приезжать к Юрке.

Мужчина подхватил на руки сына.

- Где его свитер? – крикнул он в квартиру.

В отражении зеркала, которое было прекрасно видно за неплотно закрытой дверью, Витя уловил очертания точеной женской фигуры. Хрупкие изогнутые плечи, тонкие руки, красиво выпирающие ключицы, созвездие родинок на шее, легкое кружево нижнего молочного белья – все это приковало к себе мужское внимание.

- На полке, где шапки! – донесся ее голос, и Пчёлкин видел, как Женя легкой походкой миновала расстояние от шкафа до кровати, скрывшись от зеркала, которое давало насладиться давно невидимой им красотой ее нежного тела.

Больше Витя ничего не увидел, кроме ножки, по которой вверх легко скользнула тонкая ткань капроновых колготок, но даже это воспроизвело на него должный эффект. Он судорожно сглотнул, взъерошил уложенные волосы и, наконец, отвернулся.

- Ты куда улетаешь-то? – как бы вскользь поинтересовалась Женя, когда вышла в коридор.