- Будь осторожна.

Дунаев, поежившись от морозного ветра, подпалил сигарету и облокотился на капот в ожидании подруги и прогрева машины. Наконец, Женя вылетела из подъезда и, кутая руки в рукава шубы, приблизилась к Андрею, чмокнув его в щеку.

- Колючий, когда побреешься?

- Каюсь, – развел руками Дунаев, распахивая пассажирскую дверь. – Сегодня у Петрова день рождения, проставляется.

- Отлично, хоть расслабимся, – хмыкнула Женя.

Снег валил всю ночь, поэтому раннее утро не спасло столицу от жутких пробок. «Девятка» Дунаева еле плелась по проспекту, машины безжалостно сигналили друг другу, подгоняя водителей, чтобы как можно быстрее проезжали вперёд и не задерживали движение. Крупные снежинки засыпали дороги и тротуары, и дворники нещадно мельтешили по лобовому стеклу, не справляясь с силой снегопада.

- Выехали пораньше, блин, – тоскливо протянул Андрей и побарабанил пальцами по рулю.

Женя покрутила радиостанции на магнитоле, наткнулась на знакомую мелодию.

- А снег не знал и падал, – лился голос солиста группы «Пламя», – земля была прекрасна, прекрасна и чиста…

Трель телефона прервала лиричную композицию. Женя достала мобильник и страдальчески закатила глаза. Андрей покосился на дисплей и вздохнул.

- Да ответь ты…

- Не хочу.

- Ответь, не отстанет же.

Пчелкина фыркнула и нажала на зеленую кнопку.

- Что тебе?

- Привет, – послышался голос Пчёлы. – Деньги получила?

- Я тебе уже говорила, что они мне не нужны.

- Они не тебе, а сыну…

- Ему тем более они нахрен не сдались. Все, что нужно Юре, я дам ему сама. А свои кровавые деньги оставь себе. Еще раз кто-то из твоих посыльных заявится ко мне на порог – я спущу его с лестницы. Понял? Если это все, то разговор окончен.

- Нет. Не все. Нам надо поговорить.

- Кому «нам»? Лично мне ничего не надо.

- Я хочу увидеть Юрку.

- Только через мой труп, понял? – огрызнулась Женя. – Ты на пушечный выстрел к нему не подойдешь.

- Хватит играть комедию! Давай поговорим, как взрослые люди.

- Мне некогда, Пчёлкин. До свидания.

Девушка злостно нажала на «отбой» и кинула мобильник на заднее сидение. Дунаев искоса глядел на подругу, которая после разговора с мужем стала нервно разминать костяшки. Прошел год после того ужаса с похищением сына, но обида и злость на Пчёлу, казалось, только росла. Андрей, узнав о случившемся, ничего ей тогда не сказал, потому что любая фраза была бы воспринята в штыки. Женя безжалостно пресекла все попытки Вити поговорить, оправдаться, наладить отношения, вернуть доверие; она просто на следующий же день забрала Юру и переехала обратно к матери. Всей правды Ольга Николаевна не знала, Женя виртуозно выпуталась из ее удивленных расспросов. Витя разрывался между друзьями и женой, пытаясь восстановить утерянные доверительные отношения, а чтобы забыться – летал в поездки, налаживал контакты с партнерами, а его душа разрывалась от того, что он не мог видеть самых родных для него людей.

- Неужели все? – подал голос Дунаев. – Ты мириться с ним не собираешься?

- Дунаев, крутишь руль – вот и крути.

Андрей другого и не ожидал.

- И давай договоримся – больше о нем ни слова. И сегодняшняя посиделка с Петровым – последняя. Сопьешься так нахрен, если продолжишь с санитарами якшаться. Понял?

- Раскомандовалась, – усмехнулся парень, наконец получив возможность проехать вперед на значительное расстояние.

Пристрастия друга Женька восприняла остро. Дунаев после работы обязательно «снимал напряжение», да так, что не всегда попадал домой. Объяснял это тем, что иначе невозможно «все это вынести». Что конкретно «это», по своему обыкновению, не уточнял. Женя возмущалась, они часто ссорились, в конце концов, договорились, что если он захочет немного расслабиться и выпить после работы, то будет делать это дома, а не с алкашами-санитарами. Время от времени, отлавливая по утрам хмурого, заспанного Андрея, распространяющего на всю кухню в клинике устойчивый перегарный аромат, Пчелкина срывалась:

- Ты что делаешь, идиот?! Ты же сопьёшься! – понимая, что эти слова не помогают ей достучаться до спящего на ходу, вяло помешивающего кофе Дунаева, переходила на более красноречивые и колкие фразы.

Поначалу помогало, Дунаев и правда переживал, что может лишиться работы и уважения коллектива, поэтому на работе больше ни разу не принял ни грамма. А вот дома, если на следующий день выпадал выходной, мог позволить себе пару полторашек пенного.

Сегодняшний день был ответственным и сложным для обоих друзей – предстояла нелегкая операция. Закончили они только под вечер. Женя, стянув с влажного лица марлевую маску, вышла из операционного блока и шагнула на лестничный пролет, где обычно врачи находили пару минут на перекур. На ступеньках сидели две медсестры, рядом стоял молодой врач Петров, они расслабленно хихикали и курили. Пчёлкина поравнялась с коллегами.

- Олеж, дай сигаретку.

Петров распахнул перед девушкой пачку, затем подпалил ее сигарету. Хлопнула дверь – присоединился Дунаев.

- Ну что, ребятки, в одиннадцать жду вас в ординаторской.

Как и обещалось, поздним вечером собралась небольшая компания в количестве семи человек. Две медсестрички – Катя и Наташа – по Жениному приходу накрыли стол. Ну, как стол – подсобный столик около диванчика, на котором иногда в будни удавалось вздремнуть минут двадцать. Петров притащил свои запасы вина и хереса, Дунаев притаранил закуски, на которые только смогли рассчитывать, и бутерброды. В ординаторской воцарила расслабляющая атмосфера, именинник разлил в кружки алкоголь каждому по желанию и стал принимать поздравления.

Женя еще после операции почувствовала сильное желание выпить. «Даже напиться!» – тут же поправила она себя. Это желание стало возникать каждый раз, когда Женя бывала чем-то расстроена или, наоборот, испытывала эмоциональный подъём, или была в ярости, как сейчас, или просто устала. Таких «или» в её жизни становилось все больше, и она сама это замечала.

Внутри у Пчёлкиной давно уже разгорелся злой и веселый огонь, – а пропади оно все пропадом! Этот стихийный костер ещё не раз будет вспыхивать по самым разным поводам, в самое разное время в течение всей её жизни, сжигая не только мосты у неё за спиной, но, бывало и её саму, и тех, кто в этот момент находился рядом.

Пчёлкин уже минут десять сидел за рулем своего автомобиля, припаркованного около подъезда дома Филатовых. Взгляд блуждал по родному с детства двору, потонувшему в белоснежном одеяле декабря. Детвора с санками и картонками бегала по площадке, лепила снеговиков, играла в снежки. Беззаботная ребятня наслаждалась снегопадом и отличной компанией друг друга. Уже начинало темнеть, но никто из детей домой не собирался, ведь хотелось нагуляться и урвать каждую минутку волшебного вечера. Лучшее время.

Наконец, мужчина решился подняться. Дверь открыла Ольга Николаевна.

- Витя? Проходи.

Женщина впустила зятя в коридор, плотно захлопнув за ним дверь. Пчёла стоял в прихожей, нервно мял в руках кожаные перчатки и смотрел на Ольгу Николаевну несколько виноватым взглядом.

- Я с сыном повидаться хотел…

- Раздевайся давай, – женщина засуетилась, – проходи в гостиную пока. Чай будешь?

- Не откажусь, – улыбнулся Пчёлкин, и на его душе немного отлегло. Ольга Николаевна не приняла его появление в штыки, наоборот, как обычно одарила мужчину радушием. Значит, увидеть спустя столько времени Юрку он сможет абсолютно спокойно.

Витя разулся, повесил на крючок свое пальто и тихо прошествовал в комнату. На диване, в окружении мягких игрушек спал Юра. Мальчик, накрытый клетчатым теплым одеялом, обхватил обеими ручонками плюшевую обезьянку и тихонько сопел. Пчёла аккуратно присел на край дивана и мягко провел ладонью по курчавой головке сына. Ему казалось, что на губах ребенка дрогнула едва заметная улыбка, и вскоре маленькие ручонки обхватили крепкую отцовскую ладонь и прижали к себе вместо игрушки. Пчёлкин наклонился к его личику и поцеловал Юрку в розовую, теплую щечку.