Ее мир, когда-то яркий, когда-то дождливый, потрясло новое, неожиданное изменение. В отличие от тех потрясений, которые Женька пережила за все годы, сейчас она ждала именно таких перемен. И считала очень хорошим исходом для ее истории эту приятную неожиданность, ворвавшаюся в ее жизнь с явным желанием изменить ее в другую сторону, стереть прошлое и построить новое, другое будущее. Нужно было выбираться из темноты, бросать все старые вещи и людей, строить новую судьбу.
Будучи уже на территории санатория, Женька решила прогуляться. Солнце прогревало город целый день, но прохлада всё ещё ощущалась. Девушка шла по старому парку. Пахло хвоей и соленой влагой. Полы ее светлого плаша развивались, как крылья птицы. Белой свободной птицы. Рядом прогуливались отдыхающие, медленно и степенно шагая по аллеям. Женька улыбалась, прикрыв глаза, вдыхая полной грудью дурманящий, свежий воздух.
Женька спустилась по старой деревянной лестнице к синему морю, ощущая легкую дрожь, пронизывающую все тело с ног до головы.
Вовсю царил день. Солнце светило над головой, а девушка медленно шла к морю. Боже, как оно прекрасно. Волны монотонно бились о берег, донося брызги до её тела. Она стояла, не отводя глаз от ясного, безоблачного неба. Дул лёгкий прохладный ветер, который, покачивая ветки кустов и деревьев, нарушал царящую тишину. Минут через пять Женька сменила положение, присев на корточки. Ветер трепал её волосы, освежал лицо. Девушка тронула ладонью накатывающие нежные волны.
- Привет, – шепнула она, здороваясь.
В каждой частице мира заключен весь мир.
Морская вода может быть всего лишь каплей. По ней не сможет проплыть корабль, она не может быть волной, и тем не менее, она – море, как бы странно это не звучало.
Точно так же, в одной песчинке выражена вся пустыня, а в одном человеке – всё человечество.
Женька села на бархатный песок и, обхватив себя руками, уткнулась носом в плечо. Плащ ещё хранил горячий московский воздух, запах вагонного купе и нотки Витиного парфюма.
Определённый момент из жизни имеет свой запах. Запах людей, улиц, мест, домов, природы. Это запах воспоминаний.
Вот Женьке 18-ть, первая осознанная любовь. Запах того мая, запах их беседки, пыльных улиц, запах старенького “Линкольна”, запах Его дома.
Зима. Их первая, совместная зима, когда Витя только зашел с улицы, и от его пальто пахло морозом и снегом, и когда Женька обняла его, то почувствовала, как этот аромат смешался с теплом его тела и помещения.
Стоит только вспомнить момент и все – ароматы приходят в голову сами. Или же наоборот – уловить какую-то нотку, и перед глазами уже всплывают яркие образы.
Удивительно, правда? Насколько восприимчива наша память, наш мозг в целом. Что воспроизводит все, даже голоса и запахи. Да, странно, ужасно прекрасно и удивительно…
Уже вечером, в своей комнате, Женька звонила Пчелкину. Они могли долго разговаривать. Они не баловали друг друга признаниями в любви, потому что простых слов: «Я скучаю по тебе!» было вполне достаточно. Витя действительно очень скучал по ней. Он давно привык приходить в свою квартиру и встречаться с тишиной комнат, но он знал, что где-то там, за тысячу километров от него, сейчас находится она. И так же скучает по нему.
Потом Пчела еще долго мог сидеть в своем кресле и смотреть в окно, на ночной город. Смотреть, как зажигаются огни в окнах домов напротив и как их хозяева снуют по своим квартирам. Кто-то замирал около окон с чашкой чая, кто-то качал ребенка на руках, кто-то так же, как и Витя, смотрел, как ночь тихой поступью шагает по столице.
А Женька была так близко и так далеко, и тоже смотрела на Пчелкина из своего окна, за которым простирался вид на вековые пихты и ели, верхушки которых тонули в тёмном густом небе. Пчелкин обращал внимание на то, что за ним наблюдают, интересуются его жизнью. Так искренне и ненавязчиво, с такой нежностью и любовью в каждом слове. А потом понимал, почему ему постоянно так тепло, независимо на то, что и в Москве вовсю царил жаркий май.
Стрелки часов давно перешагнули за полночь. Витя, покручивая в пальцах маленькую бутылку коньяка, продолжал смотреть в окно. В доме напротив редко где горел свет. Взгляд устремился в чью-то квартиру, где шумело свадебное застолье. Вероятно, студенты. Собрались небольшой компанией, танцевали под магнитофон, искренне радовались и веселились. Невеста в скромном белом платье кружилась около окна, придерживая фату обеими руками.
Пчелкин пригубил еще пару глотков и улыбнулся. Идея сюрприза упрочнилась.
Июнь 1992-го
- Макс встретит тебя, – в спешке, зажав телефон между ухом и плечом, ответил Женьке Витя. Никак не удавалось найти нужный документ среди кипы треклятых бумаг. – Прости, не могу говорить. До вечера.
- До вечера, – грустно отозвалась Филатова, стоя на перроне Белорусского вокзала. Воодушевление от того, что сейчас она увидит Пчелкина спустя три недели разлуки, улетучилось.
Макс не заставил себя долго ждать. Организованно помог Женьке с вещами, и всю дорогу до витиного дома ненавязчиво отвлекал девушку разговором. Она отметила, что сам по себе Макс не был любителем долгих и душевных разговоров, но поняла, что он поддерживал диалог специально, дабы поднять ей настроение. В отличии от Кости, который помогал Женьке прошлой осенью, Макс казался более живым и приятным человеком, ответственным и исполнительным. Была в нём какая-то харизма, скрытая под толстым слоем серьёзности. Он явно располагал к себе.
Настроение Женьки стало возвращаться. Лёгкая расслабляющая мелодия доносилась из магнитолы, древесный аромат с нотками зеленого чая витал в салоне, и даже за окнами машины Филатова чувствовала всю атмосферу московского вечера.
- Приехали, Жень. Витя просил передать, что будет поздно. Если что, я на связи.
- Спасибо, Макс. Была рада с тобой познакомиться.
Карельский кивнул в ответ, давайте понять, что это взаимно. Дождался, пока Женька скрылась за дверью в подъезд, и только тогда отъехал от дома Пчелкина.
Женька шагнула за порог квартиры и не успела включить свет, потому что увидела освещенную свечами дорожку, ведущую в комнату. Бросив чемодан у двери, девушка осторожно пошла внутрь квартиры. Свечки сошлись воедино, образуя форму сердца, внутри которого стояла бутылка шампанского и два фужера. Женька огляделась и увидела висящее на дверце шкафа свадебное платье. Ткань переливалась, отдавая некой воздушностью и невообразимой красотой. Навевало что-то загадочное и нежное. Мягкие тона, расшитый кружевом корсет. Просто шикарное платье!
- Витя, – тихо позвала парня Женька, кружась на месте. – Давай уже, выходи, конспиратор!..
Пчелкин бесшумно подкрался к ней сзади и мягко развернул к себе. После долгого, горячего поцелуя, пробуждающего каждую клеточку, Женька посмотрела на него:
- Ты купил мне свадебное платье?
- Да, нравится?
- Очень красивое… А зачем так рано?
- Почему рано?
- Так до свадьбы еще… Ну, нескоро же?..
- Я подумал, а зачем тянуть? Если тебя, конечно, ничего не смущает.
- Ничего, – с чувством выдохнула Женька, обняв ладонями его лицо. – Только, жених не должен видеть платье невесты до свадьбы.
Витя рассмеялся, глядя в её глаза, в которых плескались золотые всполохи.
- Глупости все эти приметы.
“Ты в нём немного утонула”, – вспомнила слова Оли девушка.
И это вполне естественно. Возможно, кто-то и может прожить, ни разу не утонув, но что это за жизнь будет? Ты будешь просто спокойно плыть, прямо по течению. А вот утонуть, хоть и больно, и страшно, но всё-таки интереснее.
Любовь, которая сразу не может быть взаимной, которая возникла совершенно случайно, в качестве некого развлечения, в качестве средства от скуки, но которая переросла в нечто большее и больное.
Женька не могла оторваться. Даже не так… Не могла перестать любоваться им. Нет-нет, это не фанатизм. И не слепое обожание. Вовсе нет. Просто когда уже раз смог утонуть в этих голубых, глубоких и таинственных, словно океан, глазах, уже невозможно оторваться и не думать о них. Лепные скулы, губы, немного тонкие, но чувственные, созданные, казалось бы, для высказывание единой точки зрения.
