Пчелкин коснулся педали акселератора, и “Вольво” полетело от Казанского вокзала. Скорость будоражила ему кровь, так же, как и ощущение чего-то нового. Витю распирала бурная жажда деятельности, как говорят – “перло”. Так вовремя свалившийся на их головы бизнес-план, в то время, как сам Пчела потерял уже всякую надежду, генерировал тысячу идей в его голове. Но не только это подпитывало его хорошее настроение. Одним из ключевых факторов была Женька. Его Женька. Если в момент того вечера, когда он сделал ей предложение, в голове ещё были сомнения, что он торопится, то неожиданное появление Дунаева стёрло эти сомнения напрочь. В его присутствии хотелось вцепиться в Филатову мёртвой хваткой, не отпускать, доказать, что она – только его. Только с ним. Потом Витя думал, как он был смешон. Ревность, чувство собственности… Как глупо, что ощущать свою искреннюю привязанность к Женьке приходилось только благодаря этим чувствам.

Женька стала особенным человеком в его жизни. Когда это произошло, сам Витя не помнил или по-просту не знал. Когда сердце впервые екнуло? Тогда, в её выпускной вечер. Но ведь что-то заставило его екнуть, на пустом месте этого быть не могло.

Женька не была похожа на других девушек. Это был цветник полных противоположностей, со всеми плюсами и минусами. Она никогда не пыталась казаться кем-то, как это делали другие девушки. Нарочито держащая нужную и выгодную маску каждая из предыдущих девиц искала свою выгоду, а Филатова всегда говорила то, что чувствует, то, что хочет, даже если все её гневные тирады приведут к неизбежной ссоре. Но именно этот внутренний вулкан, горящие золотистые глаза так дразнили, раздражали и манили, что в какой-то момент Пчелкин понял – он пропал. Так ли неправильно его решение о предложении?

Ведь он всегда мечтал о своей семье. Примером крепких и здоровых отношений с детства служили родители. Забота, понимание и любовь окружали его с пелёнок, трепет и уважение отца и матери друг к другу накладывали отпечаток в молодом сознании. Семья была на первом месте. Тогда, в двадцать лет Вите казалось, что он ещё морально не дорос до такой гармонии, не видел, что прямо под носом была та, которая готова была разделить с ним все проблемы, пройти через всё дерьмо, которое могло встречаться у них на пути, но он отказался. Тогда уверял Женьку, что это всё ради её блага, но на самом деле Пчелкин просто боялся и не был готов на почве назревающих конфликтов дать ей то, чего она хотела.

А хотела Женька самое дорогое – любовь. В этой жизни можно купить всё, кроме настоящих чувств; дружбы, верности, долга. Но сейчас Витя понял одну очень важную вещь – либо сейчас, либо никогда. Терять нечего, а риск – дело благородное.

Пчелкин ехал по Москве, и его распирало от мыслей. Однако он заставил себя взять в руки. Скосив глаза на пассажирское кресло, увидел, что Валера нетерпеливо постукивал ногой, коленка его тряслась, а волосы развевались от ветра, врывающего в слегка спущенное боковое стекло. Фил созерцал мелькающие мимо здания, и кажется, о чем-то размышлял.

- Чего-ты плетешься, как беременная баба? – вдруг обратился он к Вите, и в карих глазах заплясали искорки смеха.

Пчелу это задело.

- Ну смотри, ты сам напросился, – сквозь зубы процедил он и притопил еще сильнее. Благо, сегодня каким-то чудом этот всегда загруженный проспект был относительно свободным. Стрелка спидометра заколебалась на отметке “160”. Пчелкин ловко лавировал между машинами, наслаждаясь скоростью. Мама опять будет морали читать. Она уже весь мозг съела отцу, пытаясь заставить его повлиять на сына, чтобы он поменял машину на другую, менее быстроходную.

“Аня, – мягко и тихо сказал отец, беря супругу за руку. – Этот оболтус разменял уже третий десяток и скоро женится. Уж поверь мне, он уже сам вполне в состоянии отвечать за свои поступки. Если он разобьется… Что же, в следующий раз он будет осторожнее”.

Мама сдалась, услышав этот железобетонный аргумент, но Пчела все же видел, что его езда заставляет ее нервничать. А огорчать ее он не любил.

- Ты твёрдо решил? – наконец, задал мучащий все это время вопрос Фил.

Витя сразу понял, о чем он.

- Да, – уверенно сказал Пчелкин. – Мне кажется, это правильный путь.

- Не знаю, не знаю, – опустил голову Валера. – Зная тебя… Все может закончиться весьма плачевно.

- Не доверяешь?

- Тебе свою сестру? – Валера рассмеялся. – Конечно, нет.

- Но уже больше полугода упорно молчишь и не вмешиваешься. По-моему, я доказал тебе, что ей со мной рядом хорошо.

- Она женщина, Пчел. А у женщин свои слабости.

- Они есть у всех.

- Хорошо ей, потому что она тебя любит.

- Этого разве мало?

- Но любишь ли её ты?

Слова любви никогда не звучали между Филатовой и Пчелкиным. Достаточно было взглянуть в глаза, почувствовать прикосновение, сделать что-то важное – и это было куда красноречивее слов.

- Да. И давай уже закроем эту тему. Ты брат мне, я не намерен с тобой ссориться.

Валера никогда не пытался вывести друзей на конфликт, только если кто-то из них был по-настоящему не прав, он доносил истину. В отношении к Пчелкину Фил никогда не проявлял пренебрежения или недоверия, он любил его как брата и готов был прикрыть, если что-то случится. Но то, что происходило с Женькой, вызывало в Филотове двоякие ощущения. Он боялся, что в свете последних событий, когда их с друзьями общее дело набирает обороты, сестра может пострадать. Они все изменились. И Пчела в том числе. Опасения не давали Валере твёрдо верить, что Женькина жизнь будет спокойной. Но ведь Фил сам женат, и женат Белый.

- Ладно, ты прости, брат, – они хлопнули в ладони, сцепляя их в крепком пожатии, – вспылил немного.

Утром Женька проснулась от резкого солнечного света, ударившего по глазам. Молодая мать с трёхлетним сыном в её купе подняли дермантиновую штору вверх, впуская в маленький вагонный мирок яркие лучи.

- Через час прибываем, – сообщила женщина Женьке. – Простите, что так резко, сыну нетерпелось уже…

- Ничего страшного, – улыбнулась Филатова, свесив ноги на плотный ковёр.

За окном мелькали южные желтые поля, залитые солнцем. Поезд с каждым километром приближался к морю. Незабываемые впечатления. В коридоре весело носились детишки, но из-за закрытой двери их почти не было слышно. Женькин взгляд аккуратно скользнул на соседей в купе – молодая мама потихоньку готовилась к прибытию и одевала сына – светленького мальчугана. Огромные синие глаза в обрамлении густых тёмных ресниц, курносый носик; светло-русые, почти блондинистые волосики слегка курчавились на кончиках. Маленький ангелочек.

Сердце Женьки окатила тёплая волна. Сама не знала, почему внутри так всё перевернулась. Никогда не думала, что сможет влюбиться, что захочет серьёзных отношений, семью, детей… А сейчас в ней медленно и мучительно просыпалась женщина. Интересно, когда-нибудь они смогут с Витей родить ребёночка?

- Мама! Море! – звонкий голосок мальчика вырвал Женьку из раздумий.

Ребёнок припал к окну, и Филатова последовала его примеру. Она никогда не видела моря вживую. От восторга глаза заслезились.

Утреннее море простиралось до самого горизонта. Поезд заворачивал посреди гор и морского разлива. Женщина с верхней полки спустилась, распахнула дверцу купе и вышла в коридор. Остальные пассажиры тоже припали к окнам.

Город встретил Женьку ярким солнцем, голубым небом и теплым воздухом, который приятной волной прокатывался по телу и возвращал к жизни. Таксист весело напевал себе под нос играющую в магнитоле песню, а Филатова с улыбкой провожала проскакивающие мимо улицы, мосты и природу. Маленький райский уголок. Бескрайние просторы, чтобы мечтать, витиеватые улочки, чтобы гулять, и, наконец, большой поток лиц, чтобы провалиться в глубину встречных глаз, качаться на волнах чьих-то невинных, чьих-то пошлых, чьих-то пустых, как пролетающий мимо пакет, мыслей. Раньше эти лица казались девушке до бездушия полыми, но теперь она видела, насколько ошибалась. Ведь даже легкое поджатие губ порой рассказывает больше, чем долгие откровения за чашкой кофе.