Парень посмотрел на мужиков, они посмотрели на него – дружно сделав шаг назад. У ближайшего, был открыт рот – видимо, от изумления, на нижней губе повисла папироска.

Парень постоял еще, закрыл дверь и отступил в свой тамбур. Повернувшись, он осмотрел Женьку. Она уже поправила одежду, подняла скальпель и спрятала в потайном кармане рюкзака. Филатова за один удар сердца вернулась в обычный мир, со звуками и запахами. Уши заполнили удары старых колёс электрички. Отвернувшись от девушки, парень достал сигареты, сама пачка упала, но он даже этого не заметил.

Женька подняла ее и тронула за плечо спасителя, протянув сигареты.

- Спасибо.

Парень обернулся и снова улыбнулся ей.

- И тебе привет, прелестное создание. Видит бог, я надеялся на некоторое другое знакомство с тобой. Но теперь, прости мне мою наглость, я думаю, ты не сможешь отказать своему герою.

- А ты самоуверенный.

- А ты неблагодарная? – усмехнулся он.

- Отчего же. Я сказала «спасибо».

- Ах, действительно. Настоящие мужские поступки не принято восхвалять, это должно быть должным. Согласен.

- Учитывая современные нравы, отнюдь не так.

- Значит, знакомство продолжается? – Его голубые глаза лукаво прищурились.

- Евгения.

- Никита.

Они протянули друг другу руки и расслабленно рассмеялись.

- Позволь полюбопытствовать, – он, наконец, докурил и швырнул бычок в разбитое стекло, – скальпель. Зачем он тебе? Сумки подрезать?

Женька нахмурилась.

- Я врач.

- Такая юная, а уже людей шинкуешь, – улыбнулся он.

- Вернее, учусь в медицинском, но подрабатываю на «скорой». Вот еду домой.

- Веселая поездочка, согласись? – Никита открыл ей дверь в вагон. – Что ж, меня устраивает. Ручки чистенькие, в белом халате, чуть что – всю семью вылечишь.

- Нет, ты точно самоуверенный.

- А чем это плохо? – парень сел на скамью, Женька разместилась напротив него. – Времена такие.

- И чем занимается бесстрашный рыцарь в такие времена?

Парень поправил батник, засучил рукава и снова улыбнулся.

- Видишь ли, я делю людей на быдло, работяг и голубую кровь. Быдло – это быдло. По-другому и не скажешь. Работяги – это люди-муравьи, которые всю свою жизнь копошатся, копошатся, копошатся, строят «муравейники», плодят таких же «муравьишек», чтобы и они всю жизнь так же копошились и строили «муравейники». И так всю жизнь одна тупая нудная возня, лишь бы продлить свою ничтожную жизнь. Они, правда, в отличие от быдла очень нужный элемент мироздания. Это благодаря их идеям и трудолюбию людям голубой крови с каждым годом жить становится всё комфортнее. А работяги из-за этого своего фанатичного трудолюбия даже не успевают насладиться плодами своего труда. Им некогда. Все их помыслы направлены лишь на то, чтобы воплотить в жизнь ещё одну идею, сделать ещё одну деталь. И так всю жизнь. А когда их, старых и больных, вышвыривают на пенсию, они быстро подыхают, не выдержав испытания бесполезностью. Это ведь для них самое страшное!

– А ты, как я понимаю, голубая кровь, – усмехнулась Женька.

– Разумеется. Мы, люди голубой крови, впитываем в себя красоту мира, умеем наслаждаться жизнью, брать от неё всё самое лучшее. Мы живём комфортно, вкушаем только самую изысканную пищу. Это для нас художники рисуют потрясающие картины, для нас режиссёры ставят великолепные спектакли и фильмы, для нас актёры выворачивают наизнанку свои души, для нас музыканты в кровь раздирают пальцы о струны! И всё это для того, чтобы нам угодить, чтобы сделать нашу жизнь ещё более интересной. Кстати, не было бы нас, людей, способных по достоинству оценить их каторжный труд, не было бы и их, деятелей искусства. Кто может так восхищаться и трепетать при соприкосновении с шедеврами? Быдло? Ха-ха! Они, кроме ковриков с лебедями на стене, ничего и не видели. Работяги? Да, они ходят в театры, посещают концертные залы, музеи, но всё это лишь для того, чтобы хоть чуть-чуть отличаться от быдла. Выйдя из храма искусств, они тут же об этом забывают, чтобы переключиться на свою работу. Даже актёры, музыканты и художники – не голубая кровь, а всего лишь работяги. Актёр всю жизнь по сто раз долдонит одни и те же роли, музыкант целыми днями пилит и пилит свой инструмент, а художник малюет полотно за полотном. У них нет времени даже просто наслаждаться жизнью. Они тратят свою жизнь на страдания из-за недостаточного признания их таланта, на зависть к другим, более успешным коллегам по творчеству и на закулисные интриги. Почти все они несчастливы. Каждый из них фанатеет только от своего поприща. Оценить других он не в состоянии. И только мы, люди голубой крови, способны до слёз, до внутренней дрожи испытывать восторг от истинных произведений искусства, от окружающей нас великолепной природы, от комфорта, в котором мы живём, от стильной одежды, в которую мы облачаемся, от изысканной пищи, которую мы потребляем, короче, от всего прекрасного в этой жизни! Мы жаждем этого, в этом великий смысл нашей жизни! Ради этого мы и живём на земле. Так-то вот.

- А кто я по твоей классификации? Быдло?

- Ни в коем случае! Ты не сводишь своё существование к простому перевариванию пищи. А ведь быдло – это ходячий агрегат по переработке продуктов. Некоторые из них продукты заменяют водкой, а кто-то наркотиками. Но смысл жизни у них один – достать и опрокинуть в своё бездонное чрево желанное топливо. И всё. И даже на смертном одре у них это единственное последнее желание.

- Знатно звонишь, рыцарь. Значит, я та самая работяга, и тебе со мной ну никак не по пути, – развела руками Женька. – Для твоего статуса я кровью не вышла.

- Ты мне очень понравилась. Ты, конечно, ещё не совсем голубая кровь. Но всё поправимо. Ведь в тебе генетически заложено быть одной из нас. Все твои жесты, манеры и даже внешность выдают в тебе человека высшего сословия. Посмотри на свои руки, – он взял её руку, – какие они изящные, какая нежная бархатистая кожа, какие длинные аристократические пальчики. Разве могут эти ручки трудиться? Нет! Это было бы кощунственно.

- Увы, но твои проповеди заслуживают куда более наивные девчонки. Лестно слышать, что я удосужилась твоего внимания, но я занимаюсь делом, которое я люблю.

- Как мило и несовременно, Евгения. Но неужели ты никогда не думала, что можно жить в свое удовольствие, ни тратя на это нервы, здоровье и красоту. Ведь ты посмотри на свое личико – оно прекрасно, я не сомневаюсь, что могло бы быть даже на обложках журналов, но эти круги под уставшими глазами, эта бледность, и вот этот случай, – он указал жестом на тамбур, – все это ведь никак не улучшает твою нервную систему. Ведь я прав? А ты могла бы ехать совсем иным способом домой или вообще отдыхать дома.

Женька мягко рассмеялась.

- Что ж мне теперь? Если всего бояться, можно вообще не вылезать из-под одеяла. И тем более смотри, как мне повезло – нашелся джентльмен, который меня спас.

- Это ведь единичный случай.

- Вот именно. И потом ты говоришь, могла бы ехать иным способом. Что же ты, из отряда голубокровых, не рассекаешь на каком-нибудь «Мерсе» или «БМВ»? А трясешься в прокуренном вагоне старой электрички.

- Как я уже обмолвился – это единичный случай. Может, судьба специально послала меня именно сегодня в эту старую электричку для того, чтобы спасти принцессу из лап разбойника?

- Ну, я далеко не принцесса, Никита.

- Все в твоих руках. И Золушка становилась принцессой.

- Я не верю в сказки. Как и в судьбу.

- А я верю, прекрасная Евгения. И потом, почему я обязательно должен разъезжать на «Мерседесе»? Есть более интересные модели, и моя цель не спеша и красиво стать ее обладателем.

- И какие же это модели?

- Линкольн Континенталь, например. Роскошный полноразмерный седан. Чем хуже?

Женька вдруг снова искренне улыбнулась. 89-й, Космос, Валерка, Пчела, Саня. Воробьевы горы, панорама, Котельники, поездки за город…

- Отличная машина, – она перевела взгляд за окно и увидела, что подъезжает к своей станции, – знаю счастливого обладателя такой ласточки.