- А сейчас твой совет мне нужен.

- Саш, ты ведь знаешь, что я всегда была готова помочь тебе. Любому из вас. Каждого я любила и люблю всем сердцем. И сколько попыток я прикладывала, чтобы вразумить вас… Но вам казалось, что вы поступаете правильно. Я знаю, ты скажешь, что другого выбора не было… – Женя тяжело вздохнула. – Я не знаю, что было с тобой на Урале, и почему ты вернулся таким. Но я поняла, что с каждым годом пропасть между нами только росла, а весомость моих слов наоборот таяла… Поэтому я не уверена, что мой совет ты оценишь так, как мне бы этого хотелось.

- Если бы это было так, я бы не пришел.

- Хорошо. Я слушаю, Сань. Что ты хотел обсудить?

Белов помолчал, что-то усиленно обдумывая. Женя терпеливо ждала.

- Ты веришь в призраков? – наконец, выдал он.

Разговор с Женей действительно облегчил тревожность Саши. Теперь он точно был уверен, что его стремление поделить долю между своими и полностью отойти от криминала – верное. Всё произошедшее с ним и с друзьями за последние годы вдруг ясно и доходчиво ударило в голову – бригада изживает себя, впереди – новый век, новые возможности, которые помогут Саше стать лучше, наладить жизнь, наладить отношения с семьей и законом. А затем будет легче всем – каждый из бригадиров займется тем делом, которое будет им по душе.

Женя шагала по заснеженной Москве, держа Юрку за руку, и они вместе любовались украшенными улицами, витринами магазинов и кафе. Предновогодняя атмосфера царила в воздухе, и каждый закоулок впитывал ее. В этот период проблемы как-то отступают на задний план. Появляется детский восторг, и взрослые в эти дни мало чем отличаются от детей. Они живут так постоянно. Они живут здесь и сейчас, не отягощая себе печалями прошлого и заботами о будущем. Потому что находятся в моменте всегда.

Именно сейчас Пчёлкина хотела замечать красоту везде. Сегодня это была украшенная касса в магазине и окна ближайшего дома. Девушка с горьким сожалением осознала, что все они разучились жить в моменте, осознанно проживая каждую минуту своей жизни. Вечная тревога и контроль теперь была сроднена с поездом, который мчал в том же направлении, а все они бежали по рельсам впереди этого поезда. И вроде мчали в одном направлении, маршрут один, но если поезд спокойно двигался с заданной скоростью, то они бежали из последних сил, не могли позволить себе расслабиться, сесть и наблюдать за пейзажами из окна. А ведь эти пейзажи и была их жизнь, но они все мчали, мчали, мчали…

Неописуемая тоска все равно не уступала место радостному волнению, воспоминания каждый день подбрасывали картинки прошлого. Валерка… Каждый раз, сидя возле брата, Женя ждала. Казалось, она теперь была единственной, кто продолжал почти два года говорить с Филом, не взирая на то, что он все так же бездвижен. А вдруг?.. Ведь кто-то же должен в это верить!

- Мама! – Юрка шел в припрыжку и дергал Пчёлкину за руку. – А папа купит нам елку?

- Конечно, купит.

- Большую-большую?

- Самую большую! – улыбнулась девушка.

- И мы все вместе будем ее уклашать?

- Конечно.

- А дядя Валела к нам плидёт?

- Нет, Юрочка, но мы сами можем пойти к нему.

- Тогда нам нужно купить ему подалок! – мальчик потянул мать за руку в сторону магазинов. – Он как увидит – слазу поплавится!

Юркины наивность и вера в лучшее кольнули сердце, Жене так хотелось заразиться ими, поверить, как маленькой, в чудо. Они шагнули к длинным, пестрящим огромным выбором игрушек стеллажам магазина, и Юра побежал к большим коробкам с радиоуправляемым самолетом.

- Это! – он ткнул пальчиком в прозрачную обертку.

- Почему именно он, сынок?

- Я знаю, он хотел, – немного смущенно произнес младший Пчёлкин, как будто рассказал сейчас большую мужскую тайну.

Декабрь 1974 года

Новый год в казенном доме – это полу-праздник, это суррогат. А настоящий праздник возможен только рядом с близкими – с теми, кто тебя любит, кому ты не безразличен. В советском союзе встречались воспитатели, которые еще не «выгорели» на работе, но к детскому дому, где жили Филатовы, это никак не относилось. Перед самым новым годом умерла совсем старенькая нянечка, которая была единственной заботливой женщиной, помогавшая маленьким деткам делом и советом. И к концу декабря дети остались только на попечении двух воспитательниц, от которых ожидать что-то хорошего было бы глупо.

Воспитанники детских домов должны обладать сильным характером и рассчитывать исключительно на себя. Они вынуждены приспосабливаться, общаться, улыбаться, когда им совсем не весело, закрываться в себе, манипулировать, добиваться своего места под солнцем. Когда еще в 73-м Валеру и Женьку привезли в детский дом, мальчика отвели в кабинет врача, который долго заполнял какие-то бумаги. Когда Валера пытался выяснить, где его сестра, ему ответили, что девочку поместили в младшую группу.

Тогда Валерка впервые сорвался, кричал, что без Женьки никуда не пойдет. Работники пытались вразумить мальчика, объясняли, что маленький детей помещают в отдельную группу. Но Валерка не слушал.

- Если я сейчас же не увижу сестру, то сбегу отсюда! – заявил он.

И сдержал свое обещание в ту же ночь. Нашли мальчика на детской площадке, возле их старого барака. Почему-то Валерка надеялся, что за ним придет тетя Шура и решит все вопросы. Его вернули в детский дом. На прогулке он иногда видел Женьку. Та, как правило, стояла на одном месте и ковыряла носком ботиночка землю.

Валерка не сдавался – каждый день просил воспитателей, чтобы они вернули ему сестру.

- Мы никогда не расставались, всегда вместе! – объяснял он.

Наконец, начальница детского дома сдалась и в ноябре 1974-го поместила детей в одну группу.

Недели за две до Нового года в детские дома начиналось поломничество – ехали добрые дяденьки и тетеньки, везли подарки, выступления, трепали детей по головам, обнимали, фотографировались с ними. А потом уезжали домой, готовиться к своему главному празднику – закупали продукты для новогоднего стола, украшения для дома, подарки своим детям.

А дети в детских домах оставались. С подарками, часть из которых уже сломаны или отняли старшие, но все равно с ожиданием чуда.

Каждый воспитанник в среднем получал по четыре конфетных подарка. Еще перед Новым годом старшие предупреждали их, чтобы они не смели их есть. Все, что они могли себе позволить, – один подарок. Второй забирали «на хранение до Нового года», то есть насовсем, воспиталки. Третий – старшие. Один из подарков Валерке удалось занычить и оставить до праздничной ночи.

Когда подарки забирали, старшие пересматривали, все ли виды конфет на месте. За то, что в чьем-то наборе чего-то не хватало, провинившийся мог получить головой об стену. Потом старшие продавали подарочные наборы за два рубля; если очень хорошо сторговаться, можно было получить и два с половиной. На вырученные деньги самые взрослые покупали алкоголь.

В новогоднюю ночь 74-го года не было даже праздничного стола, как в прошлом году, когда нянечка собирала девочек, учила их делать салаты, просила мальчиков притащить стульчики. Женщина приносила свою выпечку, затем вместе с ребятами смотрела маленький черно-белый телевизор, и потом дети уходили спать. Конечно, к двенадцати часам все уже спали. В этом же году воспитательницы не удосужились устроить ничего для маленьких детей, и только ночью ребята, стараясь не шуметь, обменялись друг с другом поздравлениями и потом тихо припали к окнам в спальне: за ровно срезанными верхушками деревьев далеко-далеко они увидели салют.

Валерка приблизился к сестренке, осторожно взял ее за ручку, предусмотрительно приложив палец к губам, взывая к молчанию, и отвел подальше от столпившейся детворы. Уже около своей кровати мальчик протянул ей небольшой кулёк, в котором были лучшие конфеты из новогодних подарков и маленький связанный кролик – символ наступающего года.

- С Новым годом, сестрёнка.

Женька крепко обняла Валеру за шею.