Под возгласы Берты Пит быстро открывает дверь и, быстро оглядев первый этаж, мчится на второй. Чутьё ему не врало, и, когда он врывается в спальню Оливии, замечает лишь тень, которая скрылась на балконе. Высокая, тучная и очень быстрая. Оказавшись следом на балконе, Пит не смог в сумерках увидеть или почуять кого-либо. Этот кто-то попал внутрь так же ловко, как и растворился в кустах. За стеной простирался густой лес. И не единой души.

- Тут кто-то был… - шепчет, чувствуя, как Берта забежала следом, но не слишком быстро, чтобы увидеть незнакомца. Пит, зная, что в чём-то явно есть подвох, резко разворачивается и, вбегая обратно в комнату, начинает оглядывать всё вокруг, - Он явно что-то искал.

Спальня, на удивление, была такой же, как вчера, позавчера, и совсем не поменялась с момента исчезновения Оливии. Её множество заколок лежали на комоде, там же стояло большое круглое зеркало, украшенное янтарём. Шкаф никогда не был закрыт, всё из-за огромного количества платьев, от которых Оливия не хотела избавляться. Даже те, которые ей уже разонравились или были малы, всё равно оставались в дальних углах шкафа. Кровать аккуратно заправлена, но видны следы, как поднимали матрас. Пит смотрел и не мог понять, что ещё поменялось. Все вещи стояли чуть не так, но всё самое драгоценное оставалось на местах.

- Что он искал?

Берта помнила одну небольшую особенность Оливии. Будучи подростком, она вела дневник. Это была своего рода терапия. И она ни с кем не делилась своими гениальными тайниками, только однажды рассказала Берте.

- Проверяй пол на наличие скрипучей доски.

Они вместе скатали ковёр и больше даже поиски не были нужны. Одна доска исшаркалась с боку. Пит приподнял её и нашёл тайник. Пустой. Здесь остался лежать только небольшой тканевый мешочек, внутри валялись перьевая ручка и баночка с чернилами.

- Так Оливия хранила свой дневник. Видимо, это то, что искал наш вор.

- И нашёл. – Поставил черту, - Она не просто пропала. Я не знаю, что с ней, но это явно что-то большее…

Пит догадывался и до этого, но не было ни одной подсказки. Теперь кто-то крадёт её дневник, в котором возможно есть что-то на того, кто приложил свою руку к исчезновению.

- Мы должны сказать, что видели. – Но Берта не видела ничего.

- Мы только предполагаем.

- Нет, здесь был другой ликан, который, видно же, обрыскал всю комнату, чтобы найти её личный дневник.

Его обеспокоенные глаза устремились к открытым дверям балкона, за которым всё ещё стоял мучительный зной. Он даже не мог себе представить, что Оливия сейчас наслаждалась в объятьях другого, будто бы уже не мечтающая быть спасённой.

***

Холодные чёрные глаза внимательно оглядывали её едва встревоженное лицо. Он старался не двигаться, старался дышать размеренно, чтобы её голова вздымалась на его груди не так резко. Оливия уснула и предпочла его крепкую грудь мягкой подушке. Это не в первый раз, когда Коул позволял себе оглядывать её вот так близко, вот так безнадёжно. Чем больше он вглядывался, тем красивее она казалась ему. Он никогда не думал, что одна девушка в силах поменять его предпочтения. Её тёмные, кудрявые и местами непослушные волосы очаровывали его. Она всегда норовилась их поправить или убрать назад, но они всегда выскакивали обратно. Длинные ресницы, подрагивающие немного тревожно. Вычерченная линия челюсти. Рисованные скулы. Оливия была очень обаятельной и даже об этом не догадывалась.

Её бархатная кожа на спине сейчас поблёскивала под светом недавно взошедшей луны, и Коул позволил себе коснуться выемки на позвоночнике. Спала она крепко, поэтому даже не вздрогнула.

- Мне повезло, что ты красивая… - он уже смирился с её характером, с её натурой, которая совсем не свойственна омегам, и задумывался пару раз, смогла ли связь Истинных сделать её идеальной внешне в глазах альфы.

Когда наконец он почувствовал приближающегося гостя в ночи, пришлось аккуратно переложить омегу на подушку. Что-то несуразное она пробурчала или же промурлыкала, а затем, занырнув в одеяло, продолжила спать.

Коул натянул спальные штаны и, прикрыв тихо за собой дверь, спустился вниз. Лис стоял в гостиной, зайдя так тихо, что даже альфа не заметил со своим тонким чутьём.

- Как всё прошло? – задаёт негромко вопрос альфа и подходит ближе к Лису, который, в свою очередь, повернулся к Коулу.

- Не всё так гладко, как хотелось бы. – Говорил бесстрастно, но глаза выдали обеспокоенность.

- Тебя видели?

- Да, - ответ, который так не хотел слышать Коул. Ему хватало проблем, которые всё тянулись и тянулись с момента, как Оливия была похищена. Он ждал и надеялся, что однажды всё станет таким, каким должно было быть изначально, - Бета. И девушка была с ним.

- Девушка? – усмехается альфа, - Очень интересно… Так, ты не достал то, что я просил?

- Обижаешь, - Лис расплывается в довольной улыбке и из-за пазухи вынимает свёрток. Раскидывает уголки ткани по ладони, и перед Коулом появляется та самая тетрадка, за которой он охотился. Чёрная, кожаная, на обложке вырезан цветок, похож на обычный лютик.

- Отличная работа, Лис. – Тетрадь переплывает в руки Коула, и он, как заворожённый, поглаживает корешок, - Будь всегда рядом, мне ещё понадобятся твои навыки.

- Слушаюсь, Верховный. – Лис кивает послушно головой и двигается в сторону задней двери. Туда, откуда пришёл.

Уходит тихо, незаметно, оставляя Коула наедине с предметом, в который он мечтал заглянуть. Исписано не так много страниц, как он думал, но всё же есть, что прочитать. Начинается дневник с очень интересной фразы: «Иногда мы застреваем в теле, которое со временем начинаем всё сильнее и сильнее ненавидеть, а поделать нечего». Его карие глаза несутся по строчкам быстро, вырывая каждый важный фрагмент.

«Однажды я совершила страшное. Что нельзя описывать на бумаге».

Коул хмыкнул. Он не раз уже приходил к выводу, что Оливия что-то прячет, что-то умело скрывает и не сознаётся.

«Ликаны из пятого поселения нападают на повозки, убивают себе подобных…».

В тот день Оливия, видимо, так и не закончила мысль, остановившись на сестре. Только спустя два дня записи продолжились. Писала она о таверне, о друзьях, которые не были близки, даже о Берте. Наконец повествование дошло до знакомства и обучения.

«У него очень тёмные глаза, не могу сказать, что они чёрные, но и не безобидно карие. Даже спрашивать не нужно было, я сразу поняла: передо мной альфа. Есть в них что-то неприятное, будто бы во взгляде говорится только одно: «У меня над тобой власть». Надеюсь, никогда его больше не встречу».

Но они встретились на следующий день. И Оливия писала об этом. Каждое занятие, которое он ей проводил, она дотошно записывала. Будто боялась забыть. Описывала нападение в таверне, когда Джон решил, что он всемогущий. Даже сейчас мысль, что он так обошёлся с его Истинной, злила Коула.

Оливия обижалась на него, когда он был непростительно груб, терпеть не могла, когда он позволял себе разного рода выходки, но всё же была какая-то мимолётная нотка тепла в её рассказах. Всё обрывалось на первом её превращении. Она была зла по тексту, негодовала, почему всё случилось так, как случилось.

- Ни одного слова о муже… - задумчиво прошептал, ещё раз перелистав дневник, - Ни одного. Либо он очень хороший, либо очень плохой, либо… - на мгновение у Коула пронеслась идиотская мысль.

Омега записывала все свои переживания и эмоционально выплёскивала всё то, что действительно её волновало. Их брак был частью обряда. Значит ли это, что у неё нет никаких чувств к нему? Значит ли это, что он не волновал её с первого дня со свадебной церемонии? Коул не был уверен, что это было так, но другого объяснения найти пока не мог. Она столько исписывала про него, про их обучение, и даже вкратце не упомянула хоть что-то, касающееся мужа?

Либо ему очень повезло, что Оливия испытывает к Питу ровным счётом ничего, либо она что-то скрывала.

Он уносит дневник в свой кабинет и запирает под ключ в выдвижной ящик.