Джоанна опустила взгляд и посмотрела на свои руки – руки, которыми вчера забрала время у мистера Солта. Она тоже всегда верила в важность хороших поступков. Искренне, всем сердцем, как Ник. И хотела быть похожей на него. Думала, что уже похожа на него.

Вплоть до вчерашней беседы с бабушкой. Теперь же Джоанна чувствовала, что превращается в нечто, чего не понимала, и, разговаривая с единомышленником, гадала: есть ли способ вновь обрести себя? Вновь просто быть самой собой. И сможет ли она сделать это, зная, кем является?

– Отец учил меня тем же вещам, – тихо произнесла Джоанна.

Она рассказала Нику про папу и их большую семью в Малайзии. Про свое детство. А также – после некоторых колебаний – про двух кузенов и свои летние каникулы в особняке бабушки.

Они проговорили несколько часов. Беседа перескакивала с одной темы на другую: от обсуждения родных к воспоминаниям об общих знакомых, которые работали в музее, а затем – к любым мелочам, приходящим в голову. Когда слова наконец иссякли, Джоанна с облегчением обнаружила, что неловкость между ней и Ником испарилась. Молчание снова стало комфортным. Уютным.

– Обычно я не болтаю так много о своей скромной персоне, – усмехнулся он слегка неуверенно, точно боялся, что наскучил собеседнице.

– Мне нравится с тобой разговаривать, – заверила Джоанна, откидывая голову на стену и вспоминая нерешительность Ника, когда он назначал свидание. С его-то фотомодельной внешностью вокруг наверняка крутилась толпа поклонниц. Но он казался таким же новичком в отношениях, как и сама Джоанна. – И мне нравится быть рядом с тобой. И… Послушай, я действительно хотела сходить на свидание. Очень хотела. Даже нарядилась по такому случаю. – Говоря это, она поняла, что сейчас выглядит совсем не так презентабельно, потому что совершенно не думала об одежде, когда проснулась – просто натянула первое попавшееся платье поверх топика и велосипедок.

– Да? – слегка застенчиво улыбнулся Ник. – Я тоже принарядился. Не в костюм, конечно, но пиджак был стильный.

– Да? – эхом повторила Джоанна, поворачивая голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

Однажды кураторы музея попросили Ника надеть костюм эпохи Регентства, когда заболел профессиональный актер. Брюки оказались чуть тесноваты в бедрах, а пиджак едва не трещал по швам на широких мускулистых плечах.

Джоанна почувствовала, как изменился ритм ее дыхания, а когда Ник коснулся ее щеки, и вовсе перестала дышать. Она никогда раньше не целовалась. Затем, повинуясь движению теплой ладони парня, слегка запрокинула голову, ощущая на коже тепло его прерывистого дыхания. Он тоже нервничал.

Когда их губы соприкоснулись, сердце Джоанны учащенно забилось. Ник совсем немного отстранился и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, внезапно поняла, что больше совершенно не боится, запустила пальцы в его темные волосы и поцеловала, чувствуя, как по телу разливаются тепло и дрожь. Затем немного сдвинулась, провела ладонью вниз к…

И резко отдернула руку, ругая себя. Нельзя прикасаться к затылку!

– М-м? – вопросительно промычал Ник, кажется еще потрясенный после поцелуя. – Джоанна, в чем дело? – но тут же сел прямо и нахмурился. – Ты это слышала?

Тогда она тоже различила слабый шум. Шорох автомобильных покрышек по гравию. Однако машины никогда не заезжали на территорию Холланд-парка так близко к музею. В окно лился свет.

Джоанна вскочила на ноги. Ник последовал ее примеру. Солнце уже садилось. Неужели прошло столько времени?

Во дворе стоял черный автомобиль. Еще три медленно подъезжали.

– Не знала, что сюда кого-то пускают на частные мероприятия в нерабочие часы, – пробормотала Джоанна, испытывая смутное беспокойство: где же она раньше видела похожие машины?

Ник, кажется, еще не до конца взял себя в руки после поцелуя, но после глубокого вдоха постарался сосредоточиться. Густые темные волосы по-прежнему выглядели растрепанными.

– Думаю, нам пора уходить.

Джоанне тоже не слишком хотелось заявиться на чужое мероприятие, поэтому она приняла протянутую ладонь Ника, хоть и не без некоторого колебания. Пришлось напомнить себе, что держаться за руки безопасно. Прикасаться к нему было так приятно – как тень эмоций от поцелуя.

– Можно выскользнуть через черный ход, – предложила Джоанна, шагая по направлению к ступеням. – Нас никто и не заметит, потому что войдут через…

Она резко остановилась и с ужасом уставилась через дверной проем в коридор снаружи библиотеки: там, прямо из воздуха, на паркет легкой прогулочной походкой шагнул мужчина с черными волосами до плеч и вытянутым хищным лицом, чертами напоминавшим коршуна. Когда появилась вторая нога, он педантично отряхнул костюм.

Пока что незнакомец держался вполоборота к Джоанне, но она понимала, что он может заметить их в любую секунду, поэтому сжала ладонь парня, призывая его к молчанию. Молясь про себя, чтобы он не обратил внимания на произошедшее. Но надежда оказалась напрасной. Ник замер с широко распахнутыми глазами, явно шокированный появлением мужчины из ниоткуда, но все же ободряюще пожал руку Джоанны в ответ.

Теперь она вспомнила, где раньше видела те черные машины или очень похожие на них.

Два года назад в день ее приезда к бабушке повсюду царило оживление. Но не привычное оживление с оттенком всеобщего веселья семейства Хант. Нет, дом, казалось, гудел от напряжения.

– В этом году город посетят Оливеры, – объяснила Рут недоумевающей кузине. – Поэтому все нервничают.

– Ты о чем? – не поняла Джоанна.

– Ну Оливеры же, – повторила Рут таким тоном, словно досадовала на недогадливость собеседницы, но заметила ее пустой взгляд и добавила: – Еще одно семейство монстров. Богатеи, которые разъезжают повсюду на черных «Ягуарах» и ненавидят нас. И это чувство взаимно.

– Еще одно семейство монстров? – переспросила тогда Джоанна. – Таких же, как мы?

– Совсем не таких, – фыркнула Рут. – Оливеры – настоящие негодяи. Жестокие и хладнокровные.

Позднее тем же летом кортеж из трех черных блестящих машин проезжал по улице, где в тот момент шагала Джоанна. На водительском месте в последнем автомобиле она сумела разглядеть мужчину в сером костюме и с шоферской фуражкой на голове, а на заднем сиденье в одиночестве развалился красивый золотоволосый парень. Примерно ее ровесник, он наблюдал за мелькающим мимо пейзажем с такой презрительной усмешкой, будто ненавидел весь мир.

«Жестокие и хладнокровные», – вспомнились слова двоюродной сестры.

Теперь, когда Джоанна знала, кто появился в музее, она невольно задумалась, что Оливеры сделают, если обнаружат здесь их с Ником.

Рядом с мужчиной возникла женщина, а затем из воздуха начали повсюду материализоваться все новые и новые люди: в коридоре, в главном зале, в позолоченной палате, в желтой гостиной.

Джоанна не могла захлопнуть двери, не привлекая при этом внимания. Старые деревянные створки рассохлись и издавали ужасающе громкий скрип, когда закрывались. Оставалось лишь осторожно отходить в глубь помещения, стараясь не наступать на паркетные половицы, способные выдать присутствие посторонних. Она умоляюще взглянула на Ника, и он послушно последовал за ней. Лишь бы их не заметили! Одна надежда, что прибывающие Оливеры будут заняты друг другом, а шум их появления замаскирует движения незваных гостей.

Внезапно за спиной Джоанны раздался скрип, заставивший ее вздрогнуть и медленно обернуться. В ранее пустой библиотеке теперь находились люди. Они стояли тут и там по всей длинной галерее. Ник резко вдохнул от удивления.

Один из мужчин опустил тяжелую ладонь на плечо Джоанны и усмехнулся:

– Почему всякий раз, как мы появляемся в этом времени, непременно обнаруживается, что вокруг кишат крысы?

Незнакомцы были монстрами.

Даже если ранее Джоанна испытывала на этот счет некоторые сомнения, то теперь они окончательно развеялись. Обычные люди не сумели бы возникнуть из ниоткуда. Она, должно быть, выглядела точно так же вчера, когда переместилась из утра в ночь.