Штаден был выше Басманова и много старше. В его движениях сказывались прожитые годы – он твёрдо стоял на ногах, сурово поглядывал на соперника, вцепившись в оружие, будто бы это был истинный бой не на жизнь, а на смерть. Фёдор же имел другой дух каждого своего выпада – он вечно пребывал в движении, но не было в том суеты. Каждый шаг его был лёгок и быстр. Он не сводил глаз со Штадена, плавно обходя его для иного рывка. Губы Басманова в битве невольно искажала улыбка, которая порой переходила в чудовищное подобие оскала.

И вновь схлестнулись сабли, и звон стали вознёсся над двором царским, уносясь ввысь по морозному воздуху. Парируя очередной удар Андрея, Фёдор ступил назад, не ведая, что под тонким покровом сокрыт тёмный лёд. Равновесие было сбито, и резкий удар по всей спине оглушил его.

Андрей было замахнулся, чтобы приставить к горлу друга клинок, верша свою победу, да вдруг на мгновение отвлёкся – из ниоткуда раздался гулкий звук, будто удар о каменный пол. Фёдор же, проворно захватив горсть снега над своею головой, в одно движение слепил ком и бросил в Штадена – да бросил метко! Холодный снег обдал лицо воина. С улыбкой ругнувшись на своём наречии, отошёл немец от Фёдора, вытирая лицо от снега.

– Нынче никак – токмо через час, никак не меньше, – доложил Малюта, сжимая шапку в огромной руке своей.

Иоанн тяжело вздохнул и кивнул пару раз. Глаза его так и не шевельнулись, точно вглядывался он во что-то, что таилось за стеною. Отдалённо до него доносились слова Малюты – отголосок вестей, что донёс опричник, отражался слабой тенью в его рассудке.

«Ежели Алексей не оправится, точно двоих воинов разом лишусь…»

Мрачные мысли охватывали разум государя, и по мере того, как тревоги сгущались над ним, тем крепче охватывал подлокотники трона своего.

– Что с Басмановым? – спросил Иоанн, касаясь своего виска.

– Так это… – Григорий неловко почесал затылок да обратил взгляд в пол. – Всё это, спит всё… Вот уже второй день, великий государь.

Царь закатил глаза, рука сама собой упала на его колени. Иоанн запрокинул голову и тяжело вздохнул, да так, что видно было сквозь чёрное одеяние, как вздымается его грудь.

– Фёдор как? – спросил царь, и в голосе том слышался поднимающийся гнев.

– Так это, много лучше, государь! – тут же молвил Малюта.

– Передал указ мой? – Иоанн чуть наклонил голову, оставляя взгляд неподвижным, застывшим.

– Передал, слово в слово передал, – кивнул опричник.

– И что же Фёдор? – спросил царь, едва прикрыв глаза веками.

– Посмеялся лишь, – Малюта пожал плечами. – Уж подумал, что потешаюсь я над ним.

– Что именно молвил ты? – спросил Иоанн, подпирая голову рукою.

– То и передал – мол, сам государь дозволяет ныне оставить службу, покуда батюшка его не придёт в себя, – ответил Скуратов.

– И что было тебе ответом? – вопрошал царь.

– Так ничего… ну, токмо усмехнулся, да этому Андрюшке-то что-то на басурманском и бросил.

Царский лик озарила слабая улыбка – то лишь угол губ дрогнул да глаза будто бы засияли ярче.

– И вести с ратного поля пришли, – продолжил Малюта. – Всё эти латины не дают покою нам.

Не успел опричник закончить своей речи, как был прерван царским жестом. Иоанн поднялся с трона и встал в полный рост.

– Нынче жар от печей утомляет меня пуще обычного, – вздохнул царь, потирая переносицу.

Малюта низко поклонился. Вдвоём они направились ко внутреннему двору. В пролётах меж арками белел снег да пестрели тёмно-голубые следы и расчищенные тропки.

Ладно изъяснял опричник государю своему о раскладе сил, о проклятых латинах, что подступали к священной земле Русской. Свежий ядрёный воздух возвратил покой разуму Иоанна – он внимал словам опричника своего, но ровно до тех пор, покуда не заметил во дворе две фигуры. Замерев на месте, Иоанн чуть подался вперёд, в арочный проём, вглядываясь в лица опричников, что разгуливали во дворе. Малюта не сразу заметил, что царь более не внимает речи его, да как разумел – умолк и обратил свой взор во двор. Опричники, что праздно разгуливали по мёрзлому снегу, обнажили клинки.

Иоанн свёл брови. Малюта тотчас же приметил перемену на лице государя, и уж было набрал воздуху, чтобы велеть опричникам сложить оружие, но царь остановил его.

– Нет, – мотнул Иоанн головой. – Пущай.

Скуратов, верно, от неловкости, поджал губы и пожал плечами, будто бы он и не собирался чего учинить. Тем временем Андрей и Фёдор, которых царь легко узнал, даже находясь на расстоянии, перекинувшись парой слов, скрестили сабли. Звон оружия доносился гулким эхом.

«Он же много проворнее немца…» – думал Иоанн, следя за поединком.

«Верно всё я разумел, нельзя его с братией на службу отправлять… То верная погибель ему, верная…»

Пока тревожные мысли сгущались над головою владыки, опасения те всё обретали сущностную форму. Иоанн не раз наблюдал за своими воинами. Редко удавалось углядеть их прямо в пылу истинной битвы, но часто он видывал слуг своих на игрищах али дружеских поединках наподобие того, который развернулся нынче во дворе.

Будучи опытным да насмотренным воином и полководцем, царь ведал о доблести да о силе подданных своих. Зачастую Фёдор обходил своих старших да более опытных братьев по оружию. Юность и пыл его, дарованный от природы, обращал каждое движение выпадом, который запросто мог стать смертельным. Не мог Иоанн пропустить мимо глаз, что Фёдор явно даёт одну осечку за другой. Оттого накануне и хотел царь дать день вольный слуге, покуда душевные его тревоги не уймутся.

Стоило молодому опричнику оступиться, как царь прервал этот поединок, резко ударив посохом о каменный пол. Тот звук явно донёсся до Андрея – опричник тотчас же вскинул голову. Фёдор же незамедлительно ухватил шанс свой – метнул снежок прямо в лицо противника. Немец отряхнулся от снега и выругался под нос на своём наречии, пока Басманов поднимался с земли. Штаден прищурил глаза, вглядываясь в арочные пролёты, где, не без труда заметил две тёмные фигуры – государя и Малюту.

Фёдор прикрыл глаза от света, обращая взгляд вверх. Иоанн неспешно шёл к лестнице, но, не дойдя до неё, заметил, что Андрей и Фёдор сами идут к нему навстречу. Царь замер в ожидании, не отводя взгляда от слуг. Когда же опричники поднялись, оба низко поклонились. Иоанн медленно кивнул, оглядывая их с ног до головы. На спине и плечах Басманова налипло немало снега.

– Ступай, Гриш, – велел царь, медленно двинувшись к лестнице, что вела во двор. – Ступай да проследи за иными из братии нашей. Того гляди, и перережутся со скуки-то. И Штадена бери с собою.

Малюта тяжело вздохнул, почёсывая свою бороду. Андрей отряхнулся от снега да поправил одежду. Ничего не оставалось, как пожать плечами да направиться исполнять волю царскую.

Фёдор и Андрей обменялись короткими кивками, точно безмолвным прощанием. Малюта увёл за собою чужестранца. Басманов прислонился спиною к каменной перегородке меж арочных проёмов.

– Слышал я, – начал Иоанн, – что указ мой потешил тебя?

Фёдор не без удивления вскинул бровь да усмехнулся, мотая головою.

– Как же мне нынче сложить оружие, добрый государь? – спросил Фёдор.

– Когда же, как не нынче? – спросил Иоанн да кивнул во двор. – Уж узрел я воочию, что растратил ты былую прыть. И ведаю отчего.

Опричник едва заметно поджал губы и отвёл взгляд в сторону, пожав плечами.

– Раз так, то, право, уж нет боле у державы нужды во мне никакой? – произнёс Фёдор.

Голос был лишён дрожи али иной слабости, да царь всяко понял – не по сердцу опричнику слова его пришлись.

– Есть нужда в тебе, – ответил Иоанн, – есть, и пуще иных.

– Оттого велите оружие сложить да подле отца горевать? – Басманов переменил положение, выглянув в арку, опёршись руками о камень.

– Всё верно, Федя, – ответил царь с тихим вздохом. – И ежели тревоги смиряют удаль твою, царскою волей своей не дам я тебе выступать супротив супостата. Горе мне и всей державе нашей, ежели и второго Басманова сразит чёрт какой.