Ведь каникулы начались не только у меня с Довнарович. Из Томска прилетел Варяг, а из Москвы приехал Жмых. Мишаня вернулся на Землю раньше меня и за ним последовала Марина, которая, как и Довнарович этим летом заселилась ко мне в летний домик. К счастью, Яся к нам не приехала, предпочтя навестить братьев в небольшом белорусском городке, и к ней поехал Вик. Впрочем, нам хватало и нашей компании, для хорошего отдыха.

— Странно, — сказал я, увидев на пороге утеплённого летнего домика Марину. — Я думал…

— Темиргалиев дал мне две недели отпуска, — вздохнула она, пожав плечами. — Сказал, что наград и так полно, а вот повидаться с нами я вполне заслужила.

— А сын? — уточнил я.

— Не хочу травить душу, — вздохнула Марина. — Лучше вообще отвыкнуть от мысли, что он мой, пусть останется племянником, как и записано во всех документах.

Махнул рукой. Ну что поделать с этой современной женщиной, которая предпочла исследования космоса… Впрочем, кто я такой, чтобы судить её? Она вообще хотела аборт сделать, что было бы честнее, но не устраивало её сестру и отца.

— Слушай, Валер, — поражалась Маринка, когда в очередной раз, днём шли от меня к Варягу, на Вокзалку. — Вот я у тебя уже третью неделю в гостях, а мы ещё ни разу не прошлись по центральным улицам. Всё время меня таскаешь по каким-то переулкам.

Мы договорились с Гришкой встретится у Есенинской библиотеки, поэтому после того, как мы перешли железную дорогу в районе вокзала Рязань-2, я свернул в небольшой переулок, чтобы срезать угол. Хотя Марина даже пыталась настаивать, чтобы мы пошли, как положено по карте.

— Слушай, если пойду там, мы непременно заблудимся, — пожал плечами я. — Я по той улице ни разу не ходил, а через переулок я десять лет срезал дорогу до школы, а вот, кстати, и она.

Я показал рукой, на уютное двухэтажное здание, в котором учился с первого по одиннадцатый классы.

— Везёт тебе, — вздохнула она. — Я сменила школ пять, а то и шесть. Отца всё время переводили… Даже полгода прожила здесь, в Рязанской области, у дальних родственников, пока отец служил на Полигоне.

Вот только хотел ей сообщить, что думаю про то место, где она жила, но неожиданно меня окликнул голос знакомый с детства.

— Кирьянов! Ты куда это бежишь?

К нам спешила, смешно семеня ногами, невысокая и круглая Оксана Владимировна Филатова, учительница истории и моя классная руководительница.

— Я ничего не делал, — вырвалось у меня на автомате, Марина захихикала.

— Вот именно. Всё лето пробегал, не соизволил зайти в родную школу, так это ладно, но вот сейчас, когда ты вернулся со звёзд, почему даже не заглянул?

— Я думал… каникулы…

Совсем вылетело из головы, что у школьники отдыхают сразу после Нового года, а мы ещё несколько недель учимся.

Филатова осуждающе покачала головой.

— Это безответственно, Валера. От тебя я такого не ожидала.

Я стоял, как дурак, хлопал глазами, не понимая, в чём умудрился провиниться за три года после окончания школы. К счастью, Маринка, которая пережила подобный опыт в Одессе, ткнула меня локтем под ребро.

— Надо рассказать пионерам о своих подвигах. Меня тоже таскали, даже не смотря, на кхм… болезнь.

— И не только пионерам, комсомольцам, которым скоро в армию идти, тоже было бы полезно послушать.

Филатова уставилась на Стерлядкину с подозрением. Маринка сегодня выглядела крайне несерьёзно, одевшись в белую пушистую шубку и шапку с бумбончиками. В общем, сама была похожа на примерную школьницу, а не на героиню войны. Но не узнав её, продолжила:

— Вон в семнадцатой школе, Филиппов выступал, а мы вроде как и не при делах! У нас и ученик наш больше отличился, а сидим как дураки, без рассказов очевидца.

Я вздохнул. С одной стороны, никуда не деться, от рассказов о героических подвигах, а с другой — помнил наставления полковника Копылова, и капитана Темиргалиева: как можно меньше светиться.

Нет, ГРУ меня прикрыло, убедив американцев, что сержант Кирьянов и человек, сумевший овладеть секретами местных пирамид, это два совсем разных человека. По легенде я знал индекс Полигона и смог дать знать нашим на месте, а те уже прислали экспедицию, которой я помог пройти к пирамиде безопасным путём (каким образом-то?), но версия военной разведки всё прекрасно объяснила. В общем, американцы схавали, и теперь ищут молодого и гениального учёного, но не особо активно, так как считают, что его не выпускают с Кадмии.

Пока я размышлял, классная всё-таки опознала Марину и ахнула.

— Так вы же Марина Анатольевна Стерлядкина, та самая, что подняла восстание военнопленных на Ирсеилоуре!

Я хмыкнул, вспоминая, как именно она подняла восстание. Марина снова легонько стукнула меня локтем.

— Оксана Владимировна, давайте завтра зайду… во сколько удобнее? — перебил я классную, пока она и Маринку не взяла в оборот. — А сейчас я спешу…

— Подходи к шестому уроку, — что-то подсчитала в уме классная.

Я согласился и шустро откланялся. Только сейчас я понял всю мудрость решения полковника Копылова. Не думаю, что смог бы выдержать два года на Полигоне, оставаясь «тем самым Кирьяновым», героем и комсомольцем и вообще ходячим примером. Вот точно не удалось мне бы тогда расслабиться и попеть песни омского анархиста.

Филатова мне позвонила на следующий день, когда я уже собирался выходить. Удостоверилась, что я буду вовремя и повесила трубку.

— Составишь компанию? — спросил я обувающуюся Марину.

Стерлядкина лишь помотала отрицательно головой.

— Мы с Гришей и Лёшей тебя после уроков встретим, — хихикнула она, изображая детский голос. — И пойдём гулять.

Я лишь махнул рукой. Но в школе выступление прошло на удивление легко. Я помнил, что говорить следовало, а что нет. Так что не особо и много пришлось врать пионерам и комсомольцам, которые слушали меня затаив дыхание. Только одна комсомолка, дочь Оксаны Владимировны, мелкая, нескладная и суетливая как белка, задавала разные вопросы, по большей части глупые, из-за чего её постоянно одёргивала мать. После выступления она даже увязалась за мной, но была поймана внимательной матушкой, получила подзатыльник и вернулась на место.

Тогда я ещё не знал, что эта суетливая белка, всё-таки смогла выскользнуть из-под опеки матушки и следила за мной какое-то время, но увидев, как я обнял Маринку при встрече, вспыхнула и прекратила своё глупое занятие.

Словом, зимние каникулы прошли отлично, если не считать таких мелких инцидентов и ворчания родственников, которые уже начали раздражать. Нет, ну что за фигня, а? Физтех на Полигоне, если не входит в число лучших вузов Советского Союза, то исключительно в силу молодости. И да, он готовит кадры для работы во внешних мирах, так я там и собирался жить, ну какого чёрта, опять все эти переливания из пустого в порожнее?

В общем, у меня сложилось впечатление, что, то ли Земля меня уже не принимала, то ли я сам морально переселился во внешние миры. Поэтому возвращение на Полигон, я воспринял с облегчением хотя мне предстоял сложный разговор с Ириной, которая забрасывала мою электронную почту письмами, но их я даже не читал. Не хотелось портить себе хорошее настроение. Правда Марина заметила, сообщения на моём коммуникаторе и, невесело усмехнувшись, спросила, нужен ли совет.

— От тебя нет, — довольно резко ответил я, но она, к моему удивлению, даже не обиделась, а рассмеялась.

А потом, как-то внезапно, настал день отъезда. Я, Жмых, Стерлядкина и Варяг, доехали до Москвы, где оставили Маркина и Мишина, зато забрали Довнарович и пообщались немного со Славиком. После чего радостно полетели в Плесецк.

— Ты с нами, до Полигона? — спросила Яська у Марины.

— Нет, — вздохнула она. — Срочно вызвали на Кадмию. Зачем не говорят, но вряд ли что-то хорошее.

Она немного помолчала.

— Да, Валере я рассказала, — Стерлядкина поглядела на Довнарович. — Но больше никому.

— Так ты что, знала? — возмутился я такому женскому коварству.