Устроившись в Дептфорде, Петр пишет Виниусу от 11 февраля: «Писма твои по двум почтам и протчих, писанные мне, дошли, за которые благодарствую. Пожалуй, поклонись всем, писавшим ко мне по достоинству и сану их; а которые о делех писаны, и на те ответствование послано. Piter. Из Детфорда февраля в 11 день»[62]. В тот же день он писал в Амстердам Ф.Ф. Плещееву, Ф.А. Головину, князю А.М. Черкасскому и, может быть, другим оставленным в Амстердаме лицам. Письма эти не сохранились. Из ответного письма Плещеева видно, что царь прислал друзьям в Амстердам какой-то «инструмент образцовой», из-за которого они много ссорились, и Плещеев предупреждает Петра, что если не будет прислан «подлинный инструмент», то и из-за присланного будет «поединок немалый». Из того же ответа Плещеева видно, что Петр в своем письме давал ему какой-то загадочный совет «соловьем не петь». «И я, – отвечает Плещеев, – благодаря Бога, чаю, бес того пробуду, потому что мала ахоты имею»; на что здесь намек, неясно. Неясно также, на что намекал царь в письме в Амстердам к начальнику отряда волонтеров князю А.М. Черкасскому, когда вел речь об устройстве последним какого-то Охотного ряда и о продаже каких-то чижей. «Да изволил ты писать, – отвечает Черкасский, – что я завел ахотной рят и чтоп за бесценак чижей не продавать, и тебе, государь, тому тавару цена извесна, потому что ты сам тот [то]вар преже сего изволил продавать; а и я по той же цене тот товар продал, по которой ты изволил продавать»[63].
12 февраля отмечена в «Юрнале» прогулка на яхтах вниз по Темзе за Вулич: «ходили на двух яхтах за Улич». Теперь Вулич – юго-восточное предместье Лондона, а тогда еще особый городок. В этот день, 12 февраля, пришли письма из Амстердама от Лефорта и Возницына с приложением полученной посольством 7 февраля ответной грамоты от города Данцига на царскую грамоту, посланную в Данциг 1 ноября[64]. Три письма Лефорта от 1 и 3 февраля, написанные по обыкновению на русском языке латинскими буквами, полны излияниями чувств. Он жалуется, что долго не приходит английская почта, просит писать побольше; слышать о Петре для него радость, быть с ним в разлуке – кручина: «без тебя потирял того, которой я на земля люблю. Кали ты, сердц мое, видал, как он тебе любит, ты не покидал мене здеся…» и т. п. Он готов приехать в Англию; зовет Петра побывать в Женеве, там их ждут: «а если ты изволись пошлать про мене, готовой буду. Али изволись сюды скора быть, поедум озер Женева смантрить: нам дазидают и поспеом у Вена напереду Вашу пошлов»[65]. «Господин коммандер! – писал Лефорт 8 февраля. – Письма твоe дастал, которои ты изволил писать первой февраля. Славе Бог, сто ты здоровой. Пужалесте, пиши, кали вы станите сюда быть. Здеся доку-чена жить без твоя милость. Из города Данциха писали граммат, катора изволись цитать, с Москва саводня поста не бевала; если она будет, с письме стану твоя милось поселать. Пужалест, не забувать купить араби и красны ленты, а секу добро али лакримакристи: воистине, доброй питья здесь нету. Прости, надёже моё! Дай Бог тебе здоровой на многи леты. Твоё верной слуга Лефорт г. ад. Амст. день 8 февр. 1698»[66].
Возницын после нелишенных особого дьяческого красноречия вступительных строк с выражением благодарности за то, что не забыт Петром в его переписке, радости, вызываемой известиями о здоровье царя, и желания вскоре видеть его самого лично, также сообщает содержание ответной грамоты города Данцига, говорит о допущенных в ней ошибках в именовании царя, но зато указывает на ту радость, которую доставила данцигцам царская грамота, и на ту честь, какую данцигцы видят для себя в ее получении. «Посторонних, государь, вестей, – читаем в его письме, – у нас мало что есть; толко гданчане прислали соответствующий свой лист, с которого перевод на сей почте к тебе, государю, отпустили. Правда, первое достойни вины, еже не умели и не знали, како превысочайшее имя и честь по достоинству написать; другое же, в какую они присланную к ним грамоту получили радость и честь и в каковой силе и мочи по ней обязуются поступать и ее хранити хотят, то вашему, государя моего, премудрому рассуждению предаю. Однако ж и я, убогий, дондеже жив, пою Богу моему, каковыми праведными его судбами и монаршеским премудрым смотрением вся строитца, о чем много глаголати несмь достоин. При сем доброго и долголетнего здравия и всех благ от Господа Бога тебе, государю моему милостивому, усердно желая, весма недостойный и в последних нижайший раб и сирота Пронка Возницын премного, премного челом бью»[67].
Среди писем от послов, полученных Петром 12 февраля, не было или до нас не сохранилось письма от Ф.А. Головина. Обширное и обстоятельное донесение от него о занимавших посольство делах было получено в Дептфорде позже, 14 февраля. Головин сообщал, что с бомбардиром, которого царь прислал из Англии для приема его в русскую службу, заключен договор с условием давать ему жалованье по 10 рублей в месяц, как и прочим бомбардирам, которые наняты были в Амстердаме. Речь идет, по всей вероятности, о том бомбардире Даниле Грундале, который, по свидетельству посольской «Расходной книги», «из аглинской земли приехал», был принят на русскую службу и с 12 февраля стал получать кормовые деньги[68]. Для справки, очевидно, Головин приводит, что бомбардиру, нанятому в Кенигсберге, положено давать по 15 рублей в месяц, а когда он прибудет в Москву, то по 25 рублей, наравне с бомбардирами, присланными от курфюрста Бранденбургского. Двум капитанам, командорам и прочим нанятым чинам кормовые деньги начнут выдаваться с 1 марта по н. ст.
Вновь Головин просит распоряжения Петра относительно принятия на русскую службу Крюйса, дело, которое Головина очень интересовало и все еще не получило окончательного разрешения.
10 февраля была получена в Амстердаме московская почта, письма, адресованные Петру, пересылаются ему в Англию. В числе этих писем на одном, именно на письме Л.К. Нарышкина, не было обозначено адресата, и Головин, не зная, кому оно предназначено, распечатал его, в чем и просит извинения: «Февраля в 10 день получили, государь, мы с Москвы почту. И которые надлежат до твоей, государя, милости писма, послал с сим моим писмом в Лондон, из них же одно не было подписано, Лва Кириловича, что истинно, государь, не ведая, роспечатал, и Богу свидетелствующу, что ево не чел; но когда сначала увидел, в тот час запечатал моим перстнем, в чем у тебя, милостивого государя, прощения прошу за свидетелством Божиим, что кроме хитрости учинил». Пересылается также к Петру письмо от А.П. Протасьева, воронежского адмиралтейца, адресованное на имя Головина. Идет далее ряд известий о денежных делах: есть несколько переводных писем, но не все еще из Москвы получены; подробная им ведомость будет прислана государю впредь. Состоявший при посольстве голландский коммерсант Захарий Дикс предлагал купить хранившийся в Москве запас «чехов» – цехинов. По этому делу Головин снесся с управляющим приказом Большой казны боярином князем П.И. Прозоровским, который писал, что если их отдать по 10 рублей за пуд, то «хотя их сплавить, отделить серебро и переделать в деньги», то будет убытка более 2000 рублей, на что Головин в свою очередь ответил ему, чтобы делал с цехинами, что казне прибыльнее, только бы они даром не лежали. Об этом деле Головин хотел бы доложить государю при личном свидании. На покупку оружия в Амстердаме требуется 20 000 рублей: из этой суммы придется уплатить 10 000 товаром, именно поташом, а остальные 10 000 деньгами, и когда все векселя придут, с этим можно будет управиться. При каких-то покупках, каких именно, неясно из письма, обещал содействие амстердамский купец Тессинг; ему делается об этом частое напоминание, и важно было бы, чтобы он не обманул. Помощь его была бы очень существенной. «О котором деле к тебе, государю, доносил я в Амстрадаме, что Тесинк предлагал, и я о том ево зело часто напоминаю; обещается делать с клятвою. Жаль, мой милостивой государь, чтобы не солгал, а то б помочь нам была в купле не мала». Со своим письмом Головин посылал царю очередные дипломатические бумаги: краткую выписку-экстракт из «польских писем», т. е. из донесений русского резидента в Варшаве и, может быть, каких-либо других документов, касавшихся хода дел в Польше, сопровождая эти выписки замечанием: «изволишь уведомиться, кажется, за помощию Божиею идет счастливо, и кординал уже склонился (т. е. на сторону Августа). Дай, дай боже во всем намеренном конец благополучен».
