далее о поступлении на русскую службу венецианца Александра Малины, о выдаче денег двум лекарям, которых подрядил на русскую службу капитан Крюйс; о приеме поляков Давида Лидерта и Станислава Войцеховского, взятых для толмачества; о пожаловании кормовых денег черкашенину Ивану Петрову, приехавшему из Венеции вместе с вернувшимся оттуда Григорием Островским. Куплена была корка к корабельным припасам. Железный мастер, подданный курфюрста Кельнского, Антоний Аренс поставил 96 больших и 95 малых железных пил, которым производилась экспертиза плотниками. Уплачена была на этот раз значительная сумма за заказанное оружие, для чего волонтер Иван Гумор, через которого производилась эта уплата, должен был реализовать полученный из Москвы переводный вексель в 13 723 ефимка[96]. Итак, осада Таванска в 1697 г. и отступление от него белгородского воеводы и гетмана, предположения о новом походе против турок вниз по Днепру в текущем 1698 г., постройка для этой цели флотилии в Брянске, постройка гавани на Миусе, перевод корабля из Переславского озера в Волгу, корм датскому посланнику, дела преображенских офицеров, наем мастеров, требуемых Виниусом, отпуск какого-то кирпича и извести, семейные дела Г.И. Головкина, какие-то диковинные золотые китайские чашечки, которыми хотел удивить Западную Европу Виниус, наконец, «статьи» Ф.А. Головина – вот вереница разнообразных представлений, крупных и мелких, важных и неважных, мелькавших в мысли Петра при писании и чтении им писем 1 марта.

2 марта царь со спутниками предпринял поездку на двух яхтах вниз по Темзе в соседний Вулич, который и тогда был центром английской артиллерии: там находились артиллерийские заводы и арсенал. Царь был принят там начальником артиллерийского ведомства Сиднеем графом Ромни, личным другом короля Вильгельма III, в 1690 г. занимавшим должность статс-секретаря, в 1693-м – вице-короля Ирландии, а затем назначенным фельдцейхмейстером. При посещении Петром сооружений Вулича он угостил его пальбой из пушек. «Ездили на двух яхтах в Улвич, – читаем за этот день в «Юрнале», – и были у графа Ромни и у него веселились, из пушек стреляли»[97]. Ромни, «человек добродушный и любезный»[98], мог занять царя еще одним интересным для страстного любителя пиротехники, каким был Петр, предметом. Несколько ранее описываемых событий, в 1695 г., Ромни по случаю возвращения в Лондон Вильгельма III, одержавшего в этом году блестящую победу над французами и отнявшего у них обратно Намюр, удивил столицу новым и необычным для англичан зрелищем, чудом пиротехники, роскошным фейерверком, изготовленным его артиллеристами. «При возвращении в столицу, – говорит об этом эпизоде Маколей, – Вильгельм III был встречен блистательным приемом, приготовленным в его отсутствие. Сидней, теперь граф Ромни, управляющий артиллерийским ведомством, вздумал удивить Лондон зрелищем, какого Англия еще не видывала в подобном размере. Пиротехники его ведомства истощили все свое искусство на то, чтобы устроить фейерверк и иллюминацию, которые бы не уступали бывавшим в Версале или на большом пруду в Гааге. Местом для этого была выбрана Сент-Джеймсская площадь. Все величественные домы с северной, восточной и западной сторон были наполнены аристократическим обществом. Король стал у окна в зале Ромни. Принцесса датская со своим мужем и двором занимала соседний дом. Весь дипломатический корпус собрался в доме посланника Генеральных штатов. Громадная пирамида огня среди площади лила бриллиантовые каскады, на которые смотрели сотни тысяч людей, наполнявших соседние улицы и парки»[99]. Понятно, как привлекательно было для Петра знакомство с таким искусником в устройстве фейерверков, как граф Ромни. Привлекала к себе внимание страстного «бомбардира», конечно, и вульвичская артиллерия. Недаром посещение артиллерийского городка не раз возобновлялось.

В тот же день, 2 марта, царю официально был передан подарок короля – яхта «The Transport Royal». Передавал по королевскому поручению адмирал Митчель. «И отдали Транспорт, – продолжает под этим же числом «Юрнал», – а приезжал от королевского величества к его царскому величеству ради того вице-адмирал Мичель». Получив, наконец, в свои руки желанный подарок, Петр на следующий же день, 3 марта, отдался занятию им, как ребенок, радующийся новой игрушке, и плавал на подаренной яхте три часа: «ходил с Кармартеном на Транспорте на парусах часа с три», – говорится в «Юрнале». Но к ночи на 4-е опять отправился в Вулич, где и ночевал: «Марта в 3 день. Поехали к ночи в Улич для отведания метания бомб и ночевали»[100].

4 марта, надо полагать по возвращении из Вулича, Петр занимается корреспонденцией, пишет в Москву и в Амстердам. Отвечая князю Ф.Ю. Ромодановскому на его письмо, полученное 1 марта, он писал: «Min Her Kenich. Писмо ваше, государское, писанное генваря 28, мне отдано марта 1, в котором изволишь писать о карабле, что згнил и что разве новой делать. И мы не толко что новой делать, мы и о старом тужили, что так зделано»; и далее собственноручно: «Ѳамендину прикажи давать старай окъладъ, по чему была у нашего полку. Тутъ же писано, что Якоѳъ Брюсъ с пъянства съвоего то здѣлалъ; i то правъда, толко на чьемъ дворе i при комъ? А что в кравяхъ, i отъ того чаю i болше пъете для страху. А намъ подлино нелзя, потому что непърестанно в ученье. Piter. Из Детѳорта, марта 4 дня 1698»[101].

Противные ветры во второй половине февраля расстроили почтовые сношения между Англией и Голландией; царь и посольство оставались на некоторое время разобщенными. Каждое из писем Лефорта за это время начинается жалобами на неполучение писем от Петра. «Давно ад твоя милось письма нету, – пишет он 11 февраля. – Не дивно; ветра из Англеска земля противна». 18 февраля: «Дай Бог нам весте добре ад твоя милось, сто ты веселит и послы велики радусь к нам прешол». То же в следующих письмах: «Письме из Лонден не бевали. Мы дожидаём ветра счеслива, воистене день и ноча» (25 февраля); «давно с твоя милось письма не бевал: ветер противна из Англески земли» (25 февраля). Vir sain ongluclich Das vir nit ein briff fan hem noch nit ompfangen haben, de vent ist ons Contrarie» (4 марта н. ст.); «Давно ад твоя милось письме не бевали. Бог знать, как мои сердце кручин» (5 марта н. ст.)[102]. Неизвестно, когда Петром были получены и читались эти письма друга. Они по-прежнему столь же чувствительны, сколь и бедны содержанием. В них в тех же выражениях, что и ранее, высказывается кручина разлуки, радость будущего свидания, желание слышать о Петре добрые вести: «воистене без милось твоя не думу веселить, сам ты изволись знать, сердц моё. Хоть и с велики кручину живу, я потерплю. Ты изволил мене покидать; поволения твоя! А я рад тебе слушеть да смерть своя. Тольк милось твоя бью чалом: не забувай мене. Прости надёже моё!» Вкратце Лефорт сообщал и кое-что реальное, но в очень незначительных дозах, например, о перемене султана на турецком престоле: «Весте есть таки: переменили турецкой султан и брат яво на яво месту коронель»[103]. В первом письме от 25 февраля он пишет, что виделся с неким голландцем Борелем, сыном сенатора, приехавшим из Англии через Кале и сообщившим, что видел Петра в добром здоровье: «прешол галанской соловеку, имен яво Боррель, батка ява сенатар бул, из Кале-город прешол, и он у мене он бул и обедил: сказал, сто он видал милось твоя здоровой. Дай Богу впреду также». В этом же письме сообщается, что пришла из Москвы почта, пишет князь Яков Федорович (Долгорукий, белгородский воевода). По этому поводу Лефорт просит указа от Петра: время готовить войска против басурман: «потста из Москва прешла; князь Якоб Федорович писал. Изволишь нам указ послать проти яво письма: время будет пригатовитьсь войско проти бесурманы»[104]. Шведский король прислал большую грамоту; она еще не переведена, по переводе будет послана в Англию[105].