– Ну давай! – настаивал он. – Че ты?

В один момент уставшая такого внимания девушка встала и вышла на балкон. Я же, истуканом просидевший все это время, пошел вслед за ней.

– Надоел, – буркнула она.

Я промолчал в ответ. Меня охватило напряжение, словно перед прыжком с парашютом. В животе стали порхать бабочки, а в голову лезть ерунда. Скованно облокотившись на перила, подставил лицо прохладному ночному ветру. В доме перед нами уже не горели окна, безлунная ночь, казалась жуткой и завораживающей одновременно. Звезды были закрыты облаками, поэтому было ощущение, что остального мира нет. Будто мы стоим в последнем в этом мире островке света и наслаждаемся последними минутами своей короткой жизни. И раз уж это последние минуты, почему не исполнить то, чего желаешь больше всего? Например, обернуться и поцеловать самую красивую и желанную? Не думаю, что ей будет неприятно. Да, так и сделаем.

Повернувшись, увидел, что Марина стоит совсем близко. Мы почти касаемся друг друга. Неотрывно смотря в мои глаза, она сделала небольшой шажок вперед и встала на носочки. Я резко протрезвел. Прикрыв глаза, она тянулась ко мне, уже начав поднимать руки, дабы положить их мне на плечи. Казалось бы, ну сделай ты шаг вперед, наклонись чуть, и она твоя. Но нет.

– Погода хорошая да? – ляпнул я, поворачиваясь обратно.

Наступила тишина. Балкон был закрыт, поэтому музыка не сильно досаждала нам, хоть и долетала до слуха. Пожалуй, только благодаря ей я не умер от тяжести молчания.

– Да. Неплохая, – последовал холодный ответ.

А через неделю я узнал, что она встречается с Семой. М–да… И ведь все из–за чертовой подростковой нерешительности. Вот что мне мешало просто неуклюже тыкнуться в ее губы? Все лучше, чем спросить про погоду… И самое неприятное, несмотря на то что с того случая прошло полтора года, и что я сейчас совершенно в другом мире, мои чувства к ней не исчезли. Поутихли, но не потухли. Да и вряд ли когда–нибудь потухнут. Первая любовь – это память на всю жизнь. Какой бы она не была.

В комнате почти нечего было делать. Поэтому решил продолжить перевод. Забавно, кстати. В прошлом мире мне никак не давался английский язык, даже несмотря на то, что восприятие у меня чисто гуманитарное. Все попытки учителя научить меня хоть чему–то, разбивались о мою лень и неприятие стандартной системы образования. Хотя… Дело скорее всего как раз–таки в этом. А именно в лени. В отличие от того мира, у меня была мотивация и желание учиться. Хотя бы от безысходности. Сомневаюсь, что есть возможность попасть обратно. А если и есть, то сколько времени пройдет, пока она будет найдена? В том мире может революция произойдет, апокалипсис или просто огромное количество времени. И куда мне возвращаться тогда? Бомжевать не хочется, да и объяснять, где был тоже. Психушка не самое приятное место, по моему мнению.

В общем, вы меня поняли. А сейчас я буду совершенствовать свой язык, переводя текст. Музыку бы еще к ней написать. Но это потом, когда найду подходящий инструмент, или просто научусь играть на новом. Ну а что? Надо же чем–то зарабатывать на жизнь. А барды очень неплохо зарабатывали, насколько я знаю. Так что почему бы и нет.

– Так, на чем я там остановился? – пробормотал я, садясь за стол. – Как больно знать, что все случилось не с тобой и не со мною… ага… Ну, погнали.

– Где–то бродят твои сны королевна… И где ж они бродят? Правильно… в… Кхм! Не отвлекаемся. Далеко ли до весны в травах древних… Классная строчка.

Задумавшись, откинулся назад и отклонился на стуле, встав на задние ножки. Часто так делаю, когда работаю. Однако сейчас отклонился слишком сильно и, не успев схватится за стол, медленно и эпично рухнул на спину.

– Эврика! – удивленно–радостно воскликнул я, вставая и потирая спину. – Надо найти Лариона.

Поправив одежду, вышел из комнаты, стараясь как можно тише передвигаться по коридорам. Все–так встретить того, кто одним движением руки может сослать тебя на плаху, если ему что–то не понравиться, не хочется.

Поместье неуловимо изменилось, хотя как неуловимо, весьма даже ловимо – оно опустело. Если раньше тут постоянно кто–то ходил, пробегал, сидел или писал, то сейчас здесь царствовала тишина и покой. Что вызывало у меня, как щас любят выражаться, когнитивный диссонанс.

Постучал в кабинет Лариона, но его там не оказалось, а дверь была заперта. Пошел искать Лукину и сестер, но их тоже не было. Даже старая Гертруда исчезла. Поместье словно вымерло. Либо, что более вероятно, все ушлепали встречать этого Эйтона, оставив меня одного тухнуть. Весело, ничего не скажешь. Но в принципе, очевидно – кто я, а кто Эйтон.

Ладно, сходим на улицу, проветримся, потом закончим перевод. А вот вечерком заскочим к Лариону, погорим на счет моей идеи, да и пусть про мир рассказывает. Надеюсь, только, он не занят будет, говорил же ведь, что пока тут гиппарх, у него не будет времени. Но посмотрим во обстановке, может и повезет.

Но проветриться мне было не суждено – на улице, перед входом в дом, было настоящее столпотворение. Казалось, все, кто не был занят делами, пришли. М–ды… Провинциалы такие провинциалы. Понаблюдав из приоткрытой двери за гудящей толпой, хотел было уже идти в комнату, но в последний момент передумал. Точнее не так. В комнату я пойду, но только чтобы забрать письменные принадлежности, а дальше быстренько свалить на природу, походить–побродить. Все лучше, чем сидеть в четырех стенах. И куртку не забыть, вечерами холодно, да и от комаров какое–никакое спасение. Комары осенью… Кто бы мог подумать.

И причины моего поступка прозаичны: я тупо не хочу сидеть в комнате. Там скучно. Книги перечитаны, переводом заниматься там тоже не хочется. Вот и пойду где–нибудь на природе попишу. Может в деревню заскочу, с пацанами повидаюсь.

Бегом убежав в свою комнату, закинул в наплечную сумку пару сшитых листов, заменяющих мне тетради, угольный карандаш и накинув на плечи куртку побежал обратно. Не думаю, что меня хватятся, все сейчас заняты организацией встречи, так что гулять можно спокойно. И от Эйтона подальше, и мне нормально.

Выбегая из–за угла, столкнулся с каким–то парнем, что зачем–то встал посреди коридора. Тот столкновения не выдержал, упав на задницу и как–то по–девчачьи пискнув.

– Ой, прости братан, – произнес я, рывком ставя его на ноги. Парень был не высокий и какой–то весь… женственный что–то. Так! Стоп!

Я пригляделся. Действительно, девушка, обряженная в мужскую одежду. Интересно девки пляшут… Но ладно, это не мое дело.

– Ты нормально? Не ушиблась? – спросил я, слегка торопливо.

– Н–нет, – ответила та, растерянно смотря на меня.

– Ну вот и отлично, – улыбнулся я. – Бывай!

Я развернулся и быстрым шагом пошел в сторону выхода.

Прикол будет, если это какая–нибудь знатная девушка, которая сбежала от своих родителей. Да еще и влюбившаяся в меня с первого взгляда. Хе–хе. Лана, мы не в гаремной фэнтези книге, где все встречные дамы дают гг, так шо влажные фантазии в сторону, надо затеряться в толпе.

Толпа на улице, казалось, стала еще больше, поэтому трудности с тем, чтобы незаметно скрыться не было. Обойдя толпу, направился за склады, где, перепрыгнув через забор и пройдя вдоль него пару метров, вышел на тропинку, которая и вела к приграничной деревне.

В деревню, звалась она, кстати, Лесовка, я стал ходить, как только начал мало–мальски понимать язык. В ней жили в некоторые офицеры и солдаты, а сама она была не очень большой – десяток домов всего. В Лесовке было лишь немногим веселее, нежели в поместье. Да, там были пара моих ровесников по биологическому возрасту, но по уровню умственного развития они больше напоминали двенадцатилетних моего мира. Вот, что порой творит постоянный информационный шум с психикой ребенка. Если в моем мире даже с подростком можно поговорить, к примеру, о политике, книгах, фильмах, поскольку, благодаря Интернету и телевидению он их либо смотрел, либо слышал мельком, то в этом мире фурор среди подростков может вызвать новость о драке пьяного священника с трактирщиком, или, не дай боже, приезд чужака. Тут вообще туши свет.