И наконец наступил этот день, когда Иккинг попрощается со своей человеческой сущностью и станет драконом. Сам ритуал должен был начаться на закате, и всё время до этого момента Иккинг не находил себе места.

Ритуал должен будет провести Беззубик. Много споров и слов понадобилось Иккингу, да и Эльдюру, чтобы Фурия согласилась.

— Я не стану этого делать! Это работа Старейшины.

— Но если я хочу стать таким, как ты, то именно ты должен обратить меня!

— Нет! — рявкал Беззубик, и глаза его смотрели с такой тревогой, что у Иккинга сжималось сердце.

— Прошу тебя, дружище… Ты нужен мне. Я не пройду через это один, — парень обнимал широкую морду дракона и прислонялся лбом ко лбу, закрывая глаза. — Пожалуйста…

Беззубик сдался, он не мог больше терпеть этих бесконечных разговоров-уговоров. И теперь много времени он проводил рядом с Сигрун, которая наставляла Фурию.

— Ты готов? — в домик Иккинга просунулась голова Эльдюра.

— Да… — парень окинул взглядом свое скромное жилище. Сюда он вряд ли сможет вернуться. Последние записи сделаны, последние письма отправлены. И все же Иккинг оставил свой домик, как он был, на всякий случай. Может, когда-нибудь это место найдут люди, они узнают правдивую историю о людях и драконах.

Иккинг вышел и направился вместе с Эльдюром на специально подготовленное для ритуала место. Это была огромная поляна в лесу. Вокруг собралась почти вся стая: кто-то из драконов примостился на деревьях, кто-то — сидел на земле, образовав круг. В центре стояли Сигрун и Беззубик, ожидая, когда к ним подойдёт Иккинг.

Эльдюр вёл человека нехожеными тропами к поляне, ощущая нервозность Иккинга и его волнение. Тот весь дрожал и пытался успокоиться, вдыхая носом воздух на четыре шага и потом также мерно выдыхая. Чудовище и само чувствовало трепет перед тем, что должно будет произойти. Древний ритуал по обращению человека в дракона выполнялся крайне редко, и каждый такой случай становился чуть ли не легендой, которую передают из уст в уста. А об этой церемонии разговоры не смолкнут никогда.

Сигрун рассказывала, что разные люди по-разному реагируют на превращение. За всю историю драконов и людей, обращённых не набралось бы и десятка. Одни становились драконами лишь наполовину, сохраняя человеческий облик. Но век таких созданий недолог. Сейчас не осталось никого в живых. Другие — получали возможность превращаться в человека и обратно в дракона по желанию. Вид тоже зависел от нескольких факторов: времени проведения ритуала, места, опытности Старейшины. Иногда даже желание или нежелание присутствовавших видеть данного человека своим собратом, решало исход.

— Всё будет хорошо, — раздалось рядом с Иккингом гортанное рычание.

— Откуда ты знаешь? — отозвался тот, испытав прилив нежности к этому грубоватому, но такому преданному ему дракону.

— Просто знаю. Ты должен верить, вот и всё.

— Легко тебе говорить, — пробурчал Иккинг, — тебя не будут обращать в человека.

— Ни за что! — рыкнуло Чудовише с неподдельным ужасом, вызвав смех у парня. — Стать двуногим. Бр-р-р, нелепость!

Иккинг положил руку на шею Эльдюра, и так они и шли всю оставшуюся дорогу до места проведения церемонии.

В деревне все ритуалы, которые проводили старейшины и вождь, сопровождались стуком по натянутым на бочки шкурам. И этот низкий звук, который проникал в самую душу, сам собой настраивал всех присутствующих на торжественный лад. Сейчас же Иккинга встретила гробовая тишина. Тысячи драконов, шелест которых он слышал, подходя, замерли в ожидании, едва завидели его. Тысячи сверкающих глаз смотрели на юношу, и ему захотелось спрятаться под крылом Чудовища.

Медленно подошли они к границе круга, который образовывали ящеры. Эльдюр остановился и склонил голову.

— Увидимся на другой стороне бытия, — он потёрся носом об Иккинга.

— Непременно.

Иккинг медленно разделся, стягивая дрожащими руками с себя одежду, которая ему больше не понадобится. Драконы были голы сами по себе, по своей природной сущности, но Иккинг не мог не испытывать стыдливости, снимая слой за слоем один из признаков человечности. Сумерки сгущались, воздух холодил бледную кожу, Иккинг чувствовал, как весь покрылся мурашками. Он осторожно ступил босой ногой на траву и, сделав судорожный вдох, направился в центр круга, где его ждали Сигрун и Беззубик.

Фурия изо всех сил старалась выглядеть, как Старейшина: торжественно и важно — но в его зелёных глазах то и дело мелькало беспокойство, которое заглушить дракон был не в силах.

Каждый шаг отдавался у Иккинга эхом в ушах. Не было слышно ничего, кроме его сбившегося судорожного дыхания. Ни единого рыка от драконов, ни шелеста крыльями, ни топота ног. Только неровное дыхание юноши, который с каждым шагом приближался к своей новой жизни.

Он встал перед Сигрун и Беззубиком, неловко закрываясь руками и дрожа всем телом.

В оглушающей тишине раздалось тихое рычание Сигрун.

— Сегодня мы здесь, чтобы человек стал одним из нас. Я спрашиваю у вас, братья по крови: вы согласны с этим?

Раздалось оглушающее рычание, тысячи крыльев взметнулись вверх. Сигрун коротко рявкнула, призывая всех к порядку.

— Хорошо. С этого момента дороги назад не будет ни для кого. Я спрашиваю у тебя, Иккинг: ты согласен?

Время замерло. Вдох — выдох. Юноша обвёл глазами пространство вокруг себя, в последний раз спрашивая: уверен ли он в том, что делает? Должно ли так быть? Не поздно ли отказаться? Вдох — выдох. В которой раз уже он возрождал в памяти жестокость викингов по отношению к драконам, гнал прочь саму мысль о том, что может быть по-другому. Вдох — выдох. Зелёные глаза Беззубика, воспоминания о том, как они стали не просто лучшими друзьями, но и братьями. Вдох — выдох. Он закрыл глаза, вспоминая ощущение полёта: свобода и счастье.

— Да, — твёрдо и решительно произнёс Иккинг, глядя прямо в глаза Сигрун.

— Да будет так!

Сигрун подозвала нескольких драконов, и они легли вокруг неё, Иккинга и Беззубика. Они сначала тихо, потом всё громче нараспев стали издавать глухое гортанное рычание, которое Иккингу напомнило тот день, когда он встретился с Гудом. Сигрун кивнула Беззубику, и тот подошёл к юноше. Фурия закрыла глаза и, раскачиваясь, забормотала что-то непонятное для Иккинга. Драконы вокруг раскачивались, как Беззубик, и продолжали своё рычание. Сигрун незаметно вышла из круга, предварительно чиркнув острым когтем по предплечью парня. Эта кровь — плата за ритуал и будущий хвост Беззубика

Волнение сменилось любопытством, мысленно Иккинг уже записывал происходящее у себя в дневнике, напрочь позабыв, что человеком он больше не будет. Он даже не обращал внимания на ночной холод, не заметил, как безлунное чёрное небо покрылось россыпью звёзд. Он просто с интересом слушал бормотание Беззубика, пытаясь догадаться, что же вложено в неизвестные ему слова.

Вдруг Иккинг совершенно отчётливо почувствовал покалывание в правой руке. Он поднял её, поднёс к глазам и заметил, как его пальцы меняют форму, превращаясь в когти. Парень шарахнулся, испугавшись, когда его мизинец сам собой передвинулся вверх по запястью, превращаясь в черный шип. Вместо пальцев у него теперь были чёрные длинные когти, а вместо ладони — подушечка лапы.

Иккинг быстро поднёс к лицу вторую руку, чтобы ещё раз посмотреть на обращение тела, но она уже видоизменилась. Это была больше не рука, а лапа Ночной Фурии. Иккингу снова стало трудно дышать, его сердце отчаянно забилось в груди. Вся кожа горела, как в огне. Ему отчаянно хотелось чесаться, особенно на хребте в районе лопаток. Но он боялся дотронуться до себя. Он только с ужасом смотрел на то как меняются ноги, обрастая снизу вверх чёрной чешуёй.

Иккинг, задыхаясь и хрипя, упал на четвереньки, удлинившийся позвоночник и ноги, извернувшись в тазу, больше не держали его. Мельком заметил он, как его живот тоже покрывался чёрной коркой из чешуек.

Жжение стало просто невыносимым, выдержать это было невозможно, и он упал на спину, извиваясь на траве. Лопатки болели. Иккинг чувствовал, как ломаются кости, как у него растут крылья. Но это было так невыносимо больно, что он мечтал потерять сознание.