Нинель садится рядом.

- Сережка, что ты сказал, - трясет меня Фиона, требовательно заглядывая в глаза.

- Я сказал, что тоже всегда буду любить только тебя, - легонько щипаю ее за бочок.

Чувствую, как Нинель кладет голову мне на плечо, и рукав футболки тут же становится мокрым, от ее слез.

========== Часть 3 ==========

Подсечка… Еще одна… Разгон… Приседаю… Поворот… Толчок… Взлетаю вверх, группируюсь, кручусь как юла… Касание… Треск… Ледяное крошево в лицо… Ноги в разные стороны… Хруст… Со всей силы прикладываюсь правым бедром о лед… Боли уже не чувствую. Точнее, чувствую ее постоянно. Не только при падении, а вообще, все время. Все мое тело одна большая острая, ноющая боль. На которую просто не обращаешь внимания. Проклятый тройной аксель… Ненавижу!

Как могу быстро поднимаюсь, из последних сил, и, сжав зубы, еду вдоль бортика. Дядя Ваня, зло рассекает следом за мной.

- Сережа, да что с тобой такое сегодня, - орет он, красный и запыхавшийся.

- Нормально все со мной, - глухо бросаю через плечо.

- Так какого черта у тебя ничего не получается?

- Не знаю, - раздраженно развожу руками. – Я делаю все, как вы говорите. Скажите, что не так и я исправлю.

Он молчит. Знает, что это правда. Чудовищный случай – страшный сон любого тренера – мы не понимаем, в чем ошибка. Технически я выполняю аксель абсолютно правильно. Физически я в отличной форме. Просто на приземлении я падаю. Семь раз из десяти. Это – катастрофа. Такой элемент из программы нужно снимать. И… забыть о пьедестале. Даже о европейском. Или срочно найти причину.

- Давай еще раз…

Молча, зло, дергаю плечами и начинаю раскрутку.

Скрип льда под лезвиями коньков. Подгибаюсь. Разворачиваюсь. Толкаюсь. Группируюсь. Кручусь. Все же правильно, черт тебя дери! Приземление на идеальное ребро. Мое тело несется силой инерции в сторону – я не успеваю направить его строго параллельно коньку. Грохаюсь об лед как мешок с костями. Скольжу бедром и, на скорости, прилетаю боком, рукой и головой в бортик. В глазах на мгновение темнеет…

Поднимаю взгляд. Рядом со мной вся троица. Мураков смотрит озабоченно. Клей – с любопытством. Нинель хмуро.

- Встать можешь? – мама.

Поднимаюсь, цепляясь за перила бортика.

- Нормально все, - уворачиваюсь от протянутой Артуром руки.

Сдергиваю с головы бандану и промакиваю влажный лоб и висок. Светлый платок покрывается ярко красными мазками. Чувствую, как деревенеют щеки.

- Врача позовите, срочно! – командует Нинель.

- Не надо!

Отъезжаю от них на середину льда, согнувшись и уперев руки в колени. Меня тошнит. Но это сейчас пройдет. Должно пройти. Я просто не выношу вида крови…

Вытираю с лица остатки мокрого и липкого месива. Не глядя комкаю бандану. Выпрямляюсь. Еду к тренерам.

- Мне не хватает равновесия, - громко заявляю, обращаясь к Муракову, и удовлетворенно вижу, как тревожные мины меняются на их лицах на сосредоточенные.

- В смысле? – не понимает меня дядя Ваня.

- Объясни, пожалуйста, - Нинель.

Облокачиваюсь о бортик. Все тело гудит от боли, голова тяжелая, но мысли абсолютно четкие. Мне кажется, что я нашел причину моих неудачных приземлений. Может удар головой помог?

Объясняю, как могу.

- На выезде меня несет вправо, по инерции. Я не успеваю ничего сделать. Либо скорость слишком большая, либо я очень тяжелый…

- Карту веса дайте…

Нинель протягивает руку, Артур, перегнувшись через бортик, хватает со стола охапку бумаг и дает ей одну из них. Она внимательно изучает мои ежедневные показатели по взвешиванию.

- Вес в норме, – констатирует она, поднимая глаза. – Даже немного недобор… Сбрасывать нечего. Проблема не в этом.

- Значит нужно уменьшать скорость, - высказывается Артур.

- Не докрутит, - хором отзываются Нинель и дядя Ваня.

Они правы. Если заходить в прыжок слишком медленно, просто не хватит скорости, а, следовательно, и времени на обороты. И вместо дорогого трикселя получится дешевенький дупель…

Повисает напряженное молчание.

- Значит так, - принимает решение Нинель, - не теряй времени - это мне, - сходи сейчас умойся, возвращайся и работай над дорожками с Артуром. Доделай их уже наконец - не первый раз прошу, между прочим, - раздраженно добавляет она. - Как тебя еще уговаривать? На колени перед тобой встать?..

Она отворачивается, показывая, что разговор окончен.

- Иван Викторович, давай, иди сюда, подумаем вместе…

Артур кладет мне ладонь на плечо.

- Помощь нужна, Сереж?

Я качаю головой и, утираясь рукавом, ненавязчиво сбрасываю его руку. Мне он не нравится. Мне с ним не интересно работать. Я когда-то просил перевести меня к Алексею Железняку, пока Леша еще занимался постановками, но Нинель и слышать ничего не хотела тогда, ни, тем более, сейчас, когда в постановочном процессе у нас безраздельно царит Артур Маркович. В любом случае, в дружеских услугах от Клея я не нуждаюсь.

- Через десять минут жду, - он откатывается от меня, направляясь в сторону стайки мелких девчонок…

Мерзко чувствую себя от увиденного в зеркале. На лбу роскошный синяк. Рваная ссадина через висок к щеке… Как я так умудрился? Вся левая часть лица в бурых потеках, от которых тянет блевать. Слава богу, нечем. Сплевываю в раковину подкатившую желчь и сую физиономию под кран. Ледяная струя бодрит и освежает… Что же не так с этим дурацким акселем?..

Выползаю из туалета и чуть не спотыкаюсь.

- А я видела, как ты грохнулся.

Опускаю взгляд. Малявка. Одна из двух самых перспективных. Женя Волкова. Приседаю, оказываясь с ней на одном уровне.

- И как, понравилось? – интересуюсь.

- Не-а, - она мотает головой со смешно накрученной гулькой. – Руку дай.

- Что?..

- Руку…

Я протягиваю ей ладонь и получаю маленький батончик Милки Уэй. Не успеваю удивиться. Женька обхватывает мою шею руками и звонко чмокает в щеку. Невыносимая боль в ушибленном плече и боку – не взвываю волком только потому, что перехватило дыхание от безумной боли в груди и животе.

- Мы с девчонками все за тебя болеем, - шепчет мелкая мне в ухо.

Потом коротко хихикает и, отпрыгнув, юркой обезьянкой удирает за угол. Слышу топот множества убегающих ног и приглушенный детский смех…

Без зазрения совести съедаю шоколадку. Вдохнуть-выдохнуть – боюсь. На роже - дурацкая улыбка…

Выкатываюсь на лед к Артуру с ощущением, что жизнь – не такое уж беспросветное дерьмо…

Почти два часа учим занудную и неинтересную дорожку. Артур показывает – я езжу за ним как на поводке и повторяю все движения со “спецэффектами” – добавляю артистичности, плавности и красивых прогибов. Вроде бы все накрутили… Подкатываемся к бортику. Отдыхаю. Артур сам себе читает радостную реляцию.

- Ну, по факту считаем, две скобы, два блока… Две петли пока считаем, одна на левой, одна на правой… На левой влево, на правой вправо… Так… – начинает загибать пальцы. - Наружный крюк на правой – есть. Внутренний выкрюк на левой – есть. Наружный выкрюк на левой – есть. Нету наружного крюка на левой… – чешет затылок. - Ну если, прям вот все собирать…

Загибает пальцы по-новой.

- На правой ноге есть наружный крюк, есть внутренний, есть внутренний выкрюк – на правой есть все вообще крюки-выкрюки. На левой – нету наружного. На левой пока только выкрюки – крюков нету, ни внутреннего, ни наружного. Ладно, – машет рукой. - Посмотрим потом… Давай пробовать.

Пробуем…. Повторяю сам все, что только что делал за ним, но быстрее и под музыку. Кое-где меняю элементы местами – так мне кажется логичнее и удобней.

- О! – радуется Артур, - это на много чище. Отсюда мы сели-выпрыгнули, да? Вот эту свою штуку, - он пытается что-то изобразить правой ногой, едва не теряя равновесия, - сможешь здесь сделать?

- Какую? – не понимаю я.

- А вот этот же мах, который там, только на одной ноге просто типа как в наклоне, ну как перетяжку…

Делаю то, что, как мне кажется, он хочет – из выпрыжки захожу в элемент с высоко задранной ногой.