Я с ней не согласен. Но возражать не пытаюсь. Не хочу. В этом нет необходимости, особенно сейчас…
- В любом случае, - говорю я, - уж кто точно понимал, что делает, так это тот, кто рассверливал мне болты…
- Ты знаешь кто это? – тут же заинтересованно смотрит на меня Аня.
- Конечно, - улыбаюсь. – Более того, я видел, как он выходил из раздевалки… Чуть было нос к носу не столкнулись… Я еще подумал, зачем он ходит с детским пистолетом, игрушку что ли кому-то купил… Потом понял, что это дрель такая маленькая, на батарейках, и все стало ясно – значит подтягивал кому-то винты на лезвиях. Чего я в тот момент не сообразил, так это чьи винты, на чьих лезвиях и как он подтягивал… Но я и помыслить не мог… Ясное дело, отличить где чье снаряжение ему не под силу. Для этого Танька и понадобилась…
- И ты молчал! – возмущенно шлепает меня Анька ладонью по груди. – Давай уже, не тяни резину, кто это?
Я называю имя и фамилию.
Умной Аньке хватает секунды, чтобы додумать все остальное.
- Подожди… Так что же это получается… Значит Джокер этот гребаный… Это…
- Ага, - весело киваю я. – Видишь, как все просто получается.
- Не… Ну… - Аня качает головой и разводит руками. – Ну, бля-а-адь!..
Я смеюсь и, изловчившись, целую ее в шейку.
- Обожаю, когда ты материшься. Это настолько не прет в твой образ положительной девочки-отличницы…
- Ну а какое слово тут подобрать? – трясет головой Анька. – Ужас… Деграданс полнейший…
- Вообрази себе, как мне было смешно, когда я до всего допетрил. Смешно и отвратительно…
Молчим, смотрим друг на друга с такими выражениями на лицах, как будто только что одновременно съели какую-то гадость.
- Доказать, - морщит носик Аня, - я так понимаю, ничего нельзя…
- Пока телефон молчит – нет. Но у меня есть… Как бы это сказать… Предположение, что… наш друг Джокер на этом не успокоится.
- В смысле? Что ты… - она ловит мою мысль налету. – Точно!.. Боже мой… Ведь все повторяется… Тогда… Сейчас…
- Поняла, да? – я восхищенно гляжу на нее. – Умничка ты моя…
- Контрольные, - расширив глаза бормочет Аня. – Потом Россия. Дальше Европа, мир…
- Джокер проявится. Предполагаю, что к декабрю. Но может и раньше… И не факт, что в прежнем виде… Но методы будут те же самые. Поверь мне. С фантазией там не очень…
- Но как мы узнаем?..
Аня поднимает на меня взгляд.
Я смотрю на ее внимательно и не говорю ни слова. Этого просто не нужно.
Она знает ответ.
И это знание повергает ее сначала в шок. А потом в отрицание.
- Нет! Я не хочу!.. Я не согласна…
Я беру ее головку в свои ладони.
- Я не знаю, что, это будет, - шепчу я, уговаривая ее. – Я не знаю, что ты увидишь… Но я знаю одно – ты не должна этому верить… Два с половиной года… Все это время… Анечка… У них нет ничего. Когда ты начнешь получать фотографии…
- Нет!.. – она сердито пытается вырваться из моих рук, но я ее не выпускаю.
- Самым лучшим выходом будет… опубликовать их. Вызвать скандал. Плевать, пусть на меня в очередной раз посмотрят косо, пускай снова обольют дерьмом… Но это будет именно то, чего они не ожидают. И я их поймаю. Обоих…
Аня вздрагивает в моих руках. И все еще до конца не верит.
- А что если ничего не будет? Ведь может быть такое. Что они забудут, передумают… Ведь может?
- Может, - соглашаюсь я. – Все может…
Она понимает, что я не верю в это. И безнадежно опускает плечи.
- Устала я, Ланской… От всего этого. Мне хочется покоя. Нормальной жизни… Нормального любимого человека…
- Прости, - я наконец отпускаю ее и развожу руки в стороны. – По поводу нормального – это точно не ко мне…
Она без сил, со стоном, падает на постель, разметав волосы по подушке.
- За что? – стонет она. - Вот за что ты мне вот такой вот сдался? Так ведь без тебя спокойно было…
- Да неужели? – смеюсь я.
- Ужели, - корчит рожицу она, и повторяет. – Без тебя здорово, спокойно, тихо… Только жить так невозможно и удавиться хочется. А с тобой… С тобой… Господи, как же ж с тобой хорошо!..
Она почти выкрикивает последнюю фразу, в то время как я, нахально, по-хозяйски, без стеснения, аккуратненько пристраиваюсь к ней, с недвусмысленным своим готовым на подвиги желанием.
- Постой… - шепчет она. – Подожди… Ну подожди же…
Но кто ж меня остановит-то?
Мир крутится цветной каруселью, и мы в центре этого водоворота. Для нас нет времени и пространства. Мы существуем даже не вдвоем. Мы – единое целое. Сплетенное из противоречий, претензий, недомолвок, ревности, страданий, обид… И любви. Страсти. Наслаждения. И совершенно невозможного и нереального растворения друг в друге. Нас нет. Для всей вселенной – мы заняты. Перезвоните позже…
Аня прижимается ко мне сбоку и, положив голову мне на плечо, водит пальчиком по моей груди, размазывая капельки пота. У нас есть еще часа полтора этой ночи, после чего она, как Золушка в полночь, сбежит от меня, звонко цокая хрустальными туфельками, оставив меня наедине с моими воспоминаниями и головой, превратившейся в тыкву. От пухнущих в ней разнообразных мыслей. Но пока…
- Я поняла, - шепчет она с улыбкой. – Ты решил разобраться с проблемой радикально. Хочешь, чтобы я и этот сезон пропустила… И следующий… И вообще все…
Я этого очень хочу… Чтобы она бросила спорт, и все, что с ним связано… Чтобы мы продали эти мои холостяцкие хоромы, и купили бы дом… Рядом с Лехой и его Татьяной… Чтобы наши дети играли вместе, а на выходных ездили бы к бабушке, ковыряться в саду с цветами и изводить собаку… Чтобы все это… ЭТО… осталось позади, в прошлом, о котором можно, если не забыть совсем, то как минимум, не вспоминать…
Но я не могу ее об этом попросить.
Потому что просить можно только о том, что тебе готовы отдать.
- Я хочу, - шепчу в ответ я, целуя ее волосы. - Я очень хочу… Чтобы все было…
Анечка вздыхает и прижимается крепче.
- Все будет, - обещает она…
В этом году контрольные прокаты назначены на середину сентября, и проходить они будут в моем любимом Санкт-Петербурге, где и климат, и стены, и вообще все родное и, теоретически, должно помогать. Посмотрим… Пока на стороннюю помощь мне уповать не приходится. Потому что вкалываю, как негр на плантации… Хотя, сравнение такое себе… Да и негр – плохое слово, Брайан меня за него только что не лупил… Короче, не придирайтесь!..
Нинель почти полностью устранилась от работы с юниорами, отдав их на откуп Муракову, сама же, вместе с Артуром, все свое время посвящает нам. Олимпийцам. Потенциальной олимпийской сборной. Машке Слепых, Динке Бородиной, Аньке, Вальке и мне.
- Так, звезды на льду, ко мне подъезжаем, - командует она нам, и мы, закончив раскатку, послушно сбиваемся нашей могучей кучкой около нее.
У нас утренняя тренировка, а значит, Нинель и Клей тоже на коньках, катают вместе с нами, придирчиво следя за нашими движениями, заглядывая нам под руки и ноги, на ходу хватая и выпрямляя кривые плечи и недотянутые носки.
- Маша и Дина, - Нинель последовательно показывает пальцем на преданно таращащихся на нее девчонок, - вам повезло. Вот вам Артур Маркович, - кивок в сторону Клея, - он сегодня ваш господин и повелитель. Ясно? Чего стоим?
Две шустрые красотки, хихикая, едут в сторону, где уже их поджидает приосанившийся Артур.
- Ну что, попались… - он демонстративно потирает ладони.
- Валя, - повелительно вскидывает руку Нинель, - лутц-тулуп-тулуп четыре-три-два. Вот не слезу с тебя, пока не сделаешь мне чисто. Давай, соберись уже…
Валька тут же надувается, но едет выполнять задание.
- Аня, давай дупель-тройной тулуп и… И… И все пока. Там у меня есть к тебе вопросы по взвешиванию… Что-то у нас с тобой лишнего понаросло… Ладно, вперед…
Анька зыркает на меня глазами и, пряча улыбку, катит в сторону. Вернувшись вчера с «гастролей» на шоу, она впервые, прямо с самолета, поехала не домой к родителям, а ко мне, устроив приятный, во всех отношениях и позах, сюрприз.
